Целая серия событий на прошедшей неделе: скандал вокруг подготовки Русского марша, выступление Путина на Совете по национальным проектам, наезд на грузинские казино в Москве, а также убийство Анна Политковской — в итоге, стягивается в один центральный сюжет текущего момента — конец этнонационализма, по крайней мере, его конец в качестве оппозиционной политической идеологии.
Наши оппозиционные идеологи совершенно напрасно недооценивали политическую гибкость и смекалку нашей власти. Ее великолепную способность перехватывать, казалось бы, самые несовместимые с ее прежней политикой лозунги. В 2005 году власть практически нокаутировала отечественных левых всех мастей, неожиданно сменив риторику «либеральных реформ» (с которой она, кстати, шла на выборы в 2004 году) на политику национальных проектов. Теперь она проделала тот же финт с этнонационалистами — доведя дело в области межнациональных отношений до точки кипения, обозлив общество антифашизмом и назойливым интернационализмом, в какой-то степени спровоцировав Кондопогу, власть теперь эффектно перенимает лозунги этнонационалистов, начиная выражать серьезную озабоченность положением дел на городских рынках. Думаю, что меры в этом направлении будут продолжены, хотя после убийства Политковской медиа-раскрутка сюжета будет значительно ослаблена.
Бессмысленно сейчас возмущаться, что, дескать, власть ведет себя цинично и аморально. То есть, конечно, так оно и есть по существу дела. Ибо ясно, что смена риторики и даже полицейские антиммиграционные меры не повлекут за собой приглашение в кремлевские кабинеты самих активистов антиммиграционных движений, напротив, власть станет еще более демонстративно указывать на отличие между собой и несистемными «радикалами». Я не исключаю, что власть — особенно после прошумевшего на весь мир убийства журналистки из самой интернационалистской и оппозиционной российской газеты — еще и применит силу против тех, кто осмелится вновь в политических целях взять на вооружение этнонационалистические лозунги.
Да, конечно, и «левый», и нынешний «национальный» повороты режима лежат вне пределов человеческой морали, но политически каждый из них представляет собой абсолютно оправданный и точный ход.
Я никогда не мог понять рассуждений отечественных патриотических публицистов, с полной убежденностью с начала этого года говоривших о власти РФ как об «антирусской». А чем уж она такая «антирусская»? На фоне многих иных эпох русской истории нынешняя характеризуется как раз значительным преобладанием во власти этнически русских людей. Мне говорили, что бюрократия — слой, оторванный от массы русского народа. Это утверждение вообще звучало каким-то нонсенсом. Любая бюрократия оторвана от своего народа, но фатальность подобного разрыва ни из чего не следует. Деидеологизированная, в душе своей презирающая любую идеологию бюрократия всегда обращается к тем политическим движениям, в коих усматривает для себя угрозу. По своей природе бюрократия реагирует только лишь на угрозы общественной стабильности, она не может сама ставить для себя цели — ни либеральные, ни социалистические, ни националистические. Цели всегда ставят ей другие.
Бюрократия, безусловно, будет заинтересована в усвоении националистических лозунгов, когда почувствует, что эти лозунги находят свой отзвук в обществе, но одновременно она столь же заинтересована и в оттеснении на второй план самих идеологов. Так, бюрократия 1990-х фактически взяла лозунги «диссидентов», отправив их самих заниматься жалобами в международные инстанции.
Проще говоря, для нынешней власти нет никакой причины не выполнить позитивную часть этнонационалистической программы, отвергнув то, что не вписывается в Уголовный кодекс и Конституцию, и выставив самих протестующих этнонационалистов нелепыми и бессмысленными радикалами. Причем еще и опасными в глазах международного окружения.
