Феномен почившего «отца всех туркмен» (Туркменбаши) Сапармурата Ниязова весьма интересен. И не столько тем, что он установил «тоталитарный» режим на развалинах СССР, сколько тем, что этот режим устраивал мировые элиты. Хотя туркменский режим вряд ли можно назвать прозападным или проамериканским. В свое время Ниязов решительно отказался поддержать США в их антитеррористической кампании в Афганистане, чем немало расстроил заокеанского колосса. Однако это неудовольствие, очень опасное для других, так и не вылилось во что-то серьезное.
Крайне благожелательно была настроена к режиму Туркменбаши «прогрессивная Европа», которая обычно склонна всегда и везде искать «нарушения прав человека». Председатель совета русских общин Туркменистана Анатолий Фомин отмечал: «…Никто не хочет объявлять бойкот Ниязову. Франция, Великобритания и некоторые другие, более мелкие европейские государства души не чают в Ниязове. По оценкам весьма осведомленных в делах Туркменистана экспертов, за годы независимости объем вывезенного из страны капитала достигает 50 миллиардов долларов США».
Показательно, что туркменбашизм не вызывает особого гнева и у исламистов. А ведь его нельзя назвать иначе, кроме как идолопоклонничеством. Культ Ниязова превратился в нечто совсем уж неоязыческое, отдающее самым настоящим магизмом. Чего стоит хотя бы одно утверждение о том, что человек, прочитавший «Рухнаме» три раза после смерти сразу же попадает в рай! Казалось бы, установление таких вот порядков в исламской стране должно вызывать прямо-таки запредельное возмущение «героев джихада». Но нет, они обеспокоены совершенно другими вещами. И это лишний раз убеждает в том, что «исламский» радикализм направляется отнюдь не из исламских центров. Скорее уж эти центры нужно искать на Западе, который явственно благоволит ниязовскому тоталитаризму.
Но что же является причиной столь странного благодушия? Дело в том, что Туркменистан Ниязова был идеальным, для Запада, образцом страны третьего мира. Или даже точнее сказать так — страны, которая не сумет вписаться в пресловутый «золотой миллиард». Такая «идеальная» страна не должна стремиться к модернизации, ей вполне достаточно развивать всего лишь сырьевые отрасли и быть незначительным хозяйственным придатком к Западу. И управлять такой страной должен полумагический режим, обожествляющий личность «великого» правителя.
Речь здесь не идет о диктатуре как таковой. Диктатура, причем самая, что ни на есть вождистская, может быть одновременно мощной радикально-модернизаторской силой. Ярчайший пример такой диктатуры — сталинизм, для которого, кстати, было тоже характерно обожествление вождя. (Занятное совпадение — по официальной версии, Туркменбаши умер 21 декабря — в день рождения Сталина). Нет, тут вся суть именно в том, чтобы соединить магический вождизм с научно-технической, цивилизационной отсталостью. «Великий и могучий» правитель, распускающий Академию наук (в 1998 году), — это уже нечто особенное, чего не может позволить себе и самый презренный «сукин сын», находящийся на содержании у США.
Между тем, времена «наших сукиных сынов» прошли. Сегодня не так уж важно — за кого правитель выступает в геополитическом противостоянии. В конце концов, Запад уже накопил достаточно сил, чтобы не зависеть так сильно от своих марионеток, как это было времена холодной войны с Советским Союзом. Для него главное, чтобы в третьем (да и во втором) мире особо не дергались, не искали каких-либо путей прорывного развития. Застывшие периферийные миры, тупо и заворожено воспроизводящие архаичные ритуалы власти и хозяйствования — вот то, что нужно международным элитам, в первую очередь — транснациональным корпорациям. К традиционализму это не имеет никакого отношения, ибо любой настоящий традиционализм сочетает Традицию и Модернизацию, а не воспроизводит одни и те же формы, лишь слегка подкрашивая их в современные цвета. Здесь имеет место быть именно архаизм, который, кстати сказать, при определенной нужде, легко можно взорвать самой дикой революцией. Ведь чем общество менее культурно, тем больше оно подвержено иррациональным вспышкам разрушения.
Такие революции тоже очень полезны транснациональным элитам. Логика всемирного рынка требует смены стабильности нестабильностью — во время последней можно переформатировать ситуацию на многих региональных рынках, извлекая оттуда дополнительную прибыль. И в будущем можно ожидать таких вот региональных, вроде бы «безпричинных» революций, происходящих тогда, когда транснациональному капиталу понадобится оживление.
Против застывших, магических миров международные элиты никогда не станут натравливать мирового жандарма — США. Это не саддамовский Ирак, чей лидер пугал интернациональных элитариев своим динамизмом. Самое любопытное, что этот самый динамизм не очень уж и угрожал геополитическим интересам Запада. Бывший ставленник ЦРУ Хусейн был вполне себе «вменяемой» фигурой, готовой идти на компромиссы. Но он был слишком мобилен, слишком активен, хотя его энергичность, в большинстве случаев, можно было бы направить в лучшую сторону.
Хуссейновский Ирак — это амбициозный региональный милитаризм, который был все-таки не совсем предсказуем. Именно это обстоятельство и побудило транснациональные элиты «перестраховаться» в отношении «возбуждающегося» диктатора.
Ниязовский Туркменистан — это уже совсем другое. Это спокойный, малоподвижный мир. Это — Пустыня, не только в географическом смысле, но и, что самое главное, в смысле цивилизационном, социокультурном.
И поэтому становится понятным, почему режим Туркменбаши так яростно набрасывался на советское прошлое, хотя многие и сравнивали его правление с брежневизмом, сталинизмом и т. д. К советизму можно (и нужно!) предъявлять большие претензии, но он все-таки представлял собой грандиозный модернизационный проект. Даже и во времена пресловутого «застоя» в СССР велись грандиозные научные разработки, осваивался космос, поднимался жизненный уровень. Выдвигались и планы поворота рек, призванные уничтожить пустыню, освоить безжизненные пространства. Конечно, это была уже наполовину технократическая и наполовину бюрократическая крайность. Но данная крайность показательна. Она показывает — насколько Советский Союз был устремлен к развитию, в Будущее. А режим Туркменбаши от этого Будущего всячески уворачивался, ему была мила пустыня. Единственное, на что хватило «новаторства» Ниязова, — так это на то, чтобы выдвинуть план создания в пустыне огромного зоопарка, в котором планировалось разводить пингвинов.
Поэтому в высшей степени ошибочно считать Туркменистан Ниязова неким заповедником советизма. Скорее уж на эту роль подходит Белоруссия, которая тоже не лишена авторитарных черт, но которая в то же время идет по пути научно-технической и промышленной модернизации. Это как раз и есть тот самый «авторитаризм» модернизационного типа, который осуществляет рывок в развитии. И вот, что характерно, наши «прогрессивные» либералы возмущались этой динамичной республикой гораздо больше, чем откровенно застойным и тоталитарно-магическим режимом Туркменбаши.
И в этом с ними вполне солидарен Запад, что также наводит на вполне определенные размышления.
