Народная примета — если люди собираются в Партии — через год выборы в Думу. В ее справедливости мы убедились в очередной раз… То ошарашенной общественности являются Объединенные ЖиРоПенсы с наполеоновскими планами стать Второй Ногой (правда Нога пока получается Пятой), то безбашенные РНЕшные националисты вдруг надевают галстуки и учреждают верноподданническую ПЗРК «Русь». Ходят слухи и о еще более экзотических партийных проектах.
Процесс это достаточно активно комментируется политически озабоченной общественностью. К сожалению, большинство комментаторов (вне зависимости от собственных политических пристрастий) описывают происходящее как битву Света и Тьмы («режима» и его противников). А над полем боя уж совсем демонической фигурой высится В.Сурков, повелевающий Политическими Стихиями.
Картина эта по разным причинам крайне удобна для большинства непосредственных участников, но мало связана с реальностью. Что еще хуже — она мешает обществу, бизнесу и другим заинтересованным группам подходить к политике как специфической, но рационально организованной области человеческой деятельности.
Попробуем проанализировать партийное поле с несколько иной точки зрения. Политическая партия вне зависимости от ее политических целей — это в первую очередь крупная организация, требующая для создания и работы серьезных человеческих и финансовых ресурсов. Ее устройство мало отличается от устройства любой другой крупной корпорации. На западе партии (равно как и церкви, секты, общества любителей чего-нибудь и т. д.) вообще часто рассматривают как своеобразную отрасль бизнеса. Используем этот подход.
Зачем людям партия?
Вопреки обыденным представлениям, политическая деятельность — это не только выборы Президента или депутатов Госдумы. Везде, где приходится согласовывать интересы различных групп людей, происходит политический процесс. Происходить этот процесс может в разных формах в зависимости от целей и задач участников, а также — внешних обстоятельств.
Если за проектом стоит мощная идеология — форма существенного значения не имеет. Канонический пример — РСДРП(б), пришедшая к власти и правившая почти половиной мира, — озаботилась своей регистрацией лишь в 1989 году как раз перед исчезновением с исторической сцены. Лимоновцы (как и многие другие радикальные группы) прямо запрещены как партия и запрещены к упоминанию в подконтрольных государственных СМИ. Тем не менее, они — субъект реальной политики с влиянием много превосходящем их численность.
Весьма заметное влияние на принятие решений (т.е на участие в реальном политическом процессе) имеют и практически не имеющие официального оформления, но умело работающие в информационном поле группы. Координировавшаяся ИНС и APN.Ru — кампания против вступления России в ВТО — яркий пример эффективности действий неформальных экспертных сообщества.
Все эти группы и движения достаточно эффективно продвигают свои программы и влияют на политический процесс, не являясь партиями (и не имея потребности становится таковыми).
До недавнего времени партии фактически не требовались даже для участия в выборах. Основную работу западных партий — быть избирательными машинами, в России до сих пор выполняют либо рекламные агентства, либо начальники.
В местных (наиболее значимых для бизнес-интересов) выборах партийная структура для участия выборах была не обязательна даже формально. В думу желающие могли попасть не только по одномандатным округам, но и купив место в партийном списке одной из основных партий. При этом обязательства перед партией заканчивались в момент получения депутатского мандата. Конечно, без поддержки крупной фракции получить значимый думский пост невозможно, но в остальном — бегать из фракции во фракцию никто запретить не мог. В этих условиях партии фактически были медийно — декоративным элементом в политической системе.
Последние изменения в законодательстве полностью изменили правила игры. Государство фактически ввело лицензирование участия в выборах. При этом лицензии выдаются не отдельным лицам, а только крупным корпорациям, удовлетворяющим очень жестким формальным требованиям — партиям.
Из малоосмысленного довеска, партии внезапно превратились в центральный элемент официальной политической системы.
Государство как прогрессор
Все последние законодательные изменения приписывают личной инициативе узкой группы лиц из Администрации Президента, желающей полностью контролировать выборные органы власти. Отчасти это верно. Но в целом — это проявление куда более мощного процесса упорядочивания общественной жизни, мало зависящего от воли и желания отдельных, сколь угодно высокопоставленных лиц.
Либералы, проектировавшие экономическую систему ельцинской России, практическую экономику изучали в процессе фарцовки джинсами. Идеальным предприятием им виделся коммерческий ларек. Опущенная ими до ларечного уровня промышленность с трудом восстанавливает структуру до сих пор. В одних отраслях процесс укрупнения идет более-менее естественным путем.
В банковской (и шире — финансовой) сфере ждать усилий «невидимой руки рынка» было невозможно, слишком она важна. Многие уже не помнят, но в начале 1990-х банк можно было открыть практически без гроша в кармане. Но какие возможности по сбору денег с населения открывались сразу после открытия «банка» — лишь бы денег на рекламу хватало. А уж сколь экзотические лица временами оказывались в их руководстве, бандиты, актеры, просто шизофреники… Кто видел — не забудет.
