Февральская революция пришла неожиданно для всех и пришла как революция общенациональная. Эта фраза давно уже стала общим местом во всех суждениях об этом историческом событии 90-летней давности. Действительно, Февральскую революцию поддержали практически все классы и партии, от социалистов до умеренных монархистов. Большинство верило, что новая власть окажется эффективнее царской и поможет быстро довести опостылевшую войну до победного конца. Никто и в страшном сне не мог тогда вообразить, что всего через восемь месяцев к власти придут радикалы-большевики, фронт развалится, и страна окажется ввергнута в пучину гражданской войны.
Февральская революция не была совсем уж бескровной. В уличных столкновениях с полицией и немногими воинскими частями, сохранившими верность престолу, погибло несколько сот человек. Но по сравнению с последующей ожесточенной гражданской войной свержение самодержавия казалось событием довольно мирным. В отличие от Февральской революции, августовская революция 1991 года, покончившая с коммунистической властью и вызвавшая распад СССР, действительно, была практически бескровной — погибло только три человека. Несмотря на существенную разницу в количестве жертв, сходство между двумя революциями бросается в глаза.
Политолог Сергей Марков, пугая нас грядущей «олигархической революцией» (она же — «березовая»), утверждает, что в феврале 1917 года «выступили рассерженные массы с левыми лозунгами социальной справедливости, но потом, после дестабилизации, власть была перехвачена либеральными силами, заседавшими в Государственной думе». Перехвачена то перехвачена, что делать с нечаянно доставшейся властью толком не знали ни Милюков со Львовом, ни Керенский с Черновым, а знали только Ленин с Троцким, прибывшие в Россию через месяц-другой после падения царизма.
Единственный существенный, но не осязаемый результат, который принес Февраль, это — демократия. Народ же хотел вещей осязаемых, конкретных — прекращения войны и раздела помещичьих земель. Думские же политики брали власть как раз для того, чтобы успешно довести войну до победного конца, и это одно предвещало скорый крах Временного правительства. В земельном же вопросе оно занимало позицию непредрешения, прежде всего, из-за боязни еще больше дестабилизировать ситуацию, а также вследствие различия аграрных программ составлявших его партий. В итоге, вопросы земли и мира отдавались на откуп будущему Учредительному собранию. А времени на самом деле уже не оставалось. И большевики, обещавшие немедленный мир и выразившие готовность сразу же начать претворять в жизнь наиболее радикальную эсеровскую земельную реформу, получили решающий перевес, в первую очередь, в армии. Фактическое двоевластие Советов и Временного правительства усугубляло дело, тем более, что Советы фактически контролировали армию, а пресловутый приказ № 1, упразднивший единоначалие, на удивление быстро разложил ее.
В 1991 году не было ни войны, ни двоевластия. Холодная война окончилась как раз незадолго до этого, в 1989 году, с падением коммунизма в Восточной Европе. Поражение в этой войне в определенной мере деморализовало и советских коммунистов. Партийная номенклатура сдала власть без боя, не считая жалкой кучки путчистов, которых в итоге не поддержали ни армия, ни полиция, ни спецслужбы. Попытка же власти законодательной посягнуть на власть исполнительную была сравнительно легко подавлена в октябре 93-го вооруженным путем. Хотя на этот раз без жертв не обошлось — как и в феврале 1917-го, они исчислялись сотнями.
Последовавшая вслед за расстрелом Белого дома чеченская война главной своей целью имела обуздать демократию. Опыт Февральской революции доказывал, что воевать в условиях разгула революционной демократии смерти подобно. Чеченская война по своему масштабу, разумеется, не шла ни в какое сравнение с Первой мировой войной, поэтому власти на нее рискнули, пусть даже и просчитавшись, что она будет маленькой и победоносной. Раз война несовместима с одновременным становлением демократических институтов в стране, прежде их не знавших, тем хуже для демократии. В 1917 году попытка генерала Корнилова установить диктатуру блистательно провалилась и лишь приблизила большевистский переворот. В 1990-е годы и Ельцин, и Путин всегда помнили о печальном опыте Февральской революции. Вторая чеченская война дала возможность установить авторитарный режим в России. Путин оказался удачливее Корнилова.
