Виктор Пелевин и Владимир Сорокин — пожалуй, самые популярные постсоветские писатели. Разумеется, из серии «не для всех» — до тиражей Дарьи Донцовой им и вдвоем не угнаться. Но для «интеллектуального андеграунда» 1990-х («андеграунда» не потому, что кто-то запрещал — это стиль такой) они все же сумели сыграть классическую роль русских писателей — «властителей дум».
Конечно, они играли ее в довольно разных слоях этого «андеграунда». Автору этих строк доводилось встречать фанатов Пелевина, которые морщились при имени «Сорокин», и наоборот. С известной долей условности этот дуализм можно сопоставить с давним меломанским спором о том, кто является главной культовой группой русского рока — «Аквариум» или «Гражданская Оборона»? Поклонники этих групп еще недавно, как правило, на дух друг друга не выносили: символика, эстетика, драйв — все казалось порождением несовместимых миров. Впрочем, сегодня эта грань все более сглаживается…
Вот и Пелевина с Сорокиным теперь читает примерно одна и та же публика. Можно предположить, что просто круги «интеллектуального андеграунда» существенно сжались? Андеграунд всегда означает ту или иную оппозиционность — а сейчас это не особо модно. Могут «лузерами и фриками» обозвать — не каждому офисному менеджеру, подающему себе надежды (основной контингент их читателей), это понравится…
А может, «лузерами и фриками» на самом деле являются все — но побеждают, парадоксальным образом, лишь те, кто честнее в этом признается? То, что происходило с людьми и страной в 1990-е, адекватнее всего как раз и могло быть передано панковским сорокинским «калоедением» или пелевинским отстраненно-буддистским шоком. И если в 2000-е они заговорили почти в унисон — это не значит, что кризис пройден, но ровно наоборот: он вошел в такую фазу, когда всякая непредвзятая попытка его понять, чревата мировоззренческой революцией. (Это высоким штилем — в обиходе это состояние обычно называется «крыша поехала».)
Осенью этого года, практически один за другим, вышли новые романы Сорокина и Пелевина, повествующие, по сути, об одном и том же, но с разных ракурсов. Точнее, оба, хотя и каждый по-своему, исполнили роковую миссию русского писателя — показать, во что превратилась и куда движется Россия. Модные темы «пятой империи» и «третьего Рима» развернулись в этих романах в великолепный сюрреалистический триллер.
Однако, несмотря на весь сюр, роман Сорокина показался множеству читателей пугающе реальным. Ибо он писательской интуицией остро схватил нынешнюю «патриотическую» эволюцию умов сограждан и довел ее до закономерного абсурда. Впрочем, кое-кому уже не кажется абсурдным, когда в центре Москвы хоругвеносцы рвут плакаты Мадонны. Сорокин лишь сделал следующий шаг — представил, что эти хоругвеносцы въехали в Кремль…
Нарастание подобных настроений в нынешнем обществе неизбежно. С отказом от советской «левой» парадигмы исторический маятник круто понесло «вправо», и он должен когда-нибудь зашкалить… Конечно, вся нынешняя «опричнина» не является ничем иным, как карнавалом — в истории вообще никогда не бывает буквальных реставраций. Метафизическое определение такой ситуации давно уже дал Рене Генон, назвав ее «контр-традицией» — формальным воскрешением старой исторической атрибутики, которое случается в конце всякого исторического цикла. Также, как перед умирающим в последние моменты жизни проносятся ее узловые моменты…
Беда, однако, в том, что русскую историю зациклило на московском отрезке. Пять веков централизованного государства — это не шутка, они успели вбить в умы множество мировоззренческих и психологических стереотипов. Потому здесь всякий «новый цикл» рассматривается лишь как очередной римейк прежнего, а все исторические проекты неизбывно вертятся вокруг апокалиптических тем «Третьего Рима», «последнего катехона» и т.п. В этом признается и сам автор: «Во многом «День опричника» — это повесть о Москве».
Показательно, что вдохновитель реальных прототипов Сорокина — «евразийских опричников» — г-н Дугин заявляет ныне, что «Светское общество доживает последние дни». Его, напротив, воодушевляет стремительная десекуляризация современных обществ и «новое дыхание» авраамических религий. Правда, над иными пассажами там трудно сохранять серьезность — так, истовым религиозным «возрожденцам» противопоставляются те, кто «погнался за материальными благами». Хотя на деле это все уже давно взаимосвязано — и лишний раз показывает всю цену новейшей «религиозности». Неслучайно лидер «Союза православных граждан» Кирилл Фролов прославился блистательным афоризмом о «распространении православия по нитям Газпрома».
Возможно, именно это «газовое православие» вдохновило циника Сорокина на патриотическую сцену, посреди которой
…Третья Западная труба. Та самая, из-за которой последние полтора года столько шума-гама, столько хлопот да попечений. Тянется-ползет труба по сцене через леса-поля русские, поблескивает в полумраке, упирается в Западную Стену, проходит сквозь вентиль-задвижку с надписью «Закрыто», ныряет в Стену и уходит дальше — на Запад... Пляшут молодцы-пограничники да поют:
Мы задвижку перекрыли —
Как велел нам Государь.
