Развернутую в последнее время руководством ПМР активную деятельность по закрытию румынских школ, действующих на территории республики, надо понимать как свидетельство выбора приднестровскими элитами курса на независимость. Столь ясная политическая ориентация Тирасполя в этом вопросе — явление, в общем-то, достаточно новое. Еще относительно недавно — осенью прошлого года — и в Приднестровье, и в Молдове активно шла работа по созданию условий для объединения обоих государств в единое федеративное образование. И сейчас по инерции все еще говорят о проекте слияния Молдовы и ПМР под крышей общей федерации, но и в Кишиневе, и в Тирасполе уже делают вещи, совершенно с этим проектом несовместимые.
Приднестровские власти, после того как Россия «сдала» режим Абашидзе в Аджарии, кажется, сделали вполне однозначный вывод: на постсоветском пространстве элитам непризнанного государства в условиях кризиса, делающего реальной угрозу вторжения вооруженных формирований страны, номинально распространяющей свою юрисдикцию на «сепаратистские» территории, не стоит рассчитывать ни на кого, кроме себя. Владимир Воронин и его возможные преемники на посту президента Молдовы, конечно, не большие либералы, чем глава Грузии Михаил Саакашвили, и поэтому приднестровским элитам надеяться на политическую и экономическую амнистию в случае капитуляции было бы не очень благоразумно. Тем более, Приднестровью не стоит, в случае угрозы реализации Молдовой военного сценария, возлагать надежды на помощь Москвы, которая в Аджарии показала всю глубину и неизбывность своих внешнеполитических пацифистских комплексов.
Это, на первый взгляд совершенно негативное, знание, что все концепции дальнейшего развития ПМР неизбежно должны строиться на базе возведенной в государственный абсолют некой модификации идеи Чуч-Хэ, как ни странно, несет значительный заряд политического оптимизма. Основан этот оптимизм в первую очередь на том, что и народу ПМР, и его элитам, наконец, утратившим иллюзии как относительно возможности мирного урегулирования приднестровского конфликта на приемлемых условиях, так и вмешательства Москвы, теперь уже не нужно тратить средства, силы и, самое главное, историческое время на решение задач, не имеющих отношения к объективно существующей политической реальности.
Кампанию по ликвидации румынских школ в ПМР, в случае если вышеозначенные предположения верны, необходимо рассматривать в качестве своего рода презентацию новой политической концепции, в рамках которой намерена отныне действовать приднестровская элита. Следует признать, что «презентация» эта осуществлена весьма радикальными средствами и теоретически способна вызвать некоторые внешнеполитические осложнения. Способна, но вряд ли вызовет.
Во-первых, действия приднестровских властей, хоть и послужили поводом для гневного заявления генсека Совета Европы Вальтера Швиммера, который расценил их как «полностью противоречащие основным европейским стандартам в области прав человека», вряд ли станут основанием для каких-либо санкций. Не посчитал же СЕ правительственную реформу образования в Латвии основанием для «наказания» этого государства. И это несмотря на все обращения и протесты, направленные общественными организациями, государственными учреждениями и отдельными гражданами в различные евроструктуры. В такой ситуации применение в отношении ПМР каких-либо «педагогических» мер в связи с закрытием румынских школ будет выглядеть совершенно явной демонстрацией существования в ЕС двойных стандартов, что, надо полагать, не входит в число первоочередных задач данной организации.
Во-вторых, Тирасполь удачно выбрал время. Процесс ликвидации румынских школ был запущен в тот момент, когда и в ПМР, и в России евроструктуры в целом оказались дискредитированы вызвавшим большой резонанс решением Европейского суда по правам человека в Страсбурге. 8 июля Страсбургский суд удовлетворил иск бывших участников террористической группы «Бужор» против Молдовы и России. Суд постановил, что Россия допустила в отношении бывшего руководителя «Бужор» Илие Илашку и трех других участников террористической группы нарушение ст. 3 Европейской конвенции по правам человека в части дурного обращения и плохих условий содержания. В качестве возмещения за материальный и моральный вред Россия, согласно вердикту суда, должна выплатить Илие Илашку 180 тысяч евро, трем другим участникам террористической группы — по 120 тысяч евро.
Что значит для граждан ПМР вынесенное Европейским судом решение, становится ясно, если хотя бы вкратце ознакомиться с биографией Илие Илашку. В начале 1990-х Илашку был руководителем тираспольского отделения Народного Фронта Молдовы. Согласно версии приднестровских властей, в 1992 году он создал террористическую группу «Бужор» и получил от спецслужб Молдовы партию оружия и боеприпасов для совершения терактов в отношении активистов ПМР. 30 апреля 1992 года группа Илашку расстреляла из огнестрельного оружия автомобиль депутата Верховного Совета ПМР Николая Остапенко. Депутат умер от полученных ран. 8 мая того же года группа Илашку совершила следующий теракт — был убит один из активистов обороны Приднестровья Александр Гусар.
