«Немного грустная история…»
А. Непомнящий «Конец русского рок-н ролла».
Уже само название для нас звучит особенно. На других языках рок — юбка, скала или качаться, а в России — судьба. Споры о том, что такое русский рок, был он, и жив ли на данный конкретный момент, идут уже почти два десятилетия.
«Подлинный рок никакого отношения к «рок-музыке» не имеет. Часто он не имеет отношения даже просто к «музыке», то есть к игре на музыкальных инструментах. Рок — это не музыка, а сакральный акт, мистерия абсолютной детской свободы. Главное — это одержимость. Это содержание рока, а его форма не имеет никакого значения», — сформулировал ростовский самиздатовский журнал «Кора Дуба».
Кстати, с западным роком тоже не все однозначно. Обязательная (как договорились критики) ритм-энд-блюзовая основа давно была потеснена и фольклором, и конкретной музыкой. По сей день в разного рода рок-энциклопедиях наряду с «законными» «Rolling Stones» или «Led Zeppelin» соседствуют «Kraftwerk», «ABBA» или этно-команды.
История рок-музыки в СССР насчитывает более четырех десятилетий.
В шестидесятые были «Сокол» (именно «Сокол» в 1965 сочинил первую рок-песню на русском языке «Где тот край?», а затем и гимн московских хиппи — «Солнце над нами»), «Скифы», «Славяне», «Тролли», рижские «Revengers» (появившиеся еще в 1961 году).
В семидесятые — «Скоморохи», «Рубиновая атака», «Удачное приобретение», «Цветы», «Оловянные солдатики», «Високосное лето» и, разумеется, коллективы строившие себя на фолк-основе вроде «Песняров или «Ариэля». Но никого из них не соотносят с понятием «русский рок».
Да и в восьмидесятые, как свидетельствует Сергей Жариков, куда чаще звучал «советский рок» или даже «красный рок». Название первой пластинки на экспорт-сборника четырех ведущих групп- «Red wave» — «Красная волна».
И в самом деле, неужели Вокально-Инструментальный ансамбль «Машина времени» — русский рок? Рок-официозу даже появилась злая отповедь от тюменского «Кооператива ништяка»:
Они лезут отовсюду со своей паршивой попсой,
Кичливо воркуя, что им якобы не нравится строй.
С квадратными глазами они ищут что-то там между строк.
Плевать я хотел на советский рок!
«Русское» проявилось в оппозиционно-политическом контексте, причем, как у «почвенников», так и у «демократов»: «Грозный, страшный и свирепый, приносящий смерть совдепу — рок-н-ролл, этот русский рок-н-ролл» («Ноль»).
Сергей Калугин («Оргия праведников») подметил, что путаница во многом спровоцирована смешением этических и эстетических категорий: «Берут рок как понятие этическое, как синоним всего честного в искусстве, и противопоставляют его поп-музыке, то есть эстетическому понятию. Или наоборот этическое понятие «попса» как синоним халтуры сравнивают с эстетическим понятием рока. На этом строится огромное число бесполезных диспутов, когда одни про Фому, другие про Ерему. Когда мы говорим «русский рок», то подразумеваемый этический ориентир: достойные художники играют честную музыку с честными текстами. Но это может быть все, что угодно — городской романс, традиционный бит в духе «Битлз» или «новая волна».
В мировом роке традиционно, главными были саунд и харизма, круто замешанная на сексуальности. В русском роке, с его приматом слова над музыкой, подлинно роковый саунд был доступен единицам, а харизма вызывающе неэротична. Даже потенциальные секс-символы, вроде Бутусова или Кинчева, были тотально серьезны, увлеченно обличая социальные язвы.
Но, не убеждая многих «музыкально», русский рок, очевидно, состоялся как стиль жизни, как социальное явление. Столпы русского рока для поклонников стали проводниками в иные миры, а то и просто живыми богами. Жажда трансцендентного «сублимировалась» в 1980-е в своеобразные рок-культы. Для самих же музыкантов спустя годы выбор был предельно прост — принятие Бога как реальности и снятие собственной заявки, либо радикализация прежнего пути, что напрямую сопрягалось с сюжетом восстания титанов против богов. На последнее пошел только Егор Летов.