Лишь после ряда кризисов государство выставило очень жесткие требования к учредителям и руководству банков, а главное — к минимально необходимой для создания банков сумме денег. До конца это проблем не решило (и банки банкротятся, и банкиров, в том числе из ЦБ, убивают). Однако шансы, что за дверью с надписью «Банк» Вас просто обворуют, сейчас неизмеримо ниже.
Еще значительней была роль государства в развитии страхового рынка. Там государство не просто заставляло приводить себя в приличный вид самих страховщиков. Силой введя ОСАГО (сколько криков по этому поводу было в 2004), оно приучило значительную часть населения к страхованию и, во многом, создала страховой рынок.
Политическая система работала по столь же «ларечному» принципу. Хотя последствия принятых политиками решений (и даже просто — призывов) могут быть намного трагичней, чем банкротство даже крупнейшего банка, каких либо фильтров от голодранцев и просто неадекватных личностей не существовало. Собравшись в Москве полтора либерала, в жизни не управлявшие даже десятком человек, спокойно могли объявить себя «всенародной демократической партией» и претендовать даже на верховную власть в ядерной державе.
В экономике дорогу для здорового роста открыл дефолт 1998 года, очистивший финансовую систему от псевдоэкономических структур типа МЕНАТЕПов и прочих олигархических банков.
В политике аналогичный дефолт произошел позднее — в 2003 году. Именно в 2003 стало очевидным банкротство практически всех политиков и политических партий ельцинской эпохи. Поскольку сами политики не смогли сделать ничего для преодоления кризиса, пришлось этим заняться государству.
Цензовая демократия
Логику «выдачи лицензий на политику» проще понять по аналогии с лицензированием банков. Фактически правила лицензирования для банков это набор цензов.
В первую очередь это имущественный ценз — желающие заниматься банковским делом должны иметь достаточно собственных средств (либо получить их прозрачным образом от других инвесторов). Таким образом отсекаются несерьезные попытки (шизофреники с 5–10 миллионами евро свободных денег, конечно, встречаются, но крайне редко). Требования к образованию и, что намного важнее, к опыту работы для руководителей банков — еще один вид ценза, отсекающий явно неадекватных личностей. Сложная система требований к документам при получении лицензии — это не только источник коррупции в ЦБ, но и своеобразный ценз на наличие организаторских способностей и (учитывая длительность процедуры) просто выдержки и крепости нервов.
Сдавшие такой экзамен получают не только определенное общественное доверие, но и достаточно защищенную площадку для построения долгосрочного бизнеса.
Сходная логика просматривается и в нынешней реформе политической системы. В стабильном государстве в органы власти должны попадать люди вменяемые, обладающие организаторскими и управленческими способностями. Желательно еще, чтобы они уже были людьми если не богатыми, то, как минимум, не голодранцами, коим нечего терять. Лучше всего это реализуется в цензовой демократии. Однако в настоящее время система имущественных цензов в развитых странах в явной форме невозможна и реализуется лишь в рамках установившихся традициями. У нас традиций еще нет — вместо них появилось новое законодательство, де-факто вводящая систему цензов для реализации права быть избранным.
Выборы только по партийным спискам — это фактически введение ценза на наличие минимальных организаторских и управленческих способностей. Либералы постоянно причитают — «какие теперь жесткие требования установлены в законе о партиях». Однако посмотрим в закон — что же там такого «нереального».
И выясняется, что практически единственное серьезное требование — это численность. Все, что реально требует закон — это, чтобы меньше 0,05% от общего числа избирателей публично заявило о поддержке определенной политической программы (подписало заявление о вступлении в партию и главное — не забыло об этом через неделю). Количество совершенно ничтожное для огромной России.
Мне малопонятны причитания об «административном давлении» на членов партии (что, мол, люди «боятся» вступать). Политика — это всегда жесткая драка за власть. Если уж ты в нее идешь, то получать при этом по рукам (а при неудачном раскладе — даже и пулю) от политических противников — не форс-мажор, а «входит в профессию». Если же твои сторонники разбегаются всего лишь от насупленных бровей каких то мельчайших бюрократов (а более серьезных мер воздействия на рядовых членов партий в постсоветской России не наблюдалось) — так, наверное, есть смысл подумать о выборе более подходящей профессии — например, возглавить кружок вышивания крестиком.
Требование о 50 регионах — тоже вполне рационально. Претендуя на участие в управлении огромной страной, необходимо хоть как то доказать, что ты ее знаешь. Сеть из 50 региональных представительств в бизнесе — это уровень сбытовой сети небольшой фирмы. Для ее создания совсем не требуется сверхъестественных организаторских способностей — у коммерсантов за год справляются отделы из нескольких человек. Создание региональной сети отделений — не сильно сложнее… Конечно, командировка в крыжопольскую губернию для Лидера Партии менее комфортна, чем фуршет в Лондоне. Ну так его потребитель избиратель живет не в Лондоне. Не нравится — меняй профессию.
