Откровенно говоря, в последних действиях российских властей в отношении некоторых национальных диаспор я не вижу никакого этнонационализма. Как, впрочем, и ни в чём другом из того, что делает нынешняя кремлёвская власть. Но ещё меньше я вижу в этих действиях, как и в политике власти в целом, так называемого «интернационализма» — глобалистского или «коммунистического», порченного или нет.
Дело в том, что интернационализм — это нечто, по определению связанное со взаимоотношениями между различными нациями. Интернационализм, как можно понять, вовсе не противостоит этнонационализму, ибо два этих понятия лежат в разных плоскостях. Думаю, понятие «интернационализм» является смысловым антонимом понятия «национализм», когда мы имеем в виду национализм нации и государства-нации. «Этнонационализм» же противостоит скорее антиэтническому, стирающему границы этносов глобализму, «вавилонскому смешению», а в некоторых частных случаях, как сегодня в России, — и «государственному национализму», или же, как у нас теперь любят говорить, «имперству».
Для того чтобы разобраться во всём этом, нужно начать с определения «нации». Что есть «нация»? Во всех крупных государствах, даже европейских (и нередко в ещё большей степени во многих других), мы видим, что локальный «этнизм» (зачастую принимающий формы сепаратизма) противостоит «нации» как цельности, то есть «национализму». Мы хорошо знаем, как сформировались европейские государства-нации. Мы помним из истории и об уничтожении большинства саксов, и о переселении гуннов, и о массовой ассимиляции славян Бранденбурга — событий, произошедших в самом начале формирования центральной «германской нации» в раннем Средневековье — как и о возникновении таких стран, как Франция или Великобритания, именно в процессе смешения необычно далеко стоящих друг от друга древних племён-этносов...
Но эти исторические события ещё не были окончательными в процессе созидания «наций». Классическое государство-нация, Франция, возникло, как мы знаем, не только в результате смешения пришедших с востока франков и «коренных» галлов — но значительно позже, в результате того, что Французская революция и Наполеоновские «патриотические» войны «прошлись катком» (по чьему-то очень точному выражению), по всем местным этнонационализмам на территории Франции, — в результате чего и спрессовалась в единую форму солидарная и патриотичная «французская нация». Аналогичные события происходили и в Германии (с некоторым запозданием), и в других странах Европы. А также в России.
Но по нескольким объективным причинам «нациогенез» в России, в отличие от Европы, ещё не был закончен даже к концу XIX века. Не будем здесь останавливаться на этих причинах. Впрочем, где и в Европе он был абсолютно закончен? Почти каждая нация Европы до сих пор имеет свою «Чечню»: Испания — Каталонию и страну Басков, Франция — Корсику, Италия — Сицилию и земли Неаполя (что резко не совпадает с вектором местного наци-сепаратизма «Лиги Норд»), про Великобританию, думаю, и так все знают... Не исключено, что и в «великой ныне» Польше в какой-то момент (когда те же литовцы вспомнят о своей истории и территории) начнётся аналогичный процесс.
Хотим мы этого или нет, но наличие того факта, что в России, после «выделения» её из СССР, начался вновь глубинный процесс «нациогенеза» — не оставляет особых сомнений. И «камни преткновения» на этом пути неизбежны. Кремлёвская политика по возвышению «этносов-сепаратистов» вроде чеченского, по отношению к остальным, несмотря на свои корни в тактике эпохи Ивана Грозного или ещё ранее, при всех кратковременных позитивных эффектах этой политики, — представляется мне всё-таки ошибочной. Потому что эта политика мешает сегодня здоровому нациогенезу. Вряд ли можно поверить, что чеченцы Кадырова когда-либо станут русскими... Хотя кто знает? На пути нациогенеза не следует абсолютизировать страх перед отдельными «камнями преткновения» — лучше их просто обходить...