Этнонационализм имел много важных причин для своего политического пробуждения, главным из которых был отказ государства — на самом деле, еще с незапамятных времен, даже до всяких либеральных реформ — от заботы о собственном народе. Но он никогда не обладал собственными политическими инструментами решения этих проблем. Его задачей почти всегда и почти везде было донесение неких требований от имени этнического большинства нации правящей бюрократии. И все. Как только этнонационализм начинал претендовать на самостоятельную политическую роль, он неизбежно рано или поздно превращался либо в национал-анархизм, либо в расизм (о нем надо говорить отдельно), либо в то, что Кирилл Бенедиктов справедливо назвал «правой социал-демократией».
Сегодня Константин Крылов фактически обозначил конец «этнонационалистического проекта» замечательным рассуждением о том, почему декриминализация грузинского этнического бизнеса не приведет к улучшению положения русских в России. «Был на русской шее грузин – стал азербот или просто «мент отставный». Русским-то всё равно ничего не достанется.» Соотнесение «азербайджанцев» с «отставными милиционерами» (вероятно, в большинстве своем этнически русскими) и разделение последних с «русскими» уже не по этническому, а, надо думать, по какому-то другому — вероятно, социальному — признаку выдает один из возможных векторов эволюции этнонационализма. «Русским», согласно этой трактовке, будут мыслиться просто всякие социально ущемленные люди, не принадлежащие ни к каким мафиям. Как бы ни относиться к такой постановке вопроса, ясно (по крайней мере, без дополнительных отговорок и ухищрений), что она выходит за рамки «этнонационалистической» доктрины.
Второй вариант эволюции рассматриваемой доктрины — ее развитие в «расизм». Вне всякого сомнения, этой доктрине тоже суждено большое будущее. Кондопога отчасти оживила данный комплекс идей как своего рода инвертированный «русский европеизм», порожденный стремлением вновь вернуться в Европу, но только в очищенную от мусульман и способную дружелюбно распахнуть свои двери перед восточными славянами во имя общей сплоченности «белой расы». Политически раздавив нелояльных этнонационалистов, власть, скорее всего, помимо своей воли откроет клапаны для пробуждения именно этой идеологии, которую сама она, разумеется, никогда не сможет взять на вооружение.
В любом случае, политическая судьба русского этнонационализма завершена. Если лидеров ДПНИ сейчас, на волне антикавказских акций, немедленно инкорпорируют в элиту, они мигом превратятся в новое издание Геннадиев Селезневых и Андреев Исаевых, если нет, то они будут вынуждены прибегать, противодействуя режиму, либо к общедемократическим, социал-демократическим, либо к пока еще экзотическим расистским лозунгам, то есть, продолжая аналогию нынешнего поворота с «левым», их ожидает судьба либо Виктора Анпилова, либо Гейдара Джемаля. Разумеется, с моей собственной точки зрения, оптимальной явилась бы своего рода «социал-демократизация» этнонационалистического движения, однако, я считаю, и этим превращением подобная трансформация не может исчерпываться.
На самом деле, и левые, и этнонационалисты на определенном этапе своей эволюции ставили перед собой очень похожие задачи — а именно пробуждение гражданского самосознания в русском человеке на основе самостоятельной защиты им своих социальных или же национальных прав. И в какой-то момент, казалось, что каждая из этих идеологий достигла своей цели. «Левые», добившись массовых акций протеста против «монетизации льгот» в январе 2005 года, этнонационалисты, пробудив в простом русском человеке решимость выступить против этнических мафий и покрывающей их деятельность коррумпированной бюрократии. Но оказалось, что для дебюрократизации государственного строя — и в чистом виде социальной, и в чистом виде национальной мотивации недостаточно. Боюсь, что недостаточно даже их соединения. Демократическая идея в России должна обрести серьезные духовно-цивилизационные предпосылки, России нужна своего рода демократизация религиозной идеи, причем с учетом целого комплекса экономических, политических и культурных задач, стоящих перед нашей страной.
Что из этого всего следует. Оппозиции срочно необходима интеллектуальная самозачистка. Ей нужно, наконец, понять, что она на самом деле отстаивает и во имя чего борется. Нужно разделить, наконец, идеологическую борьбу и политический пиар. Для этого пока еще есть время.
