Современное международное сообщество переживает поистине знаковый период своего развития. На наших глазах разваливается система мира, сформировавшаяся после Второй мировой войны. Исчезла Югославия, соpданная авторитетом Броз Тито, развалилась самая большая империя — СССР. Ушли в небытие СЭВ и Варшавский договор. Но, как ни странно, именно сейчас все больше говорят о новом (относительно) явлении, сторонники которого и еще более его противники выражают свое отношение к происходящему в весьма экспансивным образом. Я имею в виду процесс глобализации. Изменение последних пятнадцати лет сделали данную проблему крайне актуальной для России. Именно сегодня вопрос о глобализации с особой остротой встал перед политической элитой нашей страны, равно как и перед всем обществом в целом.
Провал либеральной экономико-политической модели 1990-х годов вызвал ответную реакцию — "угол падения равен углу отражения". Поэтому нет ничего удивительного в том, что с приходом В.Путина, внутренняя политика государства все больше походит на мимикрию советского патернализма, по которой уже успели соскучиться в основном люди старшего поколения. На этом фоне все больше и больше активизируется именно та часть общества, мнение которой однозначно настроено против глобализации и представители которой призывают отказаться от того, чтобы "быть в истории".
Судя по всему, именно это, в конечном итоге, провоцирует националистически настроенную часть молодежи организовывать 4 ноября пресловутый "Русский марш". В своей недавно опубликованной статье Дмитрий Володихин, со свойственным ему убеждением в силу демократических институтов, призвал путем голосования решить этот новый для России "проклятый вопрос". Тем не менее, к сожалению наших уважаемых патриотов, такие проблемы не решаются волеизъявлением народа и даже решением высших эшелонов власти.
Однако это не единственное предложение, которое мы слышим из национально ориентированного сектора общественного мнения. Хулиганские выходки анархистски настроенных масс антиглобалистов становятся непременным атрибутом всех международных форумов. Все более и более явные проявления этого нового мирового процесса необходимо вызывают реакцию у тех, кто еще продолжает ностальгировать по совсем недавнему, но все более дряхлеющему прошлому...
Надо быть справедливым. Идеи глобализации в современных условиях России звучат не очень сильно. Куда более четко и ясно прозвучали идеи изоляционизма — сначала в работах Вадима Цымбурского в 1990-х годах, а теперь, судя по всему, идею изоляционизма вполне можно идентифицировать с нашим патриотическим движением. Поэтому этот самый пресловутый "изоляционизм" вполне можно рассматривать как концепцию, отражающую собой не просто мнения неких политических маргиналов, но представляющую собой целостное выражение разных политических программ.
Под глобализмом можно понимать политику, направленную на "открытое общество", т.е. такое общество, основные политические, экономические и ценностные системы которого строятся на общечеловеческих принципах, сложившихся в основном на Западе (что, конечно, лишь подразумевается). Это естественным образом означает нивелировку (в определенной степени) тех привычных представлений и эталонов, которые сформировались в нашем обществе на протяжении всего исторического времени и в которых выросло большинство нашего населения. У представителей данной точки зрения имеется весьма много аргументов в пользу такого подхода. Главным можно считать, что экономическое, политическое и культурное взаимодействие государств современного мира достигли такого уровня, когда ни одно из них не может, а, главное, реально не существует вне системного взаимодействия с другими странами. Термин "мировое сообщество" в качестве субъекта международного правопорядка не является выражением точки зрения отдельных политических маргиналов.
Я не буду приводить все другие, а именно информационные, образовательные и просто человеческие проявления нарождающегося глобального миропорядка. Глобализация представляется на сегодня объективным историческим процессом, в котором в той или иной степени участвуют все субъекты международного миропорядка. Как и любой другой процесс, особенно если учитывать его неразвитость, и вполне понятную противоречивость, в том числе и "обманутые надежды" многих участников, данный процесс все больше набирает силу, пусть в его "низовом" проявлении — различного рода интеграций, коалиций и т.п.
