Кому нужно Православие? Сама постановка вопроса может показаться бестактной, благо аргументы в пользу Православия весьма многочисленны, начиная от внятной богословской цитаты «Я с вами во все дни до скончания века» (Мат. 28, 20.) до историко-материалистического камлания о «необратимых социальных процессах».
Автор предполагает оставить в стороне аргументы глобального характера и проанализировать практическую ситуацию, сложившуюся в России. Нас будет интересовать, во-первых, только Русская Православная Церковь Московского Патриархата (далее – РПЦ МП), а во-вторых, конкретный анализ места в обществе, которое РПЦ МП заняла в течение последних 15 лет, и, в-третьих, причин, по которым у нынешней власти возникла потребность в сотрудничестве именно с этой конфессией.
Начать стоит, пожалуй, с пресловутого федерального закона «О свободе совести и о религиозных объединениях», принятого в 1997 году. Тогда общественность очень беспокоила присутствующая в преамбуле этого нормативно-правового акта фраза о «признании особой роли православия в истории России, в становлении и развитии ее духовности и культуры».
Паника вокруг закона представляется довольно странной. Устрашившиеся религиозных репрессий могли бы не полениться и уточнить в учебниках по праву, что преамбула всегда играет декоративную роль и не имеет юридической силы. Тем более, когда речь идет о конституционном праве, которое, как бы это ни парадоксально звучало, обладает куда меньшей ценностью в юридической практике, чем уголовное или гражданское право. Фактически оно создается не столько юристами, сколько политологами и социологами, причем для использования исключительно в текущий момент, поскольку действительность изменяется куда быстрее, чем такой консервативный институт как право.
Итак, рассуждая с формально-юридической точки зрения, ценность подобных фраз не велика, но ведь некоторые социальные слои восприняли подобную риторику крайне болезненно - так что же толкнуло власть на подобный шаг?
Сделаем маленькое лирическое отступление. Еще Макс Вебер выделял три основных типа легитимности: основанную на праве, на традиции и на харизме. Говорить о харизматическом обаянии тогдашнего Ельцина не приходиться. Год, прошедший после выборов заставил многих засомневаться и относительно правомерности нахождения тогдашнего Президента у власти: слишком много информации о подтасовках на президентских выборах всплыло в прессе, слишком странные, фактически антиконституционные пакты (например, те же Хасавюртовские соглашения) были приняты.
Обстановка накалялась, но расшатанную легитимность надо было восстановить «хоть тушкой, хоть чучелком». Оставалась традиция - но кто может претендовать на роль её носителя в стране, прошедшей через две крупномасштабных революции, целенаправленно уничтожавших все существовавшие до них социальные институты? Разумеется, единственный выживший и легитимно признанный в мире институт Российской империи - РПЦ МП.
Несмотря на многочисленные расколы, РПЦ МП сохранила свой канонический статус в среде так называемой World Orthodoxy, тем самым получив признание своей полной преемственности от Православной церкви Российской Империи. Вместе с окружающим РПЦ МП ореолом древности это позволило использовать Церковь как носителя и проводника традиции, а вместе с ней и традиционной легитимности. Появившаяся в законе формулировка была нужна не столько самой Церкви, не получившей реально ничего от этой преамбулы, сколько самому механизму власти, которому оказалась важна каждая подпорка, позволявшая не обрушиться в небытие. Сверхпрезидентская республика получила неожиданную опору в традиции и весь второй срок своего правления Ельцин неформально именовался «царём».
Выбор Православия в данном контексте не менее символичен, чем аналогичный выбор, сделанный Владимиром Красное Солнышко. РПЦ МП не только даёт фору любой другой российской конфессии по критерию «традиционности», но и обладает специфической внутренней структурой.
Социологические опросы оперируют сравнительно небольшой цифрой в 5-7% жителей России, являющихся воцерковленными православными. Как правило, это люди, которые мало интересуются житейскими и политическими проблемами, предоставляя говорить за себя Патриарху и епископату. Это означает, что никакого сопротивления со стороны «паствы», касающегося сращивания религиозного института с властью, ожидать не приходится.
С другой стороны, общее число людей, готовых идентифицировать себя как «православных», то есть формальных членов РПЦ МП, составляет около 80% граждан России. Тем самым Церковь превращается в самое крупное общественное объединение на территории страны, обладающее наибольшей «легитимационной силой», передаваемой власти посредством очень небольшого числа людей, то есть церковных иерархов. Они могли осуществить полноценную легитимацию власти в глазах «электората», никого не спрашивая. К несчастью, все это сделало из Православия очень выгодный щит, за которым власть могла прятаться в периоды бурь, забывая о нём в годы затишья.
А поскольку власть, используя полученную от РПЦ МП легитимацию, взамен давала много материальных ресурсов, но мало политических, возник соблазн создания собственных политических группировок. Ведь если от имени Церкви может говорить небольшая группа епископов, это значит, что столь же небольшая группа граждан, заручившись формальной или неформальной поддержкой иерархов, может действовать на политическом поле от имени всех православных вообще.
