Тихий зелёный мир

Как только к власти в Турции пришла Партия справедливости развития, оценки будущего страны сводились к двум основным точкам зрения: «всё это довольно быстро кончится ничем, и мы вернёмся к прежнему образу правления» (то есть к модели «светский правый центр против столь же светских левых») либо «исламисты сломают нашу политическую систему и приведут к власти фундаменталистские силы; здесь возникнет шариатское государство вроде Ирана». Последней перспективой любят пугать свой электорат приверженцы последовательного ататюркизма.

Однако прошло уже целых 20 месяцев (и даже больше), а ни одно из пророчеств не осуществилось даже минимально. Более того, оказавшись у власти, «исламисты» заявили: наша задача — максимально быстро стать европейской страной и провести все необходимые реформы. Так началась турецкая «перестройка», которая сейчас, похоже, входит в наиболее острую стадию развития.

«Демократические исламисты» буквально за год привели турецкое законодательство в соответствие с требованиями ЕС (пока на бумаге, но и это колоссальный шаг). Они смогли разгрести многие завалы, накопившиеся за 80 лет республики, вплоть до того, что летом прошлого года в газетах можно было встретить такие строки из писем читателей: «За свои 45 лет я впервые вот уже целых полгода живу при нормальном режиме!». А ведь «демоисламисты» всего лишь повернули к европейским нормам жизни, когда религия является частным делом граждан, но при этом они вовсе не обязаны забывать свои убеждения перед лицом государства. Европейское государство, в отличие от турецкого, не «атеист», а, скорее, «агностик». Что, конечно, намного более приемлемо для религиозных общин. Более того, жизнь этих общин, по сути дела, поощряется. В Турции же буквально до последнего времени представители политической и военной элиты смотрели на практикующих мусульман, как на некий пережиток прошлого и знак отсталости. Теперь людям стало незачем скрывать свои религиозные взгляды, и накал страстей вокруг этой темы будет, видимо, ослабевать.

Более того, «демоисламисты» решили позиционировать себя, как нечто подобное ХДС в Германии. Мол, мы политическая партия, базирующаяся на исламских ценностях, но при этом признающая демократические институты, права человека и другие европейские идеи. Это им, надо сказать, неплохо удалось.

Тут-то и получила новый импульс старая многолетняя дискуссия о том, возможен ли в принципе «умеренный ислам». Вопрос и в самом деле очень серьёзный. Те, кто выступает за подчёркнутую светскость, задаются вопросом: а не содержит ли понятие «умеренный ислам» некое противоречие в самом своём определении? К примеру, в газете «Джумхурийет» (09.07.04, статья «Американский план умеренного ислама») левый публицист Д.Джейхун пишет прямо: давайте вспомним, что «ислам» по-арабски означает не что иное, как «покорность Богу». Следовательно, человек либо является мусульманином, выполняя все предписания религии, либо, выполняя их не все, им не является. А Коран ничего не говорит о таких вещах, как современная демократия. Политическая модель исламской религии, по сути дела, предполагает, что любой представитель власти получает свои полномочия не от народа, а напрямую от самого Аллаха (конечно, с определёнными оговорками). Это, в свою очередь, влечёт неограниченный произвол того, кто оказывается выше в системе социальной или властной иерархии и имеет возможность воплощать волю Аллаха более эффективно, нежели нижестоящие. Отсюда авторитарный характер большинства мусульманских государств, даже формально считающихся демократическими. Люди здесь просто в силу религиозных традиций не могут понять, что такое консенсус или демократические процедуры.

«Ататюркисты» обращают внимание и на такой аспект, как невозможность реализовать в стране с мусульманским населением принцип отделения церкви от государства. В самом деле, в исламе нет идеи «церкви» и даже формального понятия «общины верующих», хотя бы в минимальной степени совпадающих с европейскими. По большому счёту, мусульманину совсем не нужна община, он может следовать своим религиозным предписаниям в одиночку. Поэтому привычный современному верующему европейцу принцип «двойной лояльности» (церкви и государству) в исламских обществах неосуществим. Либо вы мусульманин, и тогда везде, в том числе на государственной службе, исполняете волю Аллаха. Либо вы не мусульманин, и тогда вы можете быть лояльны только государственным установлениям, поскольку государство выше личности. Но в любом случае ислам, получается, стоит намного выше государства, не говоря о простых людях. А государство обретает свою легитимность именно в силу того, что его строят строгие приверженцы ислама. Никакой почвы для партнёрских отношений между мусульманской религией и государством нет. Ислам — это гора, государство — это мышь. Может ли мышь разговаривать с горой на равных? Если же государство намерено поставить себя на одну доску с религией, оно обязательно оказывается «богохульным» и «атеистическим». Такой вот парадокс…

С другой стороны, противники «ататюркистов», турецкие исламисты, будучи людьми современными и весьма умными, изо всех сил ищут некий выход из парадоксальной ситуации «реформирования общества, которое в принципе не способно к реформированию, так как не воспринимает реформаторов в качестве легитимных лидеров». Набор основных идей в этом отношении невелик, но степень их доскональной разработанности довольно высока.

