Смысл моего выступления — призыв к радикальному пересмотру устоявшегося взгляда на русский национализм. Обращаю внимание, что речь идет не об идеологической или политической реабилитации национализма — это дело истории — а об интеллектуальной ревизии устоявшегося знания.
Общепринятый и превалирующий взгляд на русский национализм таков: во все исторические периоды он был реакционным и консервативным, имперским, антидемократическим и антимодернизаторским. Другими словами, национализм рассматривается как неизменная, почти метафизическая сущность. С этой интерпретацией, в общем-то, согласны даже националисты, они лишь меняют знак его оценки с «-» на «+», утверждая, что имперская ориентация, консерватизм и антидемократизм — достоинства, а не недостатки.
Однако подобный взгляд глубоко ошибочен. Если рассматривать русский национализм контекстуально, то есть прочитывать его смыслы, исходя из исторической ситуации, в которой он действовал, то мы без труда обнаружим, что русский национализм имперской эпохи (включая советский период) был антиимперским, субверсивным и даже революционным в отношении статус-кво, отнюдь не лишенным модернизаторского потенциала и субстанционально демократическим. Последнее определялось манифестацией от имени национальной целостности. Принцип национальности, тем более русской национальности, был противоположен монархическому легитимизму и коммунистическому интернационализму.
Главное устремление русского национализма имперской эпохи — этнизация политии, или, другими словами, придание имперской власти национального и русского характера. Тем самым объективно он вступал в противоречие с основополагающими принципами континентальной империи — полиэтничным характером элиты и, главное, эксплуатацией русских этнических ресурсов как источнике имперского развития. Империя в ее самодержавной и коммунистической модификациях могла существовать только и исключительно за счет русского народа. Любые преференции русским или даже их равенство с другими этносами подрывали ее устои.
Последнее легко доказывается на примере разрушения Советского Союза. Как только русские в робкой форме потребовали равенства (всего лишь равенства!) «своей» республики в составе союзного государства, оно было обречено. Не восстание периферии, а нежелание русских держать имперскую ношу определило судьбу СССР.
В последнее пятнадцатилетие контекст кардинально изменился и, следовательно, кардинально изменился смысл русского национализма. Современная Россия — не империя, еще важнее, что русские перестали быть имперским народом. Это не вопрос экономической, технологической и военной мощи, а вопрос биологического и экзистенциального кризиса русского народа. Имперская идентичность погибла, умерла мессианская идея. Ни одна из трансцендентно мотивированных идеологических и культурных систем не обладает в современной России мобилизационным потенциалом. Для современных русских в массе своей характерна изоляционистская ориентация.
Те, кто хотят возродить империю, пусть выберут народ, который им не жалко. Русские больше не хотят и, главное, не могут быть таким народом — рабочим скотом и пушечным мясом имперских химер.
Реакцией на всеобъемлющий и необратимый кризис старой русской идентичности стало не формирование надэтнической «гражданской (политической) нации» россиян, а масштабная этнизация русского сознания. В основе этого магистрального процесса лежит импульс биологической природы — инстинкт сохранения и выживания этнической группы. Впервые русские почувствовали себя слабым народом, чье будущее не гарантировано. Происходит кардинальное изменение взгляда на мир, который структурируется по этническому признаку, индикатором чего служит динамика русских этнофобий.
Это — подлинная революция русской идентичности, смысл которой — превращение русских из народа для других (имперского народа) в народ для себя. Отсюда — популярность лозунга «Россия для русских!».
Очень важно совпадение этнического и социального принципов: русские не только впервые за несколько столетий стали очевидным демографическим большинством (русские составляют 79% населения РФ), они еще и социально ущемленное большинство. По крайне мере, таково массовое самоощущение русского народа.
Важно отметить, что русский национализм никак не повлиял на этнизацию, которая носит характер стихийного и спонтанного, в полном смысле слова естественноисторического процесса. Однако этнизация открыла уникальный шанс для национализма — превратить, наконец, Россию в государство русского народа и для русского народа. Что не значит, направленное против других народов или дискриминационное по отношению к ним. Ведь фундаментальные интересы русских и любого другого народа России совпадают.
Пора отказаться от аналитически и оценочно ошибочной дихотомии «этнических» и «гражданских» наций, «этнического» и «гражданского национализма». Не бывает «политических наций» без этнических ядер, «гражданского» национализма — без этнической подоплеки, государственного строительства, включая демократическое, — без националистической мобилизации. Не существует противоречия между национализмом и другими идеологиями. Национализм в состоянии ассимилировать любую идеологию и любую ценностную ориентацию.
Русские — ядро, стержень и становой хребет современной России. Выступление от имени русского большинства — этнически подавленного и социального угнетенного — демократично по самой своей сути.
Однако уникальный шанс русского национализма, который одновременно представляет собой возможность эволюционной трансформации России, вряд ли будет использован. В силу слабости политического национализма. По причине экзистенциального отчуждения современной элиты от собственного народа и страны, нарастающей неэффективности и некомпетентности власти. Но главное, в силу нехватки исторического времени.
Перспектива восстания русской этничности, где национальный и социальный принципы совпадают, из теоретической плоскости переходит в практическую. Страна необратимо втягивается в новую русскую Смуту, первые, пока еще глухие, раскаты которой уже доносятся до нас. Как ни чудовищно это прозвучит, но Смута — это возможность, шанс открыть новую страницу истории, начать новую игру. Альтернатива — умирание самого непокорного в мире народа.
Предотвратить Смуту или избежать ее уже вряд ли удастся. Как не удастся и «выскочить» из нее, увильнуть и остаться в стороне.
Или мы пойдем навстречу собственной судьбе с ясным взором и готовностью принять самое страшное, или судьба поведет нас за собой. На чашу весов мы можем бросить последнее, что у нас осталось — свою волю. Уже не только волю к истине, но волю к борьбе и волю к власти. Только воля способна дать надежду и открыть путь в будущее.
Валерий Соловей, доктор исторических наук, эксперт «Горбачев–Фонда».