Возник целый ряд групп так называемых «политических православных», активно пропагандирующих идеи создания в Москве центра Вселенского Православия, возврата к теории «Москва – Третий Рим» и тому подобные. Общий смысл всех концепций, тиражируемых этой группой политиков, заключается в «Реставрации Российской Империи», причём последняя понимается в первую очередь как государство-покровитель Православия.
Никакой иной центральной идеи «имперцы» оказались предложить не в состоянии. В итоге, не будучи в своей массе воцерковленными православными, будучи шапочно знакомы с историей и простейшей догматикой РПЦ МП, эти люди кинулись поднимать Московский Патриархат на щит. Увы, попытка сыграла с ними злую шутку. Ведь они действуют, исходя не из реального положения Церкви и государства, а из своего мифологического представления о том, каковы они должны быть и потому постоянно промахиваются. Их акции, даже при сочувственном отношении общественного мнения, редко достигают цели.
Следует с печалью констатировать – кроме иерархов и политических православных Православие оказалось никому не нужно. С этим тезисом, конечно, можно не согласиться – есть же 5-7 % жителей России, практикующих православных, но вот необходима им конкретная конфессия или вообще религия – вопрос открытый.
Многие ли из них не относятся к тяжело больным людям, перепробовавшими до этого кучу народных целителей и оказавшихся в Церкви от безысходности, а не по внутреннему согласию с православным вероучением? Людей безмерно жалко, при этом видно, что в Церкви им нужно только исцеление, Бог и все остальное - не нужно. Многие ли из этих людей не относятся к «бабушкам», которые выбрали РПЦ МП только потому, что «это вроде как наша религия», не зная и не желая знать при этом ничего, кроме «кому молиться, чтобы муж пить бросил, а внучок в институт поступил»?
Боюсь, что немногие. Небезызвестный диакон Андрей Кураев как-то говорил, что нужно иметь силу, чтобы внести разнообразие в эти ряды, что только смелый молодой человек сможет встать в один ряд с бабушками. Только вот миссионер не учел, что большинство молодых людей не хочет оказываться в стройном ряду с бабушками, вещающими днями и ночами о придуманных ими грехах («А, ты подошел к иконе не с той стороны, ты свечку держишь так, что Христу пятки жжешь, ты стоишь не там во время службы, поцеловал не ту руку у святого на иконе»), покаянии и куче всяческих малоприятных обязательств. Если же вдруг найдутся такие волонтеры, то механизм внутрицерковной социализации все равно уничтожит их как «молодых людей», превратив их в просто особую категорию молодых «бабушек».
Результат один – подавляющее большинство «дорогих россиян» носа не кажет в Церковь, но верит, что там «божественное» и «это наша религия». Воцерковлённые занимаются «короедством» (так отец диакон Кураев назвал попытки «бабушек» съедать «ёлочки, которые стояли в храмах на Святках и березки, что украшали церкви на Троицу»). Небольшие шумные группы политических православных зовут нас в фэнтезийные миры фольклорной православной империи. Епископат тихо торгуется с властью. Короче, каждый за себя, один Бог за всех.
Впрочем, для Православия плохо даже не то, что в современной России оно превратилось из религиозного института в политический бренд. Плоха «мерзость запустения», похожая на описанную в «Краткой повести об Антихристе» Владимира Соловьёва: «Любезные братья! Знaю я, чтo мeждy вaми ecть и тaкиe, для кoтopыx вceгo дopoжe в xpиcтиaнcтвe eгo cвящeннoe npeдaнue, cтapыe cимвoлы, cтapыe пecни и мoлитвы, икoны и чин бoгocлyжeния. И в caмoм дeлe, чтo мoжeт быть дopoжe этoгo для peлигиoзнoй дyши? Знaйтe жe, вoзлюблeнныe, чтo ceгoдня пoдпиcaн мнoю ycтaв и нaзнaчeны бoгaтыe cpeдcтвa Bceмиpнoмy мyзeю xpиcтиaнcкoй apxeoлoгии в cлaвнoм нaшeм импepcкoм гopoдe Koнcтaнтинoпoлe c цeлью coбиpaния, изyчeния и xpaнeния вcякиx пaмятнякoв цepковнoй дрeвнocти, пpeимyщecтвeннo вocтoчой, a вac я пpoшy зaвтpa жe избpaть из cpeды cвoeй комиccию для oбcyждeния co мнoю тex мep, кoтopыe дoлжны быть пpиняты c цeлью вoзмoжнoгo пpиближeния coвpeмeннoгo бытa, нpaвoв и oбычaeв к пpeдaнию и ycтaнoвлeниям cвятoй пpaвocлaвнoй цepкви!».
