В состав коалиции, сформировавшей после июньских парламентских выборов новое правительство Словакии, вошла партия с крайне пугающим Запад имиджем. На европейском уровне про неё известно только то, что она является «экстремистской националистической ксенофобской организацией крайне-правого толка», отвергающей многие «западные ценности», настроенная против ЕС и США, и выступающей за развитие отношений с авторитарной Россией.
Примечательно, что в мае этого же года партия с подобным же имиджем вошла в правительственную коалицию в Польше, а ряд их идейных собратьев добиваются всё большего успеха в других странах Центральной Европы. «После Польши Словакия стала очередной страной, в которой обозначилось сильное право-радикальное движение», написала «Frankfurter Allgemeine Zeitung». Видно, что в центрально-европейской политике назревает какая-то новая волна, отражающая серьёзные процессы в общественных настроениях и обещающая большие перемены, по крайней мере, на региональном уровне.
Конечно, Словакия и прежде имела не самую лучшую репутацию в Европе. Правление Владимира Мечиара (1993–1998), которого часто сравнивали с Александром Лукашенко, сформировало образ страны с автократическим антизападным режимом. Однако курс последующего правительства Микулаша Дзуринды был столь однозначно прозападным, что Словакии удалось довольно быстро вступить в НАТО и ЕС. Она поддержала бомбардировки Югославии, а потом и вторжение США в Афганистан и Ирак.
Но вот наступили парламентские выборы 17 июня 2006 года. Выигрывает их партия «Курс — социал-демократия» (Smer-SD) во главе с Робертом Фицо, известным своим евроскепсисом и именуемым иногда «маленьким Мечиаром». Несколько ранее, в 2004 году, во время президентских выборов (Словакия — парламентская республика), победу одерживает Иван Гашпарович, бывший ещё с 1992 года одним из сподвижников В. Мечиара (вышел из его партии только в 2002 году). При этом побеждает он у выигравшего в первом туре того же В. Мечиара. Сформированное Р. Фицо правительство планирует вывести войска из Ирака и сильнейшим образом пересмотреть внутреннюю политику страны. Фицо намерен пойти на большее участие государства в экономической сфере с целью снижения безработицы и уменьшения имущественного расслоения в обществе, выступает за многовекторность внешней политики страны, против ориентации исключительно на Вашингтон и Брюссель.
Однако сама партия «Smer», как и личность её лидера, не могут вызвать большого раздражения на Западе: например, эта партия является членом Социнтерна и признаётся вполне респектабельной социал-демократической организацией. В ноябре 2004 года она смогла объединить вокруг себя почти все словацкие левые партии, и в первую очередь Партию левых демократов (SDL`), бывшую уже 15 лет важнейшей партией левого фланга. Во многом как традиционный для Словакии воспринимается и евроскептицизм, объясняемый рядом исторических причин. (В Словакии была довольно популярна доктрина внешнеполитического нейтралитета, получившая распространение в начале — середине 1990-х годов. )
Проблема связана в большей степени с другими участниками новой правительственной коалиции. Один из них — это «Движение за демократическую Словакию» (LS-HZDS) во главе с Владимиром Мечиаром. Другой же — Словацкая национальная партия (SNS) во главе с Яном Слотой — та самая, краткую характеристику которой я уже привёл в начале статьи. Лидер «народняров» (партийцев SNS) Ян Слота известен был в 1990-е гг. как самый активный противник вступления Словакии в ЕС.
Эта партия уже входила в парламент с 1990 по 2002 годы, но никогда — в правительство. Социнтерн уже предупредил, что не станет терпеть в своих рядах партии, заключающей коалиции с «шовинистами и антисемитами». Однако, судя по соцопросам, сами избиратели «Smer`а» больше предпочитали коалиционный союз с SNS или HZDS, чем с какой-либо из партий предыдущего правительства.