Сложные и запутанные правила оформления документов на регистрацию — не только источник благосостояния для «регистраторов», но и еще один необходимый экзамен. Основная работа депутатов после избрания — принятие различных законов. Без практического опыта в процедурном и юридическом крючкотворстве там делать нечего. Конечно, для любимчиков власти этот барьер ниже, для пасынков — выше. Однако принципиально он всегда преодолим. Здесь также есть полная аналогия с системой лицензирования банков. Правильная «оплата консультационных услуг» сильно ускоряет процесс получения лицензии, но получить ее можно и без этого (заплатив лишь временем и нервами). Случаи клинической жадности или упертости чиновников встречаются — но все же редко. Потому как таблетки от жадности временами выписываются в виде революций (или просто — в девятиграммовой расфасовке)
То, что от партии требуется просуществовать не менее года для участия в серьезных выборах — своеобразный тест к ее руководству на состоятельность и умение не перегрызться сразу.
Требование обязательного участия в выборах тоже вполне осмысленно. Это единственный разрешенный вид деятельности для партии. Если ты этим не занимаешься, значит, занимаешься чем-то другим. Ну так и меняй юридическую форму.
Формально это все. Однако неявно есть еще один важный ценз — достаточность капитала.
Уставный капитал
Без денег политическая деятельность невозможна. О необходимых для создания партии суммах ходят легенды (старательно поддерживаемые заинтересованными лицами). Однако попытаемся оценить реальный порог вхождения в политический бизнес не эмоционально, а в числах...
Набор необходимого числа членов партии требует денег. Себестоимость привлечения одного члена партии 50 — 300 руб. Причем речь не обязательно идет о вульгарной «покупке». Даже если все вступили без материальных стимулов — все равно необходимы платные организаторы — обработчики документов, оплата командировок, выверки списков и т.д. Учитывая, что часть вступит либо «за идею», либо поддерживая лидера — минимальная средняя себестоимость будет составлять 100 руб. Таким образом, при численности партии в 50 тыс. чел создание структуры обойдется примерно в 5 млн. рублей — примерно 200 тыс. долларов. Еще 100 тыс. — это собственно съезд и столько же — прочие организационные расходы.
Итого минимальный «уставный капитал», который организаторы должны иметь, затевая создание партии, — 400 — 500 тыс. долларов. Это стоимость двух обыкновенных московских квартир. Для сколь-либо серьезной бизнес-структуры это тоже более чем скромные суммы. От претендующей на власть группы, в сущности, требуется просто «не быть бомжами». Ну а людям, не заработавшим в жизни даже столь скромных денег (вариант — которым бизнес не решается доверить даже копеечные суммы), давать возможность распоряжаться общественным имуществом и судьбами людей просто опасно.
Конечно, если денег больше, то многое можно сделать быстрее. Но даже с учетом этого обстоятельства можно уверенно сказать — все выделенное спонсорами «на партстроительство» сверх 2 млн. долларов просто «осваивается».
Дальнейшее функционирование партии тоже не требует огромных затрат — нижняя граница там также проходит примерно на уровне 250–300 тыс. долларов в год.
Естественно, участие в выборах требует существенно больших расходов. Но это — уже содержательный бизнес, к «уставному капиталу» имеющий слабое отношение.
Кто что имеет
Суммируя, можно сказать — реформа партийной и выборной системы фактически ввела в России цензовую демократию... Возможность дальнейшего участия в политике осталась у крупных политических корпораций (партий) При этом система цензов (вопреки крикам либерально прессы) выстроена вполне разумно — пройти через них способна любая дееспособная структура.
Первый эффект — это определенная «зачистка» политического поля от мелких участников. Впрочем, когда вполне раскрученный депутат не в состоянии поддержать численность своих сторонников в уже существующей партии (что много проще, чем создавать партию «с нуля») — вероятно, он ошибся с выбором профессии.
Но рассматривать это просто как «устранение конкурентов ЕдРа» — ошибка. Дальнейшие последствия для власти не столь однозначны.
У создателей новых партий появляется смысл работы на долгосрочное «повышение капитализации» партии — им не будут мешать мелкие конкуренты. Бросить серьезный вызов «партии власти» на федеральных выборах такие партии смогут не сразу. Но, с точки зрения «возврата инвестиций», куда более интересны в ближайшее время региональные и местные выборы. На них грамотно созданная и квалифицированная федеральная партия (даже без поддержки высших госструктур) имеет ресурсы, вполне сопоставимые с губернаторскими.
А партия, занявшая серьезные позиции в ряде ключевых регионов, сможет сделать серьезную заявку и на власть в масштабах страны
Один из опытнейших политиков (во многом и создавший постельцинскую политическую структуру) сказал на встрече с оргкомитетом одной из новых партий — «Да поймите вы… С любой серьезной силой будут и считаться и договариваться. Но докажите делом, что Вы — сила.»
Конечно создание партии как организационного проекта — условие недостаточное... Нужно еще иметь востребованную идеологию, уметь выигрывать выборы и многое другое. Однако это условие — необходимое. Люди, не способные решить достаточно простую организационную задачу создания партии, гарантированно не смогут сделать в политике ничего другого
Но это (равно как и обсуждение политических задач созданной партии) — тема другой статьи.