Ну, а недруги решили
Газ у нас сосать, как встарь.
Мы им «нет!» сказали разом,
Навострили зоркий глаз —
Насосался русским газом
Дармоед «Европа-газ».
Но неймется киберпанкам
Из озябшей стороны —
Разветвленья, как поганки,
Вырастают у Стены.
Все наглеют раз от раза...
Но учтите — можем мы
Вам поддать такого газу —
Задохнетесь сразу вы!
Открывает один пограничник задвижку, двое других подскакивают к торцу трубы, приставляют к ней зады свои и пердят. Грозно-завывающе проходит бздёх молодецкий по трубе, течет сквозь Стену и... слышатся вой и вопли на Западе. Звучит финальный аккорд, трое молодцов вспрыгивают на трубу и победоносно воздымают автоматы. Занавес.
Эта Стена, как известно, построена на манер китайской — дабы спасти от загнивающего Запада местную суверенную демократию. Точнее, уже монархию — московский «суверенитет», как уже говорилось, постоянно возвращается к своим основам… Однако настоящий переход в новый цикл здесь может выглядеть совершенно неожиданно — каким он, впрочем, всегда и бывает. Красивую его иллюстрацию дал в своем ЖЖ Михаил Пожарский, когда на тревожный вопрос одной своей подруги: «Неужели то, что описывает Сорокин, сбудется», ничтоже сумняшеся ответил: «Ну, я надеюсь, Буш раньше в Москву морпехов введет =)».
На это надеется не только Пожарский… Вот такой невероятный парадокс русского национального сознания — и это после Югославии и прочих, вполне обоснованных поводов к антиамериканизму в 1990-е. Потому что эта «патриотическая» антиутопия оказывается куда более невыносимой для свободных современных людей, чем идеологические страшилки об «угрозе мондиализма»…
Виктор Пелевин изначально вообще стоял вне «лагерей», на которые разбилась околополитическая публика. Это проследил по его раннему творчеству Сергей Корнев в статье «Блюстители дихотомий», давно уже опубликованной в журнале «ИNАЧЕ». Пелевин, конечно, писатель совсем иного склада, чем Сорокин, однако возникает некое странное чувство, что своим последним романом он словно бы продолжает «День опричника». Точнее, углубляет его до фундаментальных (пост)антропологических обобщений. Вампиры из «Empire V» тоже сосут ресурсы — но не просто нефтегазовые, а саму жизненную энергию из человеческого вида.
Квинтэссенцией этого романа представляется фраза, которую его главный герой, начинающий вампир Рама, записал в своем дневнике:
Каждый народ (или даже человек) в обязательном порядке должен разрабатывать свою религию сам, а не донашивать тряпье, кишащее чужими вшами от них все болезни... Народы, которые в наше время на подъеме — Индия, Китай и так далее, ввозят только технологии и капитал, а религии у них местного производства. Любой член этих oбществ может быть уверен, что молится своим собственным тараканам, а не позднейшим вставкам, ошибкам переписчика или неточностям перевода. А у нас... Сделать фундаментом национального мировоззрения набор текстов, писаных непонятно кем, непонятно где и непонятно когда — это все равно что установить на стратегический компьютер пиратскую версию виндоуз-95 на турецком языке без возможности апгрейда, с дырами в защите, червями и вирусами, да еще с перекоцанной неизвестным умельцем динамической библиотекой *.dll, из-за чего система виснет каждые две минуты. Людям нужна открытая архитектура духа, open source. Но иудеохристиане очень хитры. Получается, любой, кто предложит людям такую архитектуру, это антихрист. Нагадить в далеком будущем из поддельной задницы, оставшейся в далеком прошлом — вот, пожалуй, самое впечатляющее из чудес иудеохристианства.
Рама здесь только учится премудростям гламура и дискурса, и потому сквозь него еще пробиваются живые откровения. Он еще не понял, что это расхожее иудеохристианство ничуть не препятствует «миссии» вампиров, а даже напротив — способствует ей, переключая мозги усомнившихся в лабиринты своего исторического гипертекста…
В описании вампирической «миссии» Пелевин, похоже, превзошел сам себя. Порой создается весьма убедительное впечатление, что он сам ее разделяет, и даже пропагандирует «сосание баблоса» как высший экзистенциальный смысл. Однако, если б это было так, то во время «поздней перестройки» он вряд ли служил бы сотрудником журнала «Наука и религия», интересовавшего лишь маргинальных мистиков, — «баблос» конденсировался совсем в других сферах… Или тогда он только учился — как и его герой?
«Патриотический» же финал нового романа (искренне порадовавший некоторых наблюдателей на АПН) выглядит классически-пелевинской наживкой, клюнувшие на которую вдруг обнаружат, что они не против этого ужаса в принципе, но лишь находятся на стороне «наших» вампиров против «чужих». Отсюда уже — рукой подать до благословений новейших «византийцев» в адрес «наших воров»…
Хотя для неба, которое становится ближе с каждым днем, вся эта пятая опричнина пролетит как Рама…