И хотя в новом правительстве «Smer`у» принадлежит 11 из 16 министерских кресел, новая правительственная коалиция уже в преамбуле коалиционного соглашения провозглашает целый ряд позиций, связанных с программой SNS, этой «совершенно оголтелой националистической организацией», по меткому определению западной прессы. В ней указывается на приоритет национальных традиций, говорится о необходимости сохранения словацкой государственности и суверенитета, а также об экологической ориентированности политики нового правительства. SNS получила три министерства: образования, окружающей среды и Министерство строительства и регионального развития (а значит — именно через руки этой партии будет проходить значительная часть средств ЕС, предназначенных для Словакии).
Сама партия определяет себя так:
«SNS является национально-ориентированной, консервативной, крайне правой партией, настроенной на европейско-христианскую ценностную систему, с тремя программными столпами — национальным, христианским и социальным. SNS исходит из кирилло-мефодиевской, штуровской традиции и традиции Меморандума словацкого народа (1861 г.), а также линии государственно-правовых принципов, ведущих к верховенству словацкого народа и суверенности Словацкой республики».
Идеология SNS, как заявляет сама партия, основана на «идеалах, принципах и ценностях основателей национальной партии в 1871 году». На основании этого SNS считает себя «самой старой партией в Словакии», которая как бы возродила в 1990 году ту самую Словацкую национальную партию, что была основана 6 июня 1871 года.
SNS была также первой партией, которая ещё в 1990 г. заявила о необходимости разделения Чехословацкой федерации и образования независимой Словацкой республики. В её программе провозглашается, что «целью SNS является объединение словаков дома и за границей, сбережение природной репродукции словацкого народа, а также охрана и сбережение народного достояния как духовного, так и экологического (среды обитания)»; «SNS за сбережение национальной обособленности европейских государств и культур и за усиление славянской взаимности и взаимопомощи в Европе»; «SNS против формирования централизованного наднационального европейского супергосударства или сильной федерации, затрагивающей национальный суверенитет».
Удача SNS на последних выборах во многом связана с тем, что партии удалось преодолеть проблемы раскола, выведшего её из большой политики в 2002 году (тогда обе половинки партии — во главе с Яном Слотой и с Анной Маликовой-Белоусовой — не смогли преодолеть 5-%-ный барьер). Многие связывают её успехи также и с назначением на пост генерального менеджера партии известного русского публициста Сергея Хелемендика — факт, активно обсуждавшийся словацкой общественностью.
Высокий процент SNS, по мнению ряда аналитиков, обусловлен раздражением части словацкого общества чрезмерной сервильностью и услужливостью кабинета М. Дзуринды по отношению к Западу. Особенно большое раздражение вызвало участие Словакии в военных кампаниях в Афганистане и в Ираке.
Однако наиболее яркой стороной SNS является её позиция по необходимости ограничения влияния нацменьшинств. Современные государства Центральной Европы, за исключением Словакии, представляют собой гомогенные этнические образования. В Словакии же огромную роль играет полумиллионное венгерское меньшинство, а также весьма многочисленное цыганское население на востоке страны (в некоторых районах его доля достигает уже 20% и стремительно растёт). В апреле 2004 года в ряде населённых пунктов Восточной Словакии вспыхнули так называемые «голодные бунты» цыганского населения, что сильно омрачило вступление Словакии в ЕС. Помимо этого есть и другие национальные меньшинства, признанные автохтонами на своей земле (например, русины). Венгерский и цыганский вопросы — центральные для внутренней словацкой политики.
Венгерское меньшинство является наиболее консолидированным и политически активным. Его интересы отстаивает единая партия — Партия венгерской коалиции (SMK) во главе с Бела Бугар. Процент, который набирает SMK, чуть больший, чем процент венгров в Словакии. Если раньше эта партия, отойдя от чисто этнического представительства, расширяла свою электоральную базу за счёт голосов представителей других нацменьшинств, права которых она обязалась отстаивать, то на последних выборах она провозгласила себя региональной партией Юга Словакии, нацеленной на развитие всего региона. При этом у неё очень сильны позиции на западе страны — SMK выиграла выборы в двух её важнейших регионах: в Трнавском и Нитрянском краях. И там и там она получила примерно по 30% голосов. Однако набрала меньше 5% в таком важном южно-центральнословацком регионе, как Банскобыстрицкий край. На июньских выборах этого года Словацкая национальная партия смогла опередить венгерскую по числу голосов. Впрочем, SNS опередила SMK всего на чуть-чуть — 11,73% против 11,68%, но уже это было воспринято SMK почти как поражение.