Группа Илашку, в составе 6 человек, была задержана 2 июня 1992 года в результате операции спецслужб ПМР. Согласно версии следствия, группа Илашку готовила ряд политических убийств, а также взрывы на жизненно важных объектах республики. В декабре 1993 года Верховный Суд ПМР приговорил Илашку к расстрелу, а его сообщников — к различным срокам лишения свободы. Вынесенный в отношении Илие Илашку смертный приговор не был приведен в исполнение в связи с введением на территории ПМР моратория на смертную казнь. В настоящее время четверо из шести осужденных по делу Илашку уже находятся на свободе. Сам бывший руководитель «Бужор» был освобожден в мае 2001 года по личной просьбе президента Молдовы Владимира Воронина. Находясь в заключении, Илие Илашку дважды избирался депутатом парламента Молдовы, потом принял румынское гражданство и в 2000 году прошел в сенат Румынии от праворадикальной партии «Ромыния Маре».
То, что ПМР не удастся войти в состав Молдовы на устраивающих непризнанное государство условиях и без потери нынешними приднестровскими элитами контроля над территорией и экономикой республики, стало окончательно ясно уже в ноябре 2003 года. Когда Владимир Воронин отказался подписать меморандум «Об основных принципах государственного устройства объединенного государства». Этот документ, формально представленный российской стороной, был разработан в ходе пятисторонних переговоров, в которых принимали участие представители ОБСЕ, Молдовы, ПМР, России и Украины.
Стоит отметить, что отказ Владимира Воронина подписывать документ (кстати, уже одобренный ПМР и Украиной) прозвучал на весьма специфическом фоне. К моменту, когда молдавский президент заявил о своем решении отказаться от подписания меморандума, уже более месяца у здания посольства РФ в Кишиневе продолжались акции молдавских националистов, проходившие под антироссийскими лозунгами и сопровождавшиеся такими демаршами, как сожжение российских флагов и портретов президента Владимира Путина. Основное требование демонстрантов заключалось в немедленной ликвидации российского военного присутствия в Приднестровье, но звучали и адресованные Владимиру Воронину призывы отказаться от подписания меморандума.
Понятно, что националистическая оппозиция во главе с лидером христианских демократов Юрие Рошкой — это еще не вся Молдова. Ясно, что любая инициатива, исходящая от России, неизбежно будет восприниматься многими в Молдове более чем настороженно. Но вот просто вопиющий факт: на заявления националистов, требовавших отказаться от подписания чрезвычайно выгодного для Молдовы меморандума, де-факто восстанавливающего территориальную целостность государства, в Кишиневе не прозвучало не то что адекватного — вообще никакого ответа, не было проведено ни одной(!) акции в поддержку подписания документа. Видимо, некому было отвечать и митинговать — оппонентов, по крайней мере активных, в Молдове не нашлось. То есть, в данном конкретном случае именно Рошка и его единомышленники оказались выразителями, если не сознательного выбора, то «коллективного бессознательного» народа Молдовы.
Это, в общем-то, говорит о том, что, во-первых, территория ПМР не воспринимается населением Молдовы как «исконная» территория. Во-вторых, территориальная целостность для молдавского народа не является абсолютной ценностью, фетишем, как, например, для русских или немцев. И этому есть достаточные основания: если посмотреть в исторической перспективе, собственная государственность для Молдовы — почти нонсенс. В X-XII вв. территория Молдовы входила в состав Древнерусского государства, затем Галицкого и Галицко-Волынского княжеств. В XIII — начале XIV вв. находилась под властью Золотой Орды. В 1359 году впервые в истории обрела независимость, которую утратила в XVI в., оказавшись под властью Османской империи. В конце XVIII в. к Российской империи отошло Левобережье Днестра, а в 1812 году — Бессарабия. В 1918 году Бессарабия перешла к Румынии, а в 1940-м — была присоединена к СССР. В 1990 году ВС республики принял Декларацию о государственном суверенитете, в результате чего Молдова второй раз в истории получила собственную государственность. В наследство от прекратившего существование Советского Союза.
Один из явных признаков нежизнеспособности современной Молдовы как независимого государства — наличие в стране целого ряда достаточно мощных политических организаций, вполне аргументировано выступающих за развитие интеграции с Румынией (в состав которой в 1918-1940 годах входила Бессарабия) вплоть до воссоединения в границах единого государства. То есть, в стране действуют политические группы, отнюдь не являющиеся маргинальными, поскольку они достаточно широко представлены в органах власти, которые считают, что независимость Молдовы — это то, что необходимо преодолеть. Поскольку за прошедшие со времени распада СССР годы никакой вразумительной альтернативной версии национального проекта для Молдовы так и не было сформулировано, логично предположить, что рано или поздно будет реализован именно этот — единственный имеющийся в распоряжении — вариант.
Поэтому ПМР, если ее не устраивает перспектива стать провинцией румынской провинции, придется вооружиться наследием товарища Ким Ир Сена, опереться на собственные силы, и посмотреть на свой статус непризнанного государства как на то, что рано или поздно удастся преодолеть.
