12 октября Нобелевский комитет объявил о присвоении премии по литературе турецкому писателю Орхану Памуку. Событие, в общем-то, вполне рядовое — число нобелевских лауреатов перевалило за сотню (Памук стал 103-м). Значительная часть из них известна только специалистам-литературоведам да тем, кто внимательно следит за мировым литературным процессом (ну-ка, вспомните навскидку, без энциклопедий, что такого великого написал лауреат 1986 г. Воле Шоинка? Или Имре Кертеш, получивший премию в 2002 г.?). Однако, при близком рассмотрении, выясняется, что все нобелевские лауреаты действительно представляют собой серьёзную национальную литературу, и выборка за ХХ в. была очень и очень неплохой (если брать мир в целом). Так что упрекать Нобелевский комитет в исторической предвзятости не стоит.
Памук интересен тем, что он — первый в истории турок, получивший Нобеля. Для Турции и турецкого народа, очень щепетильно относящегося к собственным национальным успехам, событие стало в целом приятным. Общий тон местной прессы: как бы мы ни относились к Памуку, всё же он наш, турецкий писатель. И эта премия — не ему, а всей Турции, всему турецкому народу.
Такой взгляд представляется разумным, и вот почему. Кто известен, например, в России, из турецких писателей? Стандартным ответом будет "Назым Хикмет" (который, кстати, долго жил в СССР и стал почти своим; помню, в школьные годы я считал его азербайджанцем). Те, кто разбирается в литературе, назовут вторым именно Памука, известного у нас романами "Снег", "Меня зовут Красный", недавно вышедшей книгой воспоминаний о Стамбуле. (Последнее, на мой субъективный взгляд, лучшее из того, что он написал. Я не отношу себя к поклонникам этого автора, ибо остальные его произведения предназначены явно не для широкой аудитории, от них за версту несёт подражаниями уже полузабытому европейскому модернизму, "неореализму" и т.п. Тем не менее, признаю, что книга "Стамбул. Город и воспоминания" мне очень понравилась). Знатоки говорят, что в переводах из его книг пропадает значительная часть обаяния, поскольку турецкий оригинал весьма поэтичен. Мне судить трудно, я не настолько хорошо знаю язык.
Так вот. Хикметом и Памуком наши знания о турецкой литературе и ограничиваются. Люди, интересовавшиеся Востоком, могут вспомнить ещё Орхана Вели с его стихотворением про двух кошек, уличную и домашнюю (самое смешное, что и в Турции тоже помнят в основном только это его стихотворение). Ну и, возможно, книгу "Королёк — птица певчая" (Р.Гюльтекин), сериал по которой имел успех в позднесоветские годы. Вот, собственно, и всё. Короче говоря, сам факт, что Нобелевский комитет обратил внимание на далеко не худшего современного турецкого писателя, уже даёт национальной культуре шанс. И это нельзя не приветствовать.
Орхан Памук, однако, оказался среди тех нобелевских лауреатов, которые находятся в центре политических баталий. Причём сразу на нескольких уровнях. В турецкой прессе кое-где уже прозвучали сравнения с Солженицыным, и ситуация в самом деле похожая. Местные националистические круги оказались недовольны решением Нобелевского комитета, поскольку Орхан Памук отличился в своё время высказываниями по поводу геноцида армян: мол, "в этой стране убили миллион армян и тридцать тысяч курдов, и никто об этом не говорит". За это высказывание он подвергался судебному преследованию по пресловутой статье 301 УК ("оскорбление нации и государства"). Надо сказать, что сейчас в Турции к этой проблеме подходят довольно либерально — буквально на днях была оправдана проходившая по той же статье писательница Элиф Шафак, автор романа "Папаша и бастард" ("Баба ве пич"), которую, кстати, здесь тоже успели сравнить с Солженицыным. Это — интересное ответвление темы, но о нём немного ниже.
В общем, последовательные сторонники турецкого национализма даже собираются подавать в суд на Нобелевский комитет, присудивший премию Памуку. В связи с чем оживились старинные дискуссии о том, насколько политизирована Нобелевская премия по литературе (популярные и у нас, в России). Случай с Памуком вообще показателен — он объявлен лауреатом в тот же самый день, когда Национальное собрание Франции приняло в первом чтении законопроект о наказании за отрицание факта геноцида армян в Османской империи. Реакция так называемой "обскурантистской прессы" была ожидаемой: "нам своеобразно подсластили горькую пилюлю", "иезуитский ход Запада" и т.п. Почти никто не сомневается в том, что "решения были приняты где-то далеко от Парижа и Стокгольма, и только этим объясняется их поразительная синхронность".
Из отрицательных (надо сказать, не густо представленных в СМИ) мнений о Памуке доминирует следующее: враг турецкого национализма, отъявленный либерал, тепло принятый в космополитических кругах из-за своей предательской сущности. Ну и далее в том же, очень знакомом духе.
Однако в случае с Памуком неожиданно получила дополнительный ракурс одна общечеловеческая проблема. И связана она именно с этим самым обвинением: мол, "пробрался в космополитические круги, предав свой народ".
Стамбульский политолог Бюлент Арас неоднократно обращал внимание на то, что в современной Турции ведется борьба между "глобализмом" и "традиционным национализмом". Причём оба направления не отрицают понятия нации и национальной культуры, просто "глобализм" предполагает, что нация существует сама по себе, вне государства, его ценностей и учреждений. Государство — лишь одна из возможных форм существования нации. Традиционные националисты не хотят этого понять, утрата влияния государства, отказ от централизованного внедрения национальных ценностей является для них катастрофой. Однако такой путь ведёт, по всей видимости, в исторический тупик.
Будущее — эпоха выживания наций, причём не только в виде государственных структур. Позиция Памука, который, если уж на то пошло, "тоже националист", в этом смысле выглядит перспективной. Состоит она, как можно заключить из его высказываний, в том, что нужно продвигать национальные интересы (в том числе национальную культуру) в те структуры и круги, которые стоят "вне" государств — неважно, что это за круги и структуры. Стремиться быть в них представленными, а по возможности — и занимать доминирующие позиции. Не забывая, естественно, свой язык и свой народ.
Такая позиция, в самом деле, может кому-то показаться "предательской", но право на существование она имеет. В этом, так сказать, "мессидж" Орхана Памука для Турции и всего мира. Кстати, своей книгой о Стамбуле (переведённой на несколько языков) он сделал для Турции больше, чем иной записной националист.
У этой истории есть и ещё один, почти незаметный аспект. И Орхан Памук, и упомянутая выше Элиф Шафак, с точки зрения националистов, вполне укладываются в интеллектуальное течение, которое получило название "неоосманизм". Элиф Шафак попросту зачарована османским прошлым (и, подобно Солженицыну, иногда в своих выводах оказывается "правее царей", точнее, султанов). Да и у Памука нет-нет, да и промелькнёт этакая "османская тоска": вот, мол, в мультикультурной и мультирелигиозной Османской империи царили мир и счастье, а как только началась националистическая европеизация, тут-то ящик Пандоры и открылся. И вылетели оттуда и "геноцид армян", и "курдский вопрос", и много чего ещё…
Иными словами, внешний космополитизм Памука имеет и обратную сторону — архаический империализм, этакое погружение в "эпоху до Просвещения". Не буду утверждать, что это тенденция. Однако "незначительными, но весьма важными знаками на пути истории" такой подход назвать можно. Это те самые проблески будущего. Его, реализация, конечно, зависит только от нас, но его возможные эстетические формы давно уже определились. Спасибо Нобелевскому комитету, который нам их периодически демонстрирует.