Чтобы обрисовать позицию SNS по венгерскому вопросу, приведу выдержку из одного интервью Яна Слоты:
«Очень печально, что в течение восьми лет во власти была SMK, которая имела такое влияние, как будто венгерская народность составляет половину избирателей Словакии. Мадьяризацию на юге Словакии мы можем сравнить со временем, когда нас оккупировали хортистские фашисты. Это немыслимо, чтобы руководители крупных министерств не говорили по-словацки. … Когда мы на это указываем, то нас называют экстремистами. … Мы собираемся сделать всё, чтобы венгры больше не были во власти. Мы хотим, чтобы язык нацменьшинств мог употребляться властью только там, где живёт около 50% граждан, относящихся к этому меньшинству. Пусть народ это решает на референдумах!» (Hospodárske noviny, 20. júna 2006, s.6).
Словаки исторически всегда жили в близком контакте и под властью венгров, и это породило как спокойное отношение к их активному влиянию на словацкую политику уже в наши дни, так и сильную обратную реакцию. Со страхами поглощения соседними народами во многом связан и словацкий евроскепсис.
Один из известных словацких публицистов Д.Шмигула так объясняет этот «феномен словацкого изоляционизма»:
«Все граничащие со словаками народы превосходили их по численности. За исключением мораван и русинов. Последние были поглощены соседними народами, что со всей очевидностью подтверждает тезис о том, что малый народ, не обладающий достаточной ксенофобией, неизбежно исчезает» (Šmigula D. Postoje slovenskej verenosti a politických elit k zahranicnej politike a europskej integracii // Mezinarodní vztahy. Pr., 1999, № 4, S.36).
Популярность SNS свидетельствует о значительном недовольстве словацкого общества в первую очередь влиянием венгерского меньшинства и угрозой разрастания цыганской проблемы. Часто отмечается, что словацкий парламент в годы после 1998-го «выполнял все требования венгерского меньшинства, преследуя единственную цель — сохранение единства правительственной коалиции» (Otazky predsedovi parlamentu // Literarni tyzdennik, Br., 2004, № 8-9, s.1). За последние годы вся Южная и Западная Словакия были заставлены памятниками венгерским национальным героям, что удручающе действовало на многих словаков на фоне очень малого числа собственно словацких памятников. В статье о политике современной Словакии в области культуры Абер Краль даже откровенно заявил: «словацкая политика не является словацкой», и, более того: «политика, проводимая современными политическими элитами, ведёт к ликвидации словацкого народа» (Kral A. Nekulturna slovenska politika // Literarni tyzdennik, № 20–21, s.3). Наравне с естественными опасениями словаков быть поглощёнными Европой, снова став маленькой провинцией большого многонационального целого, такие констатации естественным образом приводят к усилению националистических настроений в обществе.
* * *
Похожая на словацкую ситуация сложилась в Польше. 5 мая сего года в польское правительство, которое прежде было сформировано только одной социал-консервативной партией «Право и справедливость» (PiS), вошли близкая к крайне-левым позициям «Самооброна» и национал-клерикальная «Лига польских семей» (LPR), а их лидеры Анджей Леппер и Роман Гертых получили портфели вицепремьеров. В ходе предвыборной кампании 2004 года «Право и справедливость» претерпела значительный идеологический сдвиг к крайне правым позициям. Победа PiSa над либеральной «Гражданской платформой» и всеми «посткоммунистическими» левыми была вызвана, в первую очередь, противопоставлением их прагматической риторике мощной национал-патриотической кампании. Многие лозунги, а в чём-то и сам дух кампании, PiS позаимствовал у своего будущего союзника — националистической партии LPR.