Буквально на днях, 12 июня с.г., газета «Миллийет» опубликовала интервью с профессором Висконсинского университета К.Карпатом (турком по происхождению) под примечательным названием «США и сильная армия — наш бронежилет против Европы». Все основные тезисы «тюрко-исламизма» профессор привёл здесь в самой конспективной форме. Они таковы. Прежде всего, турецкий и вообще тюркский ислам резко отличается от ислама арабского, потому что изначально носит более философский и умозрительный, более гуманистический характер. Поэтому в тюркской среде ислам как полная «покорность Богу», как некий «священный ступор» и «одухотворённое молчание» — случай редкий. Скорее, Коран у тюрок становился основой для размышлений и правильных поступков, но всегда и везде сверялся с реальностью. В силу этого тюркский ислам породил самую настоящую «цветущую сложность» из разнообразных братств и орденов, таких, к примеру, как бекташи или алавиты, которые очень далеко ушли от традиций «профанического, архаического и примитивного арабского мусульманства». А само государство османов изначально было светским(!). Тот факт, что султаны исповедовали ислам, всего лишь одна историческая реалия (в местной литературе популярна тема «историко-религиозных альтернатив», и в целом принятие турками ислама воспринимается, как своего рода случайность, хоть и удачная — «Аллах помог»). Сторонники «турецко-исламского синтеза» указывают на то, что в империи мирно сосуществовали мусульмане, христиане различных конфессий и иудеи, причём немусульманские народы — вовсе не на правах «зимми» (покорённых). Упомянутый нами К.Карпат в том же интервью заявил, что султан Абдулхамид, свергнутый в 1908 г. младотурками, на самом деле был весьма культурным, проевропейски настроенным человеком, который подготовил ряд реформ, впоследствии доведённых до решительного конца Ататюрком.

Для нынешней турецкой интеллектуальной среды эта идея имеет примерно такое же эмоциональное значение, как для современных русских — утверждение о том, что последний русский царь совсем не был «слабовольным и жалким болваном». Потому что образ Абдулхамида, созданный республиканской историографией, весьма мрачен — тиран, монстр, невежда и, мягко говоря, неумный человек, в конце концов всё проигравший и потерявший.

Образ такой Турции — умеренной и светской на протяжении всей своей истории — очень привлекателен не только для турок из консервативного лагеря, но и для создателей проекта «Большой Ближний Восток». Несколько раз с их стороны звучали предложения сделать Турцию «страной-моделью» для всего исламского мира. Но, как бы ни льстила эта мысль анкарским политикам, они понимают, что соглашаться на такое предложение просто опасно. Прежде всего потому, что арабы никогда не примут турецкую версию ислама — те вообще считают, что турки хуже «гяуров», поскольку, будучи по сути неверными, прикидываются мусульманами. Кроме того, такую роль Анкары не примут постсоветские среднеазиатские государства, в годы СССР ушедшие по пути вестернизации всё же несколько дальше Турции.

Однако лично у меня складывается такое впечатление, что теперь согласия турок никто спрашивать уже не намерен. Да, Турцию не будут официально провозглашать «страной-моделью». Но все местные наработки, сделанные за 150 лет реформ, предполагается активно использовать в арабском и вообще исламском мире.

Что же на самом деле предстоит сделать авторам «Большого Ближнего Востока» с исламом? (В скобках отметим, что ресурсы для столь серьёзной операции у Запада сейчас имеются.) Как известно, Турция на фоне остального исламского мира выглядит прямо-таки царством свободной мысли и просвещения — к примеру, здесь в год выходит больше книг, чем во всех арабских странах. А неграмотность основной массы населения (как минимум, функциональную неграмотность) на сегодняшний день можно считать главным бичом исламских государств. Видимо, с этого и начнут западные демократические спонсоры. Довольно большие суммы будут затрачены просто на начальное и среднее образование мусульман Ближнего Востока. Молодёжи с самого начала будет преподноситься мысль о том, что прежние формы жизни архаичны, реакционны, и с ними следует как можно быстрее расстаться.

Молодой мусульманин, получивший образование за счёт западных гуманитарных фондов, будет затем снабжаться соответствующей «духовной пищей» — книгами и брошюрами, содержащими информацию о некоей новой форме ислама. Для ясности назовём её «исламом общества потребления» или «постмодернистским исламом».

Что здесь имеется в виду? Прежде всего, такой ислам должен быть спущен с недосягаемых высот, на которых он сейчас находится в умах своих приверженцев. «Рыцари исламского Просвещения» смогут легко внушить обучаемым, что религия и государство, религия и общественные институты не создают иерархии, а являются сущностями одного порядка. Более того, не существует единого метода толкования Корана, и в этом смысле «шариат», исламские суды и т.п. — просто пережитки старины, когда иных средств упорядочения жизни общества не было. Ислам должен будет лишиться конкретной политической составляющей в том отношении, что сам по себе он не будет определять формы общественных и государственных институтов. Таким образом, угроза возникновения «шариатских государств» будет снята — их просто признают устаревшими формами правления, которые ныне заменены на парламентскую демократию.