Но утверждение, будто эта политика, точнее этот продолжающийся естественный процесс (прерванный или искажённый «коммунизмом»), есть лишь «порченный, провалившийся внутрь себя интернационализм», я никак не могу признать верным. Наоборот, что может быть лучше, если большинство вполне русских народов России (мы не говорим здесь о горцах Кавказа, китайских нелегалах и прочей экзотике) будут спаяно в единую Русскую нацию! Ибо сама суть русской нации и есть этот мощный и успешный процесс тотального единения. И здесь, конечно, нельзя обойтись без образа внешнего (или сидящего где-то вдалеко, но внутри «наших границ» внутреннего) врага... События в русской карельской Кондопоге показали, что этот процесс уже идёт в России весьма успешно... Да, ассимиляция. И не нужно бояться этого слова.
Нет, я отнюдь не уверен, что будущее — за этнонационализмом с его болезненным стремлением к сепаратизму, к бесконечному дроблению «земель» на «владения» всевозможных «исконных этносов». Ведь насколько верна старинная поговорка, что «любое коренное население — это всего лишь предыдущий завоеватель», настолько же верна и простая истина о том, что этнос как таковой отнюдь не является ни изначальной, ни неделимой единицей. Рассматривая любой этнос как «изначальную» историческую единицу, мы тут же столкнёмся с типичными документальными сообщениями о том сколь много «иноплеменных жён», «пленнёных рабов», «наёмных дружин» и проч. вошли в состав этого этноса уже на этапе его формирования! А уж о «неделимости» лучше вообще не спорить: границы между «субэтносами», «родами», «племенами» и проч. внутри большинства этносов не менее глубоки, чем границы между самыми родственными этносами... Так что все мы, как говорится, «пскопские»! И хорошо, что лучшие русские люди, вопреки всему, что говорят им постоянно беспринципные политики и прочие исторические «фоменки», начинают понимать, что этнонационализм на сегодняшний день — один из злейших врагов единой и укрепляющейся Русской нации.
Другая сторона вопроса состоит в том, что всё труднее национал-патриотам становится говорить о «нерусской» или «антирусской» власти, засевшей в Кремле. Притом, что я не испытываю никаких сомнений, что власть эта, в отличие от «недорусской» советской, — действительно «хронически антирусская». Но власть эта, располагая всё большими средствами, становится всё изощрённее и гибче в своих методах, и потому всё больше «русских» — демонстративно-этнических русских — рекрутируется в эту власть. Впрочем, то же можно сказать и обо всех других общественных силах в России, не исключая и антисистемную оппозицию. Даже глава антироссийского, антирусского Хельскинкского комитета сегодня — «этнически русская» по происхождению личность по фамилии Алексеева... И потому русские патриоты оказываются сейчас, в «путинский период» выживания России, поставлены перед вопросом: что есть такое нынешняя «антирусская» власть, и какая власть должна была бы считаться подлинно «русской»? Правильно, — это должна быть власть, которая работала бы для русских, делала бы всё возможное и необходимое в интересах русских. С естественной оговоркой — «учитывая интересы других народов России» — поскольку, поскольку русской власти не нужны беспричинные нестроения и внутренние конфликты в собственной стране.
Но что делать тогда с этнически русскими, взятыми в нынешнюю власть компрадорами, этими бродячими мертвецами, души которые уже упокоились в шелестящих «зеленью» кущах далеко за океаном? Думаю, кто бы они ни были по «этносу» — но русскими их считать нельзя. Гораздо более русскими являются те карельские парни, которые вместе с другими русскими, дали отпор беспределу, имевшему место в Кондопоге... Но, увы, русская этничность не является гарантией того, что её носитель автоматически является русским.
Русскость — понятие не только «мистическое» (об этом мы уже давно прочитали), но сегодня это понятие — жертвенное и героическое. Это жертва национально пробудившимся индивидуумом части своего личного «я» — во имя Общего Русского... Быть русским нужно заслужить! Быть русским — значит, защищать суверенитет своей страны, бороться против русофобов у власти, против коррупционеров и предателей, против геноцида и вымирания нации. Быть за всех русских. Во всех смыслах этого выражения.
