Все причины банковского кризиса пресса уже выявила. Эксперты разложили по полочкам целую палитру версий. Для нормального, думающего человека совершенно не стыдно выбрать, назначить, на свой вкус, любую из этих версий главной. Если смешивать эти версии в разных пропорциях (занятие для искушенных), то можно объяснить значительную часть наблюдаемых фактов — и вполне вразумительно. Однако, многие вопросы так и останутся неотвеченными. Вот самые непраздные:
1) Если отвлечься от «бремени истории» банковской системы и от злонамеренности властей (реальной или мнимой), какие действия или бездействия властей способствовали развитию кризиса?
2) Как повлияет кризис на российский банкинг — укрепляюще или ослабляюще? Если, как утверждается некоторыми, «кризис приведет к оздоровлению системы», то к оздоровлению какой ее части?
3) Какие меры регулирующих органов были бы желательными? Какие последуют в реальности?
Комментарии большинства экспертов и СМИ касаются этих проблем лишь вскользь. Чем ближе к окончанию кризиса, тем «глаже» реплики. Банкиры соревнуются в «транквилизирующих» высказываниях с аудиторами и рейтинговыми агентствами. Одни говорят, кризис миновал, другие — что его вообще не было, третьи — что «опасений стало меньше». Дальнейшего углубления дискуссии не ожидается. Серьезные попытки разобраться в происходящем, скорее всего, постепенно забудутся, поэтому не вредно лишний раз обсудить некоторые из них.
В этом смысле особенно интересно мнение Алексея Ведева, изложенное на Опек.ру. Опираясь на данные своего агентства, он логически разделил российскую банковскую систему на три сегмента:
- «государственные банки» с доминированием на рынке частных депозитов и кредитными рейтингами, близкими к суверенному — такие, как Сбербанк, Газпромбанк, Внешторгбанк;
- «иностранные банки» со значительным объемом располагаемых денежных ресурсов и низкой стоимостью привлекаемых депозитов (даже ниже, чем у «госбанков») — Raiffeizenbank, Commerzbank (Eurasia), International Moscow Bank, ABN AMRO (Eurasia), Citibank, CSFB;
- российские банки, располагающие дорогими и короткими пассивами, инвестирующие в наиболее рисковые активы просто из-за отсутствия доступа к длинным деньгам, который имеется у банков из двух предыдущих сегментов.
По Ведеву, майско-июньский кризис затрагивает только третий сегмент рынка. Кризис является локальным и сильного воздействия на экономику страны не окажет, что, в общем, хорошо. Плохо то, что кризис все больше фиксирует статус-кво, и возможности выхода из него все меньше. Это не кризис системы, сложившейся в России экономической системы, «основанной на связке ФПГ — сырьевая компания и обслуживающий ее карманный банк», как считают некоторые. Все куда хуже.
Во-первых, нашим сырьевым компаниям сейчас национальная банковская система особенно не нужна — многим проще кредитоваться напрямую за рубежом (даже имея свой «карманный банк» для внутренних нужд). Сырьевая конъюнктура в мире сейчас хорошая. Во-вторых, вышеуказанная схема, по нынешним временам, достаточно прогрессивна, ибо обеспечивает банку устойчивость и величину активов. Эпитет «карманный» в этом смысле не адекватен ни размерам банков, использующихся в этой схеме, ни целям их использования, ни уязвимости для кризиса. Если взять, например, наиболее пострадавшие Альфа-банк и Гута-банк (соответственно, номер 1 и 22 среди частных российских банков), то они использовались не как банальные кассовые центры своих ФПГ, а активно работали на рынке кредитов. И, при сравнимой силе внешней атаки, выжил из них тот, чья ФПГ имела большие активы.
Алексей Ведев считает, что все предпосылки для повторения кризиса остались. С ним трудно не согласиться. В любой банковской (или шире — экономической) системе существуют организации-«помойки», используемые для теневых операций или просто для авантюрного инвестирования. В прямые функции ЦБ входит поиск «помоек», их проверка, санация или закрытие — здесь «под раздачу» попали Содбизнесбанк и Кредиттраст, что спровоцировало схлопывание рынка межбанковских кредитов (МБК) с последующим завалом Новочеркасского Городского Банка, банка «Павелецкий», Коммерческого Банка Сбережений. Что произойдет, если служба по финансовому мониторингу будет строже и усердней? Число «помоек