Рок-культура шестидесятых являла собой бунт против господства плутократии, духа буржуазности. Ее адепты искали любой выход из окружающей реальности. Деградация традиционных религиозных институтов толкала в травматические поиски истины в лоне странных культов, индивидуализм — к времяпрепровождению в рамках коммуны. Наиболее последовательные не просто отрицали или убегали, но проповедовали и творили бунт. "Музыка ничего не значит до тех пор, пока она не представляет собой угрозу классовой гегемонии, например, путем убедительной пропаганды идеи разрушения западного образа мышления и капиталистической экономической системы", — провозглашал Джон Синклер, менеджер знаменитой американской группы "МС — 5".
Такие идеи питали миллионы. Казалось, еще чуть-чуть — и буря сметет систему. Однако, несмотря на всю мощь контркультурного движения на Западе, оно не вылилось в восстание. Кроме «Helter Skelter» Чарли Мэнсона, можно назвать только французскую шоу-революцию, но ее главным итогом стал уход последовательно проводившего антиамериканскую политику генерала де Голля.
Парадокс, но советский рок-бунт, будучи по масштабам куда меньшим, чем западное движение, оказался куда успешнее, а по результату совершенно противоположным — сами того не желая, рок-музыканты проложили дорогу капитализму. (Еще в 1988-ом году один из героев сибирского панка Олег Судаков (Манагер) в панковском прикиде заявился в приемную ЦК КПСС с предложениями как правильно, подлинно коммунистически, проводить перестройку). Илья Кормильцев, правда, обозначил, что произошел увод темы, затягивание изначально левого движения в чуждый либеральный дискурс.
В свое время БГ иронично вздыхал по поводу «Выйти из-под контроля и улететь» главного революционера питерского рок-клуба Михаила Борзыкина («Телевизор») — мол, кто ж ему мешает. Казалось, то был голос мудрости против митинговых плясок вокруг костра перестройки. Прошло время — Борзыкин, по-прежнему, ведет свою войну, атакуя уже власть толпы, господство массового вкуса, а мэтр все так же улыбается и видит в Путине «сына неба».
Период между ГКЧП и расстрелом парламента стал вехой, которую русский рок не преодолел. Распался ряд знаковых групп, кто-то с той или иной степенью успешности пожаловал в машину шоу-бизнеса. Ушла романтическая эпоха, в которой был уместен пафос, рефрен «мы» — «Мы вместе», «Мы ждем перемен». Пришло жестокое циничное время, в котором живущие по старинке рокеры практически растворились в море глянцевого попса. Напоследок сборная рок-команда с присвистом и гиканьем исполнила кинчевский хит «Все этот рок-н-ролл», прозвучавший как самоотпевание.
Кстати, я долго думал, что же напоминает мантра — перечисление неизбежных героев русского рока: Гребенщиков, Цой, Шевчук, Кинчев, Бутусов, Шахрин. Потом ассоциация стала явной — как при слове «русская философия» в голове возникает уныло-навязчивая «многоголовая гидра чахлой софиологии» (А. Дугин): Бердяев, Булгаков, Соловьев, Франк, Флоренский… И «разрешили» их практически одновременно. К тому же по прошествии времени стало очевидно, что куда более важными и поныне актуальными являются те, кто в момент расцвета движений были на периферии, во втором-третьем эшелоне. Среди философов — Леонтьев, Розанов или Шестов. В «русском роке» — Петр Николаевич Мамонов, «Николай Коперник», Шумов, Соколовский с Борисовым, «ДК», «Братья по разуму», «АукцЫон», «Не ждали», «Вежливый отказ», «Раббота Хо», Летов, Ревякин и сибиряки в целом. (Кстати, полно москвичей — это к вопросу о «шутах и героях»).
За «русский рок», не боясь обвинений в безвкусице и тривиальности, ныне сражается лишь последний романтик Шевчук. Последний альбом «ДДТ» заканчивается манифестом «Русский рок» с шестиминутным финальным ревом-припевом «Привет с того света!». Это, конечно, не только ответ похоронившим русский рок, но и признание реальности сего факта. «Наш рок в эпоху развитого постмодернизма — это шея, смазанная йодом на месте отрубленной головы», — метко заметил один из наиболее ярких деятелей сегодняшнего андеграунда Денис Третьяков.
Традиции того, что было религией, «утверждением высших сияющих ценностей через преодоление страха, насилия» (Летов), ныне обитают за редким исключением, в андеграунде и независимой музыке. Несмотря на все властные и общественные усилия тотально унифицировать социокультурное пространство не получается.
Продолжают существовать целые культурные формации, которые параллельны ценностным ориентирам «нового мирового порядка». Но «русским роком» их уже никто не называет.