Сегодня, среди прочего, служить русской нации и защищать левую социальную идею в России — на самом деле одно и то же. Поэтому тысячу раз русские, Русские с большой буквы — такие политики, как Глазьев. Поэтому совершенно правы те, кто утверждают, что этнонациональные требования должны быть дополнены, или даже преображены на две трети в требования социальные. Действительно, и «левые [патриоты], и этнонационалисты на определенном этапе ставили перед собой очень похожие задачи — а именно пробуждение гражданского самосознания в русском человеке на основе самостоятельной защиты им своих социальных или же национальных прав... Но оказалось, что в чистом виде социальной, и в чистом виде национальной мотивации недостаточно.»
Я бы добавил здесь, пожалуй, что «этнонационалисты», в отличие от лево-социальных русских патриотов, успели заработать тёмное пятно на своей репутации чересчур заинтересованным отношением к проамериканским силам в России и, главное, своим «понимающим» отношением к злейшим врагам русских и России —проповедникам агрессивно-нацистского так называемого «русского сепаратизма». Трудно найти такой долг, такую способ самопожертвования во имя русских и России, которые бы смыли с них это тёмное пятно...
Социал-патриоты же, наоборот, остались чисты и правы перед властью в своей неравной борьбе за интересы русского народа, и потому власть, видя в левых русских патриотах главную опасность, сосредоточилась на подкупе, подавлении или замене на управляемых идиотов всех левых патриотических лидеров. Отсюда — физическое насилие и информационная блокада в отношении Глазьева, остекленевшие глаза совково-плакатного Зюганова, перекошенные лица Проханова, Анпилова, и иже с ними... Зато не будет сюрпризом увидеть в какой-то момент в думском кресле где-то рядом с депутатом Савельевым живую пародию на покойного основателя «Памяти» Дм. Васильева в лице какого-нибудь г-на Севастьянова...
Поэтому я не спешил бы соглашаться с провозглашённой максимой, которая называется «конец этнонационализма!». Я бы лишь рискнул добавить, в продолжение сказанного ранее: «увы, это не совсем так». Нет, я не самый пламенный сторонник безграничного византийского имперства и прочих идей по борьбе за русские Дарданеллы. Но дай-то Бог, чтобы не предательский, надуманный «этносепаратизм» а тот подлинно русский национализм, в диапазоне от Глазьева до Нарочницкой, который действительно необходим России, стал идеологией нашей победы. Будем смотреть на вещи проще: лучше дать хорошую работу, социальную поддержку, возможность иметь 2–3 детей и проч. — десяти русским семьям, чем изгнать с рынка одного кавказского торгаша!
Я не говорю здесь о ворочающих миллионами кавказских мафиози: их пожизненное место исключительно за решёткой, но мы-то понимаем, что главные корни этой проблемы находятся не в горах и не на пропускных пунктах границы, а в столичных властных структурах, и, в конечном счёте, — в Кремле...
Русская власть — это власть, существующая и работающая для русских. Так же и русский националист — это человек, который борется за русских, работает ради русских, думает о русских — а не гоняется за нищими таджиками или агитирует в сети за «возвращение Якутии якутам». Да, разумеется, русские националисты и патриоты — категорически против массовой иммиграции из мусульманских республик, Кореи, Китая и проч. в Россию. Но что касается этнонационализма, то если у него и есть будущее — то только в виде опасного, управляемого из-за океана, антирусского по своей сути колониального проекта. Проекта разрушительного пересоздания государства и нации — лепки отрезанной от ресурсов «компактной» России «по Бжезинскому».
Да, русские националисты и патриоты — люди с горячими сердцами, но при этом они (по преимуществу) — ответственные и умные люди. Ведь Русскость — это не борьба за «этническую чистоту криве» (kriеvs (лат.) — «русский»), а борьба за справедливую Русскую Власть и единую, унитарную и суверенную, русскую Россию. Поэтому закат тупиковой базарной ксенофобии, сегрегационного этнонационализма, и наци-сепаратизма в России объективно неизбежен.
