За бурными дискуссиями о Русском марше, о Грузии, о Кондопоге и т.п. из внимания российского экспертного сообщества, кажется, совсем выпал тот факт, что в России в последние годы начисто исчез левый дискурс. Последние воспоминания о присутствии левых сил в действующем политическом спектре можно датировать временем давно минувших парламентских выборов, когда какие-то «левые», уже с трудом вспоминается, кто именно, «проиграли» кому-то там какие-то думские мандаты...
До этого ещё было: «Глазьева — в Президенты России!»... Но сам левый дискурс как таковой уже тогда был умело и эффективно затенён совсем другими «политическими» раскладами — именно в кавычках, поскольку речь шла прежде всего о пиаре и политтехнологиях. Тогда эта новая модель только апробировалась: «националисты-популисты» рвутся к власти в России, мешая умеренно-правоцентристскому, «патриотическому государству» преодолевать последствия разрухи, учинённой «проигравшими либералами»...
Ну, чем не идеальная панорама политической жизни? Умеренная и аккуратная «правая» власть держит твёрдо правильный курс, преодолевая давление «справа» и... ещё раз «справа». Как ни странно, но банальная схемка прекрасно сработала: социальные требования в политическом дискурсе заглохли, коммунисты проиграли, и со времени монетизации льгот серьёзных левых выступлений в России вообще не было замечено... Зато теперь есть и всё растут экстремистские силы, которые кричат: «Низкая зарплата? Бей таджика, укравшего твоё рабочее место!» И есть государство, сокрушённо качающее головой: «Ну, нельзя же прямо так...» — и упорно наполняющее города России азиатами, которых только можно встретить на просторах СНГ. И есть молодые, процветающие диаспоры, высаженные, подобно зубам дракона, в российскую почву, с повадками того же дракона из русской сказки: на месте каждой отрубленной головы — «ликвидированного» таджика тут же вырастает три-четрые новых азиатских головы, словно вылезших в пасмурной Москве из грузовиков с хурмой, преодолев все пограничные препоны... И в каждом смуглом таджике в жэковской униформе и с ручной газонокосилкой в руках каждому честному столичному обывателю уже мерещится террорист-мождахед с миноискателем... Разводка русских удалась на славу.
А тем временем медленное убийство левого дискурса продолжалось...
Задачу облегчало то, что и сам левый дискурс по природе своей весьма неоднороден: две его главных соcтавляющих весьма далеки друг от друга и даже находятся во внутреннем противоречии между собой: во-первых, это левизна труженика, рабочего, а в сегодняшней России — также и врача, учителя, преподавателя вуза или инженера: это социальное требование справедливости, законности, благополучия для всех. Требование, абсолютно естественное сейчас, когда стало невозможно скрывать, что необходимые материальные средства у страны для этого есть. Это — в первую очередь экономическая левизна, требование, которое фундаментально и органично со стороны большинства русских людей в сегодняшней России. Но последними это требование в политическом плане ставили почившие ныне в бозе КПРФ и «Родина»... Теперь, похоже, больше некому. Известно из истории, что это трудовое требование справедливости при отсутствии легального выхода можно с помощью несложной технологии легко сублимировать в перверсию ультранационализма, в поиски этнического врага за стеной (обычно из числа таких же несчастных, — только «дикарей» и «чужаков», — поскольку «чужаков», имеющих деньги и реальную власть, эти «нацистские игры» никак не задевают), в узколобый австро-баварский «пролетарский» нацизм... Именно такую картину мы наблюдаем сегодня в России.
Во-вторых, другая составляющая левого дискурса — это эстетская, развязная левизна вечно оппозиционных «деятелей культуры», вновь и вновь выплёвывающий своё содержимое из подземных недр грязевой гейзер декаданса, культ «абсолютной свободы», причём исключительно «от». Французское просвещение, скачущее кавалькадами «Мулен руж»; кокаиновый блеск декадентского модерна начала XX века; «хипповская революция» 1968 года, «жидкое небо» с летающей туда-сюда «Люси в бриллиантах», истошное «Дайте миру шанс!» и параллельный этому тотальный рессантимант одетых в прокуренные свитера советских «диссидентов по эстетическим мотивам», вновь выплеснувшийся хиппизмом в 1980-х, создав целую среду «фанатиков интуитивных идей» и «курителей нетабака» типа Дмитрия Ольшанского...