И эта удача была далеко не случайной. В феврале 1917 года была практически ликвидирована полиция и жандармерия, а новую полицию Временное правительство так и не смогло создать. Армия, начавшая разлагаться уже с конца 1916 года, после огромных потерь в Брусиловской мясорубке, гигантски ускорила этот процесс в ходе революционных потрясений. Кроме того, Февральская революция почти смела прежний класс управленцев, а неожиданно оказавшиеся у власти вчерашние оппозиционеры не располагали даже минимально необходимым числом подготовленных и лояльных бюрократов, что способствовало нарастанию хаоса.
А вот в 1991 году многое было иначе. Армия действительно находилась в плачевном состоянии, и после неудавшегося путча процесс разложения ускорился, особенно в условиях резко сократившегося финансирования. Сейчас этот процесс, в условиях роста за счет нефтедолларов, в лучшем случае приостановился. И не случайно нынешнюю войну на Северном Кавказе ведут в первую очередь подразделения спецслужб и полиции, в том числе рекрутированные из местного населения. Как раз спецслужбы и правоохранительные органы августовская революция почти не затронула. Не подверглись они в дальнейшем и сколько-нибудь существенному реформированию.
Также не произошло в 1991 и процесса смены элит. Революция убрала только верхний слой номенклатуры. Управленцы и хозяйственники из второго и третьего эшелонов не только не пострадали, но и значительно упрочили свои позиции, составив костяк новой постсоветской элиты. И президент Путин в своем восхождении к авторитарному правлению, в отличие от незадачливого генерала Корнилова, опирался не на вконец разложенную армию (состояние которой и предопределило крах корниловской авантюры, открывшей большевикам дорогу к власти), а на крепко сколоченное сообщество спецслужб и ностальгирующую по твердой руке часть бюрократии и бизнеса.
Легкость, с какой были сметены те ростки демократии, которые вроде бы укоренились при Ельцине, обуславливалась тем разочарованием в демократии, которое наступило у подавляющего большинства населения. Демократы, озаботившиеся прежде всего овладением лакомыми кусками собственности, кричащее социальное неравенство, невиданный в советское время расцвет коррупции: все это в совокупности ввергло народ в состояние апатии и привело к разочарованию в демократических ценностях, на защиту которых не встал практически никто. Точно так же после Февральской революции народ очень быстро разочаровался в пришедшей к власти революционной демократии, не решавшей ни одну из насущных проблем — мира, земли и хлеба и бессильной противостоять нараставшему хаосу. Уроки Февраля президент Путин и его окружение усвоили и обратили в свою пользу.
В результате стихийного развития, последовавшего после Февральской революции, в стране установилась большевистская диктатура. Те партии, классы и социальные слои, которые обладали властью и собственностью при самодержавии или получили ее в Феврале 1917-го, к этой диктатуре не имели никакого отношения. В России в очень короткое время и крайне жестоким образом (посредством террора) произошел процесс полной смены элит. Прежние элиты были частью физически уничтожены, частью принуждены к эмиграции. Те же их представители, кто рискнул остаться на родине, были полностью лишены прежнего статуса.
События 1991 года также, в конечном счете, привели, если не к диктатуре, то к ярко выраженному авторитарному режиму, при котором, например, Государственная Дума обладает гораздо меньшими реальными правами и полномочиями, чем даже последняя царская Дума, сильно урезанная в своих полномочиях по сравнению с первой. Однако поддерживают этот режим и рекрутируют кадры для него представители тех же слоев и социальных групп, которые были у власти и до 1991 года.
В новейшей истории России произошла не смена, а трансформация элит, в чем коренное отличие событий 1991 года от того процесса, который был начат Февральской революцией. Поэтому и результат был существенно иной. У нас не произошло полного свержения прежней власти, как в ходе перманентной революции 1917 года, а сохранилась некоторая ее преемственность, пусть и уродливо выраженная. А, в результате, образовался режим, пусть и не столь стабильный, как большевистский, но зато и не столь кровавый. И его смена в будущем может произойти без государственных потрясений, эволюционным, а не революционным путем, поскольку институты для такой смены сохраняются, хотя и находятся пока под жестким контролем исполнительной власти. Однако развитие событий может заставить ослабить такой контроль.