LPR считает себя наследницей идей межвоенной «эндеции» — Национально-демократической партии во главе с Романом Дмовским, идеология которой является классикой польского национализма. Для Лиги огромное значение имеет и традиция «национального католицизма» — возникшего в межвоенный период идейного течения, имевшего параллель во франкистской Испании («nacionalcatolicismo»). В 2004 году LPR получила на выборах 7,97% голосов (в 2001 — 7,87%), сумев стать одной из партий, поддерживающих правительство меньшинства PiSa. Однако войти в состав правительства LPR смогла только в мае 2006 года. При формировании нового состава коалиционного кабинета уже летом этого года (когда премьер-министром Польши стал брат-близнец президента и лидер PiSa Ярослав Качинский) LPR смогла сохранить свои позиции в составе коалиционного правительства.
«Лига польских семей» выступает за сильную государственную власть и охрану суверенитета («за развитие суверенного народа и независимой Польши»). «Развитие Польши может наступить только вне ЕС», — записано в программе партии. Такая позиция имеет весьма схожее с SNS чисто националистическое обоснование: процессы европейской интеграции нарушают священное право польского народа проводить самостоятельную политику, негативно влияют на развитие польской культуры, унифицируя её по западным образцам, и превращают Польшу в провинцию большой политической общности, стирающей национальные границы.
Главный предвыборный лозунг PiSa был заимствован именно у LPR — строительство новой Польши, IV Речи Посполитой (здесь, конечно, возникает ассоциация с хайдеровским лозунгом строительства III Республики в Австрии). Однако реального наполнения в программах PiSa он так и не получил. Программа же LPR основана на утверждении о необходимости «проведения глубокой реформы государственного устройства, экономики и социальной системы страны, основанной на христианской культуре и традиции, а также на натуральном праве». Вся история III Речи Посполитой рассматривается как реализация положений «Круглого стола», решения которого LPR считает глубоко ошибочными, а потому надеется на становление новой польской политики, полностью отличной от его постановлений — что и будет означать начало IV РП.
В области социально-экономического развития LPR выступает за достижение максимальной самодостаточности Польши, особенно в экономической области. С этой целью предлагается проводить и жёсткую протекционистскую политику, и наложить запрет на приватизацию стратегических секторов государственной индустрии. При этом в Программе партии записано, что «решительное экономическое и социальное развитие Польши должно опираться на принципиальный отказ от прежней тенденции «примата экономики над человеком». С этим связано и главное «лицо» Лиги в польской политике: LPR защищает важнейшую роль христианства и христианских ценностей в обществе. Партия считается не чуждой католическому фундаментализму и определяется как клерикальная сила.
В Польше нет серьёзной проблемы с нацменьшинствами, однако эта страна имеет очень значительное количество «соотечественников», живущих за рубежом (все вместе они обозначаются как «Polonia»). Существующие (впрочем, весьма мощные) программы по работе с Полонией считаются недостаточными и во многом неверными, в связи с чем предполагается активация польской политики в этом направлении. Лига ведёт идеологическую борьбу с действующим в Германии «Союзом изгнанных» под руководством Эрики Штайнбах, борющимся за международное осуждение политики по переселению народов после II Мировой войны и за возвращение немцев на принадлежащие ныне Польше земли. В отношении Германии LPR указывает на недопустимость ситуации, когда 150-ти тысячное немецкое меньшинство в Польше имеет своих представителей в польском парламенте и дотировано из государственного бюджета, а 2 миллиона поляков, живущих в Германии, даже не имеют статуса национального меньшинства. Лига намерена вести большую работу по защите польских национальных интересов за рубежом.
Возросшая популярность LPR связана во многом с ростом патриотических настроений в Польше (особенно среди молодёжи, о чём свидетельствует ряд соцопросов). Ей же помогают и анти-немецкие настроения, как и вообще традиционный для Польши скепсис относительно западноевропейских ценностей и политики. Во многом те же причины обусловили и победу PiSa: противостояние «Права и Справедливости» с другими партиями идёт главным образом как противостояние прагматического подхода в политике национал-романтическому.