О хиппизме и пост-хипизме нужно вообще сказать отдельно. Когда-то в юности я сам дружил с хиппи и даже написал, будучи в русле тогдашней тенденции, чисто хипповский «Манифест антисистемного человека», полностью перепечатанный без моего ведома в журнале «Наука и религия» в конце 1980-х под заголовком «Скитаясь тихо по России...» Так вот, тогда в хипповской среде была популярна одна поговорка или «мудрость», которая обычно пересказывалась с подмигиванием и вполголоса: «Что будет, если хиппи придут к власти? Это будет самая чудовищная диктатура, которую когда-либо знало человечество!...»
В этой хипповской поговорке, мне кажется, выражена вся внутренне противоречивая, алогичная и абсурдная суть «культурной левизны»: либо «мы за абсолютную свободу, и, значит, против всякой власти, и значит против своего участия в любой власти, и, значит, мы хотим быть лишь абстрактным дискурсом, персонифицированной анархией, «цыганским фактором» духовной жизни реального социума». Либо «мы не верим в то, не верим в это, но мы не против власти как реальности, и да здравствует сорбонна, но когда мы придём к власти, то мы установим диктатуру и обязательно уничтожим всех не-хиппи, а поскольку хиппи напрягаться и работать любят не очень, то это будет особенно жестокая диктатура»... Как в известном американском фильме с Кевином Костнером, где хипповская коммуна превратилась в военно-криминальное поселение с группой тиранов во главе в процессе решения вопросов целесообразности и выживания...
Сегодня хипповский алогизм 80-х с повзрослением его последователей и апологетов, стал элитным культурным трендом на гребне медленно спадающей волны социальной деструкции 90-х. Кто-то, как Гельман, выставляет на осквернение оклады от икон; кто-то, как Венедиктов, упорно заводит народ бесконечной самопрезентацией «пятой колонны», кто-то как Ольшанский, производит на публику афоризмы типа: «Я на 100% за «Россию для русских» — но для таких русских, как я и Шмулевич!» или «Если власти расстреляют "Русский Марш", и трупов будет достаточно, то я сразу вступлю в "Единую Россию"!». Можно над этим смеяться или плакать, но нельзя не заметить, что эта пост-хипповская тоталитарность, палаческая «революционность» нет-нет, да и даёт о себе знать в публичной среде облечённых регалиями элегантных исповедников «абсолютной свободы».
Когда Гайдар расстреливал Парламент России, что говорили эти люди? «Стрелять по левой (нонконформистской и интеллигентной) молодёжи — это преступление; а стрелять по «красно-коричневым» пенсионерам, студентам и рабочим — т.е. по тем же левым, но патриотическим, «справедливым» — это «просто превосходно»!» Мне кажется, именно эта эстетски-космополитическая, культурно-политическая сторона левого дискурса была успешно «выкуплена» либерал-компрадорами ещё на заре их «туманного восхода» и жёстко поставлена себе на службу. И сколь бы сегодня не стенали некоторые по поводу господствующей «либеральной мерзотины» или не радовались очередному аресту старика-Пиночета — обратной дороги нет. Если, проклиная Пиночета, не можешь повторить то же проклятие в адрес Гайдара — грош цена твоим политическим «взглядам».
И если «экономических» левых, — классически стоящих за «права тружеников» и чрезвычайно опасных для власти тем, что их здравые требования напрямую отражают чаяния большинства русских и вообще всех людей в России, — вновь и вновь заманивают нанятые властью политтехнологи в тупики имитационного протеста под руководством разнообразных партий-симулякров, — то «политические» левые с их антинационализмом, переходящим в антигуманизм, с их любовью к перформансам и постхипповской риторикой на грани демшизы, легко стали игрушкой в руках экономически крайне правых сил в России. Агрессивно-космополитические либерал-глобалисты, с их как и прежде «невидимой рукой известно кого», уже полтора десятилетия сжимающей горло страны, стабильно оплачивают это деструктивно-эстетское, недорогое по расходам и расистское по отношению к русским левачество, этот так называемый «левый интернационализм», наслаждаясь бессмысленным танцем либеральничающих марионеток-дементоров на теле и в мозгах искалеченной нации.