Его антипод, изоляционизм, вероятно, есть политика, направленная на сохранение как раз тех структур, которые, как утверждают его сторонники, должны в процессе интеграции в международное сообщество, исчезнуть. Насколько я понимаю позицию изоляционистов, речь идет не столько о страхе перед утратой национально-культурной самобытности, сколько об опасении потерять политическую свободу. Т.е. такую свободу, какая возможна фактически только в системе "замкнутого государства". Другими словами, сторонники данной точки зрения выступают против неизбежного идейного и ценностного воздействия со стороны главным образом Европы. При этом они указывают на то, что современная Европа стала проводником расизма и антисемитизма, легализации сексуальных извращений в качестве жизненной и даже юридической нормы и т.п. Если под изоляционизмом понимать именно неприятие этих, действительно своей порочных, с позиции просто культурного человека, практик и теорий, то каждый здравомыслящий человек, разумеется, будет солидарен с данной позицией.
По мнению сторонников изоляционизма, Россия является своего рода православной цивилизацией, которая в своем противостоянии глобализации должна исполнить свой исторический долг — стать бастионом нравственности и подлинных христианских ценностей, противостоять наступлению "сатанинского" Запада и тем самым спасти мир от новой чумы. Изоляционисты считают, что глобализация приведет человечество к созданию некоего "человеческого муравейника" в виде мирового государства, в котором Россия, как и другие государства, исчезнут в пучине нового, планетарного тоталитаризма.
Я не буду анализировать насколько Россия, вообще говоря, способна к этой миссии, и предначертана ли нам Всевышним такая роль. Это дело не анализа, а веры, убеждений, логика тут бессильна. Залог успеха выполнения своего предначертания изоляционисты видят в геополитическом положении страны: ее огромной территории, минеральных богатствах. Да и еще в том, что русские представляют собой истинно православный — читай: истинно христианский народ.
В свою пользу изоляционисты указывают на явления, противоположные интеграционным тенденциям в той же самой Европе, — дезинтеграционные процессы, например, террористическую активность басков, развал Югославии, сепаратизм в Северной Италии и на Корсике и т.д.
Но главный аргумент в пользу изоляционизма, согласно одного из его адептов, Бориса Межуева, состоит в том, что с утратой политического суверенитета, произойдет отказ от основополагающего политического принципа — свободы, якобы полностью исчезающего в "конце истории". И на этом основании нам снова предлагают поменять эфемерную свободу для тоталитарного государства в обмен на нормальный с точки зрения современного человека уровень жизни, поскольку в очередной раз Левиафан требует жертв.
Трудно спорить с тем, что система международных отношений, вся политическая система мира, в конечном итоге, представляет собой "систему противостояний", являющуюся основой суверенности каждого из членов системы. Если бы изоляционизм мог быть сведен лишь к этому утверждению, то, вероятнее всего, спор был бы неуместен. Однако поскольку изоляционизм является политической программой, в которой сохранение суверенности по отношению к мировому сообществу скорее есть следствие, чем побудительный момент, то наибольшую важность в этом споре представляет реализация изоляционизма во внутренней политике.
"Византийской" идее государственного суверенитета приносится в жертву личная свобода человека, его права, как не соответствующие "высшим интересам" исторической судьбы (весьма, впрочем, сомнительной) православной России. Я уже вижу этот счастливый "остров Россия" в кадильной дымке фимиама, грозно дрейфующий в просторах виртуального океана на страх порочной и падшей католико-протестантской Европе. Правда, этот приятный дымок застилает то, что, собственно, происходит на самом острове. Но против замысла Божия я бессилен.
Однако, как известно, пути Господни неисповедимы. А раз так, то я предлагаю рассматривать наш предмет в человеческом, что ли, смысле.
Проблема глобализации и изоляционизма в значительной степени имеет политическое измерение. Именно это и утверждает Б.Межуев: приоритет политической целесообразности над культурным взаимодействием. Это, безусловно, неверно, но в данный момент это можно просто не замечать. Данная проблема может рассматриваться и отдельно в плоскости «политического».
Я позволю себе представить данную проблему через отношение между коллективными "изначальными образами" бессознательного и личным бессознательным. Как известно из теории сознания Эрика Ноймана, одного из ближайших учеников и продолжателей дела К.Юнга, архаическое сознание человека находится под полным контролем коллективного бессознательного. Однако постепенно, особенно это явление характерно для европейских народов, под влиянием творческой эволюции сознания происходит высвобождение сознания в качестве личного, постепенно расширяя сферу своего господства.