* * *
Очень схожие тенденции с описанными выше случаями Словакии и Польши мы можем наблюдать и в других странах региона. В Чехии прежде либеральная партия «Гражданская демократическая платформа» (ODS) постепенно превратилась в националистическую и антиевропейскую, что особенно стало заметно по её избирательной кампании 2002 — начала 2003 гг. Тогда ей удалось провести своего лидера Вацлава Клауса на пост президента страны. В. Клаус, «отец» чешских реформ, является самым большим евроскептиком среди глав государств, входящих в ЕС. «Мы должны отказаться от гомогенизирующей концепции, лежащей сегодня в основе европейского мышления. Мне не нравится слоган: "Меньше национального государства, больше интернационализма"», — такова позиция нынешнего главы Чешского государства. Он даже говорит о наличии у него «аллергической реакции на интеграционные, межнациональные, объединительные проекты». ODS выступает против европейской конституции, введения евро и дальнейшей интеграции в ЕС, подкрепляя всё это тезисами о необходимости сохранения национального суверенитета и развития национально-ориентированного рынка, культуры, образования. На парламентских выборах в июне 2006 года ODS смогла собрать 35,34% голосов, заняв первое место.
Резкий сдвиг консервативных партий к крайне правому флангу оказался общей характерной чертой для выборных кампаний 2002 года и в Чехии, и в Венгрии, в которой такую эволюцию претерпел «Союз молодых демократов — Венгерская гражданская партия» («Фидес») Виктора Орбана. Ей также оказалась свойственна артикуляция националистических лозунгов и евроскептицизм.
При этом и эта партия, как и ODS В. Клауса, стала превращаться в массовое движение с харизматическим лидером. «Фидес» ещё в 1998 году пошла на коалиционное соглашение со считающейся националистической «Независимой партией мелких хозяев», а в последние годы к ней была близка и такая крайне националистическая организация, как «Венгерская партия справедливости и жизни» Иштвана Чурки. Последняя также имеет немалый вес в венгерской политике. Ей, правда, свойственен сильный национал-реваншистский характер: она выступает за возвращение Венгрии принадлежавших ей до II Мировой войны земель. Проиграв с минимальным отрывом выборы апреля 2006 года левоцентристской коалиции, партия В. Орбана продолжает пользоваться доверием около половины венгерских избирателей.
Определённое влияние на ситуацию с крайне-правыми движениями в Центральной Европе имеет и ситуация в Румынии, где национал-радикальные позиции занимает партия Корнелия Вадима Тудора «Великая Румыния», придерживающаяся антиевропейских позиций и жёстко противостоящая расширению прав нацменьшинств. На президентских выборах в 2000 году её лидер получил 33% голосов, заняв второе место, а его партия на парламентских выборах 2000 года получила 19,6% голосов, что дало ей около четверти мандатов. В 24 уездах президентские выборы выиграл посткоммунист Ион Илиеску, а в 12-и победу праздновал Тудор. «Великая Румыния» по количеству мандатов стала второй по влиятельности силой в обеих палатах румынского парламента. На выборах 2005 и 2006 года она, правда, сократила процент своей поддержки почти вдвое, откатившись на третье место. Однако по соцопросам «Великая Румыния» пользуется симпатиями примерно 37% румын.
* * *
Обозначилась общая для Центральной Европы тенденция: эволюция консервативных партий к крайне правым позициям и одновременно приход в большую политику уже существующих крайне правых организаций. Всё больше говорят о постепенной «хайдеризации» право-либеральной части политического спектра.
Впрочем, отчасти это является лишь проявлением общеевропейской тенденции: почти по всей Европе после терактов 11 сентября 2001 года оппозиционные правые партии (прежде всего во Франции и Германии) стали открыто использовать националистические и даже почти шовинистические лозунги. Ещё более мощным толчком для этого послужили события 2005 года во Франции — уличные беспорядки на расово-этнической почве, организованные иммигрантами.