«Новый ислам», который начнут проповедовать здесь, воспримет именно ту самую «философскую» форму, о какой я писал выше. То есть Коран будет восприниматься не как своего рода «прямая речь Бога» и нерв всего сущего, а просто как пища для размышлений о жизни и основа для правильного поведения (в сущности, как важный и определяющий, но «литературный» источник). Естественно, обрядность в «новом исламе» должна быть сведена к минимуму и на уровень «незначащей условности» (условно говоря, два намаза в день плюс час благочестивых размышлений). Будет поощряться создание мусульманских общин по типу протестантских, для совместного изучения Корана и поиска правильного жизненного пути. Причём особенная важность должна придаваться разнообразию этих общин и тому, что все они по-разному истолковывают некоторые положения священной книги. Конечно, на социальной периферии сохранятся и прежние формы «старого ислама». Думаю, в идеале ситуация должна стать похожа на американскую (по различным оценкам, примерно 60% американцев придерживаются различных форм протестантизма, от баптизма до лютеранства, и лишь 25% жителей страны — католики). То есть около 60-70% населения будет исповедовать «новый» («умеренный») ислам, а примерно четверть — придерживаться старых ортодоксальных форм, которые будут третироваться, как «фундаментализм» и «отсталость».

Если оценивать ситуацию объективно, то на решение этой задачи Западу потребуется время примерно в два поколения (40-50 лет). Где-то к 2050 г. средний мусульманин Востока будет мало отличаться по поведенческим характеристикам от среднего американца или европейца, и проблема демократизации исламского мира перестанет существовать.

Работа в этом направлении уже началась. Буквально несколько дней назад появился доклад Исламской программы Центра стратегических и международных исследований (CSIS) «Модернизация и демократизация исламского мира», в котором на основе исследований сделан простой вывод: «ислам не помогает и не препятствует становлению демократии», а существует сам по себе. Автор доклада, Ш.Хантер, считает, что необходимо начать «прогрессивное прочтение» мусульманских источников, а также повлиять на исламские страны таким образом, чтобы уменьшить в них роль военных, государства вообще, и, конечно, либерализовать экономику. Итак, Запад полностью готов заняться перестройкой огромного региона. Осталось лишь нажать на кнопку «пуск».

А теперь позволим себе некоторую футурологическую вольность и выскажем одну мысль. На мой взгляд, то, что делают сейчас на Ближнем Востоке, а особенно то, что здесь собираются сделать, окажет колоссальное влияние на сам культурный код человечества. «Новый ислам» будет похож на западный протестантизм не только структурно, но и содержательно. Фактически, к концу 21 в. человечество будет в массе своей принадлежать к этому религиозному направлению. То есть для среднего жителя Земли через 100 лет будут характерными такие черты: вера в предопределение, вера в свою личную избранность, достаточно узкие культурные горизонты (чуть ли не на уровне «кино-вино-домино»), весьма рациональное поведение, экономическая активность со склонностью к коммерции, высокая степень уважения к семье (кстати, возможно, полигамной) и роду. Изменится сам пейзаж европейских и восточных городов, они приобретут некоторую «пришибленность» и однообразие («рационально устроенный город»). По ним, скорее всего, нельзя будет перемещаться пешком, так как идея избранности и её проявление в личных экономических успехах станут диктовать определённый уровень — в частности, статусное владение личным транспортом («ходят пешком только неудачники»). Общество, видимо, ждёт новая волна «атомизации», но на сей раз это будет атомизация на кланы и общины. Во всяком случае, нынешнему человеку, попавшему в 2104 г., само устройство нового общества окажется непонятно — ибо «незримые коллективы» будут играть здесь слишком большую роль.

Религия «новый ислам» окажется важной составляющей, но именно как «основа личной мотивации», а не как «образ жизни». В этом отношении характерен прочитанный мной недавно рассказ одного турецкого журналиста о своём дяде, который «дожив до 78 лет, по пятницам регулярно посещает мечеть, соблюдает пост в месяц рамазан, но рассвет начинает стаканом вина, на закате пропускает стакан виски, а перед сном — четыре порции ракы» (турецкая анисовая водка). Дядя, к слову сказать, владеет магазинчиком и успешно занимается торговлей. Настоящий умеренный мусульманин, каким он должен стать в своём развитии, через 100 лет!

Надо сказать, в Турции почти всё вышеописанное уже существует — в виде смутного наброска. И, похоже, собирается «унаследовать землю». Отдыхая в Анталье или Мармарисе, оглядитесь по сторонам. Вы слышите голос муэдзина, вы видите людей, которые сидят в кафе, читают газеты и внимательно, со знанием дела смотрят вслед идущим мимо европейским женщинам в обтягивающих джинсах… Задумайтесь на минуту: перед вами сквозь мишуру брезжит перспектива европейской цивилизации, этакий «тихий зелёный мир». Потому что её будущее похоже: человек с кругозором, культурным уровнем и мотивацией современного турецкого коммерсанта.