И, тем не менее, у левого дискурса есть будущее — его не может не быть, потому что общенациональное требование справедливости, загнанное сегодня в «политологическое подполье» относительным экономическим подъёмом и либерал-нацификацией идейного пространства, рано ли поздно всё равно даст о себе знать. И для России будет лучше, если это возвращение экономического левого дискурса не произойдёт взрывообразно. Уже сейчас можно предсказать, что это возвращение будет носить национальный характер, но от многих факторов зависит, будет ли этот характер общенациональным, созидательно-этатистским и (как не слишком точно говорят некоторые) «имперским» — или же сепаратистский этнонационализм будет привинчен к общенациональному левому дискурсу и использован для его дальнейшего купирования и маргинализации на политическом поле. Но в последнем случае ситуация для власти чревата не только точечным терроризмом, но и масштабным социальным взрывом.
Если же посмотреть на ситуацию шире, в международном масштабе, то можно увидеть кое-что ещё. Многие прогнозы показывают, что после американских выборов 7 ноября власть демократов в США существенно возрастёт. Не думаю, конечно, что Буша сразу «унесёт ветром», как знаменитого героя Кларка Гейбла, однако факт, что ни один из прогнозов авторитетной «Вашингтон пост» последних месяцев не обещает сохранения нынешнего «чисто» республиканского статус-кво во властных структурах «гиперимперии». Но в связи с этим становится актуальным вопрос: каким будет «левеющий дискурс» в США и каким должно быть неизбежное пробуждение успешного экономического левого дискурса в России? «Левый интернационализм» дискредитировавший себя в России своим услужением русофобствующим не только на словах, но и на практике либерал-глобалистам, то есть конкретно заокеанским «неоконам», правым американским империалистам, этим военно-промышленным ястребам, исповедующим «силовую версию глобализма» — не может более служить идейным противовесом ни беспощадной грабительской колонизации России, ни провокационной нацификации общества с дальним прицелом на развал государства.
Надо сказать, что для администрации США, особенно в лице «патриотов»-республиканцев, нет большего ужаса, чем сама мысль о возможности того, что центр глобализации (вместе с его движущими силами) может когда-нибудь переместиться в Россию! А ведь Россия, достигнув желаемых стабильности и общественного благополучия, подходила бы по множеству параметров для этой цели значительно лучше, чем сами США! Соответственно, цели «американских патриотов» от глобализма и ВПК в отношении России ясны и определены... И, соответственно же, задача России при таком раскладе тоже совершенно ясна: в этом контексте как любое ухудшение чего-либо в стране повлечёт за собой особенно сильную цепную реакцию ухудшений, — так и любое более-менее существенное улучшение, хотя бы просто социальная стабильность и постепенный экономический подъём, начнут обязательно приносить не всегда ожидаемые, но очень и очень ощутимые дополнительные дивиденды...
Социальная не-справедливость и национально не-ориентированная экономика — два из самых главных факторов, которые отделяют Россию, по её нынешнему устройству, от Европы, Канады, Скандинавии и т.д. то есть от общих стандартов Западного мира. И здесь есть большое поле для работы по-настоящему национально ориентированного, экономического левого дискурса.
Как и в США, где политика глобализма в прежнем виде после правления республиканцев Буша и на фоне войн в Афганистане и Ираке уже невозможна — и даже может встретить серьёзные обвинения в «национальном предательстве», — так и в России, в результате возрождения и подъёма русского национального самосознания на фоне относительной политической стабильности, уже созрели условия для фундаментально нового «идейного» взгляда на вещи. Необходимо быть оптимистом, терпеливо ждать, но быстро использовать (как это описано в прекрасной статье Михаила Делягина любой шанс для изменения ситуации среди возникшего даже на мгновение «вакуума глобальной власти». Но помимо важнейших для России дел: «взятия» окрепшей страной бóльшего суверенитета и реального восстановления русского народа, а с ним и здорового русского общества, таким «идейным» взглядом мог бы стать обновлённый левый дискурс.
Более того, внутреннее восстановление суверенной нации невозможно без нового левого дискурса, который будет — справедливым, государственническим и национально-созидательным одновременно. Именно с его помощью можно обеспечить возвращение России на подлинно европейский путь: к обществу социальной справедливости, суверенитету государства и реальному процветанию нации.
