Однажды, в день рождения Мавританской королевы, сэр Кристофер Робин устроил Торжественный прием. Сам сэр Кристофер Робин, Пух и Пятачок сидели на крыльце Мавританского посольства и торжественно пили цейлонский чай с медом Пуха.
Пух, чтобы никто не подумал, что его пригласили только из-за вкусного меда, сидел с краю и вежливо молчал. Он любовался тем, как, ловко оттопырив мизинец, пьет чай Пятачок. Можно было подумать, что наш милый Пятачок вырос в мавританской спецшколе, а не в Лесном дворе, где шмыгали крысы.
А Пятачок, тихо хлюпая чаем, думал о том, что совсем-совсем скоро его пустят во внутрь, в само Мавританское посольство. Может быть, придет время и его даже примет сама Мавританская королева. И тогда они поедут с ней в ее знаменитой Золотой карете прямо в Букинземский дворец…
Тут сэр Кристофер Робин наконец проглотил то, что у него было во рту, и громко сказал:
- Какой чудесный мед! Недаром ваш Лес всегда поставлял мед ко двору Ее Величества. Точно также, как Цейлон — чай. Мавританская Корона высоко ценит ваш Лес за бесперебойные поставки сырья: меда, пеньки и сала!
При слове «сало» Пятачок поперхнулся чаем. — Мне кажется, — как бы волнуясь, сказал Пятачок, — Что поставлять сало, пусть даже для нужд Просвещения, — это отживший обычай.
- Но Мавританские Университеты уже триста лет освещают свои аудитории светом сальных свечей. Такова традиция! — мягко укорил Пятачка сэр Кристофер Робин.
- Придет время, — с нажимом сказал Пятачок, — И наш Лес будет поставлять вашей Короне совсем другие источники света. На новых физических принципах. Пойдем, Пух! Нам пора. Засиделись мы тут на крыльце.
- Хорошо, хорошо! — успокоил сэр его Кристофер Робин и добавил, как будто между прочим:
- Знаешь, Пятачок, а я сегодня видел Спинхеда.
- А чего он делал?-нервно спросил Пятачок.
Можно было подумать, что он ни капельки не удивился!
- Ну, просто слонялся, — дипломатично сказал Кристофер Робин, — По-моему, он меня не видел.
- Я тоже одного как-то видел, — рассеяно сказал Пятачок. — По-моему, это был он. А может, и нет. Мне что-то говорила о Спирохедах дежурный политолог Сова.
- Я тоже что-то об этом слышал, — сказал Пух, недоумевая. «Интересно, кто же это такой Спинхед?» — подумал он.
- Их не часто встретишь, — небрежно сказал сэр Кристофер Робин.
- Особенно сейчас, — сказал Пятачок.
- Особенно в это время года, — сказал Пух.
Потом они заговорили о чем-то другом, и вскоре пришла пора Пуху и Пятачку идти домой. Они пошли вместе. Сперва, пока они плелись по тропинке вдоль Зубчатой стены, оба молчали. Но когда они дошли до речки со смешным названием Рука Москвы, у них завязался Очень Умный Разговор.
Пятачок говорил: «Понимаешь, Пух, что я хочу сказать всему Лесу словами «гармонизация квот»?» А Пух говорил: «Я и сам так, Пятачок, думаю». Пятачок говорил: «Но с другой стороны, Пух, мы не должны забывать о санитарах Леса». А Пух отвечал: «Совершенно верно, Пятачок. Не понимаю, как я мог упустить это из виду».
И вот, как раз когда они дошли до Зубцовской площади, Пятачок оглянулся кругом и, убедившись, что никто не подслушивает, сказал весьма торжественным тоном:
- Пух, я что-то придумал.
- Что ты придумал, Пятачок?
- Я решил поймать Спинхеда. Чтоб утереть нос этому зазнайке, сэру Кристоферу Робину.
Сказав это, Пятачок несколько раз подряд топнул ножкой по брусчатке. Он ожидал, что Пух скажет: «Ну да!», или: «Да ну?», или: « Пятачок, не может быть!», или сделает какое-нибудь другое полезное замечание в этом духе, но Пух ничего не сказал. И потер нос лапой.
По правде говоря, Пух вначале огорчился, что не ему первому пришла в голову эта замечательная мысль — «утереть нос». Но он всегда был готов вместе с Пятачком охотиться на кого угодно. Хоть на Невиданного Спинхеда, хоть на Настоящего Олигарха . Или даже на того Дикого Буку, который выщипывает мех на лапках Пуха, чтобы устроить гнезда для своих малышей.
- Я думаю поймать его, — сказал Пятачок, подождав еще немножко для лучшей конспирации, — в западню. И это должна быть очень Хитрая Западня, так что тебе придется помочь мне, Пух.
- Пятачок, — сказал Пух, снова почувствовав себя вполне счастливым, — я тебе, конечно,
помогу. — А потом он сказал: — А как мы это сделаем? За хвост?!
Пух в глубине души был уверен, что поймать за хвост можно кого угодно, хотя бы Хитрого Олигарха. Или даже Простого Спинхеда. Надо только, чтобы у охотника в голове был настоящий ум, а не опилки…
И Пятачок сказал:
- В этом-то вся соль: как?