Кризис коллективных архетипов и прежде всего мифологии уже в период гомеровской Греции в результате интеллектуальной революции VIII века до н.э., рационализация теоретических и практических достижений восточных (в первую очередь — египетской) цивилизаций. Это позволило грекам сделать исторически значимый шаг вперед по пути освобождения от тотальности коллективного бессознательного, достичь великих достижений в развитии философии, математики и других научных дисциплин. И самое главное, что впредь существенно будет отличать "западную" цивилизацию от "восточной" — усиливающийся кризис архаического тоталитарного религиозного (крито-микенского) сознания. Следовательно, уже тогда начал формироваться определенный тип сознания, в котором творческое начало личностного бессознательного стало приоритетным. Это стало, в свою очередь, основанием дальнейшего развития всей западной цивилизации.
Другое движение мы наблюдаем на Ближнем Востоке и Дальнем Востоке. Здесь сложился исторически иной, альтернативный европейскому, тип сознания. Исторически сложилось так, что в восточном типе сознания по-прежнему задавали тон архетипы коллективного бессознательного, придавая мышлению Востока иные черты, чем на Западе. Это отличительная особенность (вне зависимости от того, говорим мы о религии или политике) состоит в том, что развитие творческой личности сдерживается не просто традиционными формами сознания (преемственность исторически определенных систем ценностей и традиций существует и на Западе), а подавляется, навязывая современному человеку Востока, если будет позволено сказать, некритическое усвоение традиции и архаических систем ценностного поведения.
Понятно, что в "азиатском варианте" мы имеем дело с торможением развития сознания. Конечно, как внутри самой азиатской культуры, так и консерваторами на Западе, это преподносится как огромное достоинство этих культур. В связи с этим, мне представляется, что увлечение восточными культами, столь популярное на Западе и у нас, связано прежде всего с определенной психологической тягой к этой убаюкивающей, безличной, погруженной в "сновидение длительности бытия". И это погружение во тьму бездеятельности, вкупе с политическим тоталитаризмом китайского типа, и есть первый симптом глобального кризиса коллективных архетипов бессознательного.
Однако столь категоричное неприятие всей этой архаической азиатчины, вовсе не означает, что я — сторонник глобализации. Искусственное разрушение "нашего мира" во имя неких эфемерных идей неприемлемо, и здесь я, подобно Одиссею в фильме А.Кончаловского, готов стоять в одном строю вместе с Дм. Володихиным и Б.Межуевым. Но я совершенно расхожусь с ними в том понимании изоляционизма (как спасении какой-то российской особой нравственности — вместе с бесконечно деградирующим авторитаризмом российской власти — и уж тем более приданию этому противостоянию некоего метафизического смысла, разве "народ-богоносец" — христианская идея?) как какого-то спасительного выхода из мирового сообщества и тем более для всего мира.
Меня не вдохновляет капитулянтство перед историей, проповедуемое г.Цымбурским с его "островом Россия", равно как и с проектом уральско-азиатской столицы. Эта концепция выдает страх напуганного мировым процессом русского интеллектуала, в жертву которому он хочет принести весь русский народ, его благополучие, достойное существование и свободное развитие!
Тем более, что и страны, где "азиатский тип сознания" до недавнего времени можно было считать господствующим, начинают все более и более подвергаться "интернационализации". События в Китае это подтверждают особенно наглядно. Глобализация — есть объективный исторический процесс, хотят этого наши националисты (я подчеркиваю — националисты, а не патриоты) или нет. Процесс длительный и полный драматических коллизий. Да, он потребует в первую очередь от властей высокой политической мудрости, такта, зрелости, любви к своей Родине, наконец.
Однако совершенно бессмысленно, подобно солженицевскому теленку, бодаться с дубом мировой истории. Итог совершенно очевиден — сломанные рога и бесчисленные жертвы со стороны ни в чем неповинных людей. В этом смысле я вижу в качестве главной задачи не потворствовать или препятствовать ходу мировой истории, подбрасывая свои чепчики навстречу всякого рода "благодетелям", а подумать прежде всего о том, с чем мы идем навстречу с мировым сообществом. Но восприняв данный процесс, что называется "лицом к лицу", следует оставаться достойными гражданами своего Отечества, для которых есть только одна высшая ценность — величие и процветание Родины! Бросьте глупые затеи в виде уличных шествий! Надо всегда помнить слова великого Данте: Благими намерениями вымощена дорога в ад.
