Развитие общественных наук обусловлено развитием социальной системы и ее элементов – общественных отношений. Усложнение общества и появление новых отношений ведет к дифференциации системы общественных наук, вычленению новых дисциплин, распространению междисциплинарного синтеза.
Изменение политического строя государств Запада в Новое время, привлечение широких масс к управлению государством посредством демократических институтов, борьба идеологий обусловило складывание политологии как самостоятельной дисциплины, корни которой усматриваются в философии и государственном праве (Staatsrecht).
Спор о политологии, предложенный редакцией АПН, казалось, должен был выявить разные видения предмета и характера дисциплины, однако, увяз в дискуссиях на злобу дня. Отчасти это связано с публицистическим характером спора. Однако здесь есть и другая сторона – многие, позиционирующие себя в медийном пространстве в качестве политологов, на самом деле являются лишь красноречивыми политическими толкователями. Это наряду с «забитым» состоянием российской демократии и способствует формированию мнения о невозможности признания политологии в России наукой.
Вместе с тем, если пойти по пути определения предмета и метода политологии, то можно признать в ней науку. Вопрос о предмете является более важным, поскольку разграничивать научные дисциплины на основе метода в условиях, когда ученые стараются использовать максимально большое число способов исследования проблематично.
Наряду с вопросом о предмете политологии по степени значимости стоит проблема характера дисциплины. Сергей Черняховский отмечает сохранение нерасчлененности политической философии и политологии. По его мнению, политология должна быть позитивной наукой, в то время как политическая философия «наукой о том, как должно быть».
Проблема характера присуща не только политологии, но и юриспруденции и экономической теории. Что есть право? Любое предписание власти, носящее обязательный характер и подкрепленное силой государственного принуждения? Или система правил, призванная защитить свободу членов общества от нарушения, в том числе и государством? Должна ли экономическая наука искать пути достижения благосостояния общества или только описывать наличествующее? Очевидно, что в рассматриваемых дисциплинах до конца отделить философию не удается. В противном случае юриспруденция свелась бы к законоведению, а экономика к расширенной статистике.
Собственно экономическая теория возникает тогда, когда начинает критически осмысляться эмпирический материал о состоянии дел в народном хозяйстве и ищутся пути улучшения положения.
Политическая инженерия, к которой, по мнению Черняховского, должна быть сведена политология, невозможна без удержания понимания «должного» и сам автор это демонстрирует в своем тексте: «Он (политолог – Е. Г.) не говорит, что гражданская война — это плохо или хорошо. Он только предупреждает, что она будет, а, затем — к каким, положительным или отрицательным последствиям для социума это приведет».
Зададимся вопросом: предполагает ли оценка последствий для социума понимание должного состояния? Ответ очевиден – предполагает. В этой связи полный отказ от идеологии невозможен: человек всегда является носителем каких-либо ценностей и пристрастий. Другое дело, что существуют корпоративные «правила игры», которых придерживаются либо в силу осознания и принятия их в качестве нацеленных на общее благо, либо в силу приоритета комфорта и материального благосостояния в личной иерархии ценностей. «Правила игры» являются важнейшим фактором отстранения политолога от идеологии. Такой тип политолога можно назвать политическим консультантом.
Всеядность политолога может сыграть злую шутку – превратить его в «политическую проститутку», готовую за деньги выполнять самые грязные поручения. Именно поэтому деятельность политконсультанта предполагает сохранение его независимости и готовности клиента воспринимать критику.
Другой тип политолога сочетает в себе политического философа как теоретика должного и политического консультанта как практика, создающего действительное в соответствии с должным. Эта категория политологов участвует в политике и является резервом национальной элиты.
Наконец самым активным классом российских политологов являются политические толкователи. Их предназначение - интерпретация событий в соответствии с волей и настроением правящей верхушки (или иного заинтересованного субъекта). Они могут выполнять функции организатора «промывки мозгов», а могут и просто изливать свои «экспертные» мнения с экранов телевидения, страниц печатных и электронных изданий. Отличительная черта толкователей как класса – конъюнктурность, умение быстро менять лозунги, отсутствие сколько-нибудь целостного теоретического осмысления проблем. Поиск вариантов решения актуальных для российской политической жизни проблем зачастую заменяется всемогущей пропагандой, т.е. убеждением аудитории в правильности курса (как вариант – в неправильности). Собственно курс при этом может совсем не корректироваться, либо меняться в стиле Жириновского, любящего раздавать деньги народным массам, и завоевывать тем самым популярность.
Деятельность толкователей во многом основана на релятивизме и симулякротворении. Чего стоит концепция «русской культуры», которой присуще отсутствие различения «своего» и «чужого», и признание изначального космополитизма русского человека (здесь обычно комментаторы вспоминают о вселенскости православия, хотя во всех остальных случаях они тщательно избегают апелляций к нему, особенно если это касается вопросов нравственности). Надо полагать, руководствуясь этой логикой, наши предки, выходя на встречу ордам Батыя или немецким рыцарям с оружием, шли защищать космополитические идеалы, а не своих соплеменников: родителей, братьев, сестер, детей.
Насущные проблемы толкователями игнорируются. Можно привести в пример проблему русского единства в контексте российско-украинских отношений. Зато активно продавливается «обоснованность» замещающей иммиграции через культурофилию.
Необходимость наделения старых понятий новым содержанием, зачастую противоположным старому, свидетельствует о том, что толкователи-симулякротворцы несут в себе определенную идеологию. И в этом смысле пожелание о внеидеологичности политолога тоже не осуществляется. Зато вместо стройных теорий мы получаем ситуационные концепции, обоснованность которых, по меньшей мере, сомнительна.
Таким образом, мы приходим к выводу о наличии как минимум трех типов деятелей, которых обобщенно можно назвать политологами: политических консультантов, лиц, совмещающих в себе одновременно философа и консультанта, и комментаторов.
Описание типов не означает занесения тех или иных политологов в реестры. Реальное лицо может сочетать в себе черты разных типов.
В средневековой Европе отсутствие стройной правовой системы вызвало у тогдашних интеллектуалов неподдельный интерес к наследию империи ромеев – «Дигест» Юстиниана – систематизированному собранию цитат из сочинений римских юристов, да и всему Своду гражданского права. Появление толкователей (глоссаторов) привело к возникновению университетов (Болонья) и развитию юридической науки.
Толкователи от права стали тем истоком, от которого развилась могучая река европейской юриспруденции. Станут ли современные толкователи зачинателями российской политологии?