Они сели по-блатному на корточки, чтобы обдумать свое предприятие.
Первое, что пришло Пуху в голову, — вырыть Очень Глубокую Яму прямо на площади перед Зубцами, а потом Спинхед пойдет гулять и упадет в эту яму, и…
- Почему? — спросил Пятачок.
- Что — почему? — сказал Пух.
- Почему он туда упадет?
-Не знаю, — сказал Пух, — я бы упал!.. Я вот бы как сделал: я бы сделал западню, и я бы посадил туда приманку — Маленького Детеныша Буки или другое Очень Маленькое Существо. Говорят, если Спинхед его учует, то обязательно и полезет за ним, и…
- Да, да, Ужасный Спинхед бы обязательно полез за ним туда, — взволнованно сказал Пятачок, — Мне об этом много-много раз говорила дежурный политолог Сова. Вот почему вариант с Очень Маленьким Существом для нас совершенно не годится. — И Пятачок быстро добавил: — Он неприемлем для нас по этическим соображениям!
Пух опять потер нос лапой и сказал, что, ну, наверно, Спинхед будет гулять, мурлыкая себе под нос любимую песенку “Убили Буку!», вот он и не заметит Очень Глубокой Ямы, пока не полетит в нее, а тогда ведь будет уже поздно.
Пятачок сказал, что это, конечно, очень хорошая Западня, но что, если Спинхед не будет мурлыкать “Убили Буку»?
Пух снова почесал свой нос и сказал, что он об этом не подумал. Но тут же просиял и сказал, что, если на дне Западни кто-то другой будет громко мурлыкать “Убили Буку, ай-я-яй!», то Спинхед может посмотреть туда, где “ай-яй-яй!», чтобы просто узнать — нет ли там внизу второго Спинхеда, вот он опять и не заметит Очень Глубокой Ямы, пока не полетит в нее!.. А ведь тогда будет уже поздно.
Пятачок сказал, что теперь все ясно, и, по его мнению, это очень-очень Хитрая Западня.
Пух был весьма польщен, услышав это, и почувствовал, что Спинхед уже все равно что пойман.
- Но надо точно знать, что любят Спинхеды! — сказал Пятачок, — Я то думал, что Спинхеды идут исключительно на Rammstein.
- Некоторые идут, а некоторые — нет, — со знанием дела заметил Пух. — За Спинхедов ручаться нельзя. Rammstein он и есть Rammstein. А петь «Убили Буку» любят Все-все-все…
И Пух загорланил на всю притихшую Зубцовскую Площадь: — Убили Буку, ай-яй-яй. Убили, суки, замочили!…
Ну ладно, успокойся, успокойся, — сказал Пятачок. — Замочить — это хорошо сказано! Но Rammstein все равно звучит лучше…
Пух, который тем временем совсем размечтался о том, как Простые Спинхеды классно мочат Дикого Буку, очнулся и даже подскочил и сказал, что саундтрек из фильма «Убить Буку-2» гораздо приманочней для любого Спинхеда, чем весь этот гнилой Rammstein.
Пятачок был другого мнения, и они чуть было не поспорили об этом; но Пятачок вовремя сообразил, что если в ловушке будет играть Rammstein, то придется нести ему, Пятачку, свой любимый лицензионный диск, а если они заведут «Убить Буку», то можно будет обойтись левым сидюком с Горбушки Леса.
Поэтому он сказал: «Очень хорошо, значит, Убить Буку!»- в тот самый момент, когда Пух тоже об этом подумал и собирался сказать: «Очень хорошо, значит, Rammstein».
- Значит надо, Убить Буку! — повторил Пятачок для верности. — Пух! Ты пока выкопай Глубокую яму, а я схожу за сидюком. А завтра утром в шесть часов мы встретимся у Зубцов и посмотрим, сколько мы наловили Спинхедов.
И Пятачок побежал рысцой к своему Дворцу, возле которого была доска с надписью «Спасская Б.», а Пух начал потихоньку разбирать брусчатку на Зубцовской площади.
Спустя несколько часов, когда ночь уже потихоньку убиралась восвояси, Пух внезапно встрепенулся от какого-то щемящего чувства. У него уже бывало раньше это щемящее чувство, и он знал, что оно означает одно из двух. Или ему опять хотелось есть, или он снова попал в Безвыходное положение…
Пух с тоской посмотрел наверх. Яма, которую всю ночь рыл старательный Пух, была очень-очень глубокая. И теперь Пух уже не мог сам выбраться из Западни без помощи Пятачка или иного Обыкновенного чуда. Если я не могу выбраться наверх, рассудил про себя Пух, то мне остается только двигаться вниз. И он с удвоенной силой начал выбрасывать грунт из ямы, подбадривая себя веселой песней.