Почти во всех странах Европы произошёл резкий сдвиг консерваторов вправо. Там же, в Западной Европе, провалили проект общеевропейской конституции. Само понятие «хайдеризация», употреблённое газетой «Die Presse» относительно процессов в Северной Италии, роста популярности крайне правого движения «Северной Лиги», стало одним из самых значимых для описания современных европейских реалий. И хотя такого мощного проникновения во власть, какое смогла совершить «Партия Свободы» Йорга Хайдера в Австрии (теперь, с 2005 года, — «Союз за будущее Австрии»), пока не удалось совершить никому из его зарубежных коллег, их успехи налицо.
При этом, как и Хайдер, и Ле Пен, эти партии добиваются всё большего успеха на местных выборах. «Национальный фронт» ещё даже близко не подошёл к участию в составе французского правительства, однако успехи на местах уже привели к тому, что по численности легитимного крайне правого политического класса с Францией сейчас не может сравниться ни Австрия, ни одна другая страна Европы. Вполне возможно, мы уже скоро будем свидетелями появления на политической карте Европы новых «Каринтий». И в этом смысле Центральная Европа идёт в фарватере общеевропейских процессов, схожим образом реагируя на те же раздражители. Здесь также поднимают головы крайне правые, так же всё более охотно на союз с ними идут консервативные партии, так же актуальны дискуссии о «демократических пределах правой идеи».
Однако есть у Центральной Европы и ряд своих особенностей.
Например, здесь пока что нет больших проблем с наплывом иммигрантов из стран Третьего мира — а это чуть ли не главная причина популярности крайне правых партий на Западе. Однако действуют свои, региональные, факторы.
За прошедшее после революций 1989 года время наступило осознание того, что «капиталистический интернационализм», называемый «глобализация», оказался гораздо опаснее для национальных культур и национального самосознания, чем т.н. «коммунистический интернационализм». Осознание этого пришло не сразу, оно наступило только к 2000-м годам. Показательно, что рост популярности крайне правых партий происходит преимущественно за счёт молодёжного электората, для которого уже не столь актуален лозунг конца 1980-х — начала 1990-х «Назад в Европу!». Интересен и тот факт, что в составе коалиционных правительств с участием крайне правых партий последним отдаётся именно министерство образования — наиболее ориентированный на молодёжь институт госвласти.
Помимо этого, существует и ряд национально-этнических проблем региона, которые не решаемы в предлагаемой ЕС модели дальнейшего развития. Есть цыганский вопрос, который может стать общим для Словакии, Венгрии и Румынии. Им грозит неконтролируемый рост неквалифицированной, неадаптированной, полностью зависящей от социальной помощи государства этно-расовой группы. У Польши и Чехии есть общая проблема противостояния попыткам со стороны Германии предать осуждению на международном уровне послевоенные переселения народов и начать процесс возвращения изгнанных немцев на западные земли этих государств. Та же проблема есть у целого ряда стран региона и в отношении Венгрии.
Сейчас мы можем констатировать, что фокус общественно-политической жизни стран Центральной Европы явно переходит с социально-экономических проблем на проблемы национального самоопределения и этничности. Противостояние правых с левыми во многих странах стало также перетекать в это русло: левые стали основными защитниками межэтнического единства, а всё более крайние правые — за более жёсткое отстаивание интересов больших наций.
На фоне этого прогрессирует евроскептицизм. Происходит легитимация национализма и евроскептицизма в политическом истеблишменте. Национализм в Центральной Европе проявляется в первую очередь в отстаивании тезиса о праве своей страны на собственную позицию в Европе. Деятельность всех этих партий направлена против «атлантических ветров». Совмещение националистических позиций с определённой вестернофобией обусловливает внесистемный характер националистических партий на европейском уровне, их восприятие как экстремистских.
Один из важнейших аспектов экстремистской стороны идеологии новых центрально-европейских крайне правых — это свойственный им и даже мало скрываемый антисемитизм. И в этом вопросе надо, думается, учитывать опять же специфику региона. Старые мотивации антисемитских настроений (наличие огромного процента еврейского населения, преимущественно еврейских городов, ростовщичество, наравне с различными старыми убеждениями об использовании евреями в ритуальных целях крови христианских младенцев и т.п.) играли ещё роль в первые послевоенные годы, когда по региону прокатилась волна погромов остатков еврейского населения, однако имеют мало силы в наши дни. Отчасти они ещё поддерживаются некоторыми деятелями католической церкви (вспомним тут в первую очередь очень популярное польское радио «Мария», которое даже Ватикан упрекал в экстремистских высказываниях, в том числе и по еврейскому вопросу). И всё же феномен «антисемитизма без евреев», более всего свойственный современной польской культуре, объясним скорее новым восприятием «мирового еврейства» в контексте советского доминирования и современных процессов глобализации. «Еврейство» воспринимается в первую очередь как международные силы, втягивающие народы центральной Европы в крупные наднациональные формирования. Как еврейские воспринимались свои же компартии, как еврейские воспринимаются сейчас и ЕС, и международные организации с преобладающим американским влиянием. Таким образом, современный центрально-европейский антисемитизм является формой проявления страхов перед процессами международной интеграции, угрожающими суверенитету наций, не имея прежнего конкретно-бытового приложения.
Ещё один аспект «экстремизма» крайне-правых партий — это «гомофобия» и различные степени «ксенофобий». Важнейшими пунктами программ крайне правых партий оказываются требования защиты традиционных ценностей семьи, христианской религии. Такие партии находятся в жёстком идейном противостоянии с основными тенденциями современного Запада, зарабатывая на своих протестах против проведений тех же гей-парадов репутацию крайне нетолерантных политических сил. Думается, этому есть и исторические причины: христианская мораль и консервативные ценности сохранились в обществах этого региона гораздо в большей степени, чем на Западе, отчасти и благодаря коммунистической власти с её во многом унаследованными от католицизма моральными принципами воспитания. Не пройдя тот долгий путь обучения «всетолерантности», какой прошёл Запад в послевоенное время, страны Центральной Европы гораздо менее государств Западной Европы готовы к усвоению нынешней модели западной морали.
Возможно, проблемой Европы является тот факт, что зарегистрированная этим летом в Голландии «Партия педофилов» не вызывает таких нареканий в экстремизме, как SNS или LPR. Экстремистской сейчас имеет больше шансов стать партия, намеренная охранять семью, христианскую мораль и национальный суверенитет — важнейшие ценности вчерашнего дня. И уже это ведёт консервативные политические силы к занятию всё более антисистемных позиций в современном евро-атлантическом мире.
Нынешняя идейная ситуация в западной политике проводит раздел между стремящимися к абсолютной толерантности старыми правыми и левыми движениями, с одной стороны, и желающими защитить традиционные культурные ценности — с другой. Последняя идейно-политическая ниша, считающаяся уделом экстремистов, отдана во владение крайне правых движений. Если в начале XX века человек, предлагавший государству выплачивать состарившимся гражданам некие «пенсии», считался крайне левым экстремистом, то в начале XXI века человек, считающий гомосексуальные браки чем-то неестественным и неправовым, считается экстремистом крайне правым.
Многие силы, по старым меркам вряд ли оказавшиеся в крайне правом лагере и далёкие от фашизма, крайних форм национализма и уж тем более нацизма, находятся в наши дни в одной упряжке с постфашистскими организациями, что приводит к довольно быстрому усилению всего крайне правого фланга. А вопросы этно-национального характера всё более приобретают первенствующее значение по отношению к социально-экономической проблематике. И вряд ли можно признать вполне оправданными утверждения ряда современных европейских аналитиков о том, что крайне правая волна будет просто перемолота правыми партиями: мощность и многофакторность причин, а также сила и панъевропейский характер этой волны наводят на мысль скорее об обратном.