- Убили Буку! — истошно кричал Пух и кидал в далекое небо странные железки и камни. -- Ай-яй-яй! — завопил он во весь голос, выдергивая ненужные искрящиеся провода. — Убили, суки, замочили, — все громче и громче напевал Пух. И вдруг при слове “замочили» хитрая Западня начала быстро наполняться странной бурой жидкостью. И чем больше было вонючей бурой жидкости, тем холоднее становилось пуховым лапкам, и наконец Пух обнаружил, что ноги у него в бурой жидкости и вокруг него всюду тоже бурая жидкость!
От отчаянья Пух вывернул огромный камень, лежавший внизу на ржавой Большой Трубе, и со дна ямы вдруг ударил мощный фонтан бурой жидкости. Он с силой выбросил Пуха из Западни и поднял его почти до самой верхушки Зубцовской стены. Пух беспомощно закрутился на высоте как мячик на верхушке фонтана. Точнее, как маленький плюшевый медвежонок.
Пух кричал: «Суки!», кричал: «Замочили!», кричал и просто: «Ай-ай-ай», но все это не помогало. Пух изо всех сил хотел позвать на помощь, он даже попытался громко-громко крикнуть: «Ой, люди, люди!». Но липкая бурая жидкость тут же без спроса залезла в рот к Пуху. И вместо «Ой, люди!» Пух смог выкрикнуть какое-то хриплое: “Ойл.., Ойл.., ОЙЛ!»
Тем временем Пятачок проснулся от этого шума. Проснувшись, он сразу же повторил услышанное во сне волшебное слово: «Ойл!». Потом, собравшись с духом, заявил: «Ну что же!.. Придется», — закончил он отважно. Но все поджилки у него тряслись, потому что в ушах у него гремело страшное слово- СПИНХЕД!
Какой он, этот Спинхед?
Неужели очень злой?
Любит ли он Пятачка или нет?
И к а к он его любит?..
Бедный Пятачок не знал, как ответить на все эти вопросы. И тут ему пришла в голову Очень хитрая мысль. Он пойдет сейчас потихоньку к Зубчатой Стене, очень осторожно заглянет с высокой Стены в западню и посмотрит, есть там Спинхед или нет. Если он там, то он, Пятачок, вернется и уйдет сразу в четырехлетний отпуск, а если нет, то он, конечно, никогда никуда не уйдет!..
И Пятачок пошел. Сперва он думал, что, конечно, никакого Спинхеда там не окажется; потом стал думать, что нет, наверно, окажется; когда же он подходил к Стене, он был в
этом совершенно уверен, потому что услышал, как тот спинхедит вовсю!
- Ойл-ойл-ойл! — бодро сказал Пятачок. Ему очень захотелось убежать. Но он не мог. Раз он уже подошел так близко, нужно хоть одним глазком глянуть на живого Спинхеда. И вот он осторожно подкрался к краю Зубчатой стены и выглянул с нее…
И именно в этот момент фонтан ударил с особенной силой. Да так, что зашвырнул бедного Пуха прямо на Зубцы рядом с изумленным Пятачком. Потом фонтан булькнул и затих. Пока Пух шумно дышал и отплевывался, Пятачок зачарованно смотрел, как яма на Зубцовской площади медленно, но верно наполняется бурой жидкостью.
- Шикарно, как и все в Лесу! — протянул с чувством Пятачок. — У нас где не копни, везде богатство!
- Интересно, это Urals или Brent? — загадочно пробормотал Пятачок и задумчиво добавил. — Придется сразу потавить качалку. А серый ослик Иа-Иа будет у нас ходить по кругу и крутить колесо. Потом мы дружно-дружно выроем Канавку прямо до самой Мавритани. И посмотрим, как тогда запоет сама Мавританская королева!..
- Ты — молодец, Пух! — повернулся к чумазому существу Пятачок. — Ты совершил настояший Подвиг! Своим героическим трудом ты обеспечил процветание ряда обитателей нашего Леса. Причем на много поколений вперед! А теперь иди домой… Отдыхай!
Пух послушно кивнул головой и пошел к себе спать. Правда перед сном он долго-долго чистил свои лапки от этой прилипчивой бурой жидкости. Он так сильно устал, что рухнул на колени перед своей кроватью и тут же крепко заснул.
Поэтому Пух не слышал как к нему в гости пришел Простой Спинхед. Напрасно тот тряс Пуха и кричал прямо в ухо: — Пух, проснись! Пух, встань с колен! Но бедолага Пух погружался в сладкое забытье все глубже и глубже, пока не увидел тот чудесный сон.
Пуху снилось, что он вместе с милым Пятачком едет в знаменитой Золотой карете по дорогам сказочной Мавритании. И справа и слева от ровной дороги прорыты удивительные Канавки, по которым течет загадочный бурый Ойл. И все-все-все мавританцы радуются этому. И даже сам сэр Кристофер Робин приветливо машет прямо у ворот замка. А с порога Букинземского дворца к ним тянет руки сама Мавританская королева!
Королева широко распахнула свои объятья, и ее глубокое волнующее декольте стало еще более глубоким и волнительным. В нем на миг показалась Удивительная тайна всех маританских королев — мускулистая и волосатая грудь. И тут Мавританская королева запела для наших друзей чарующим голосом Фреди Меркьюри: » We Are The Champions, My Friends! «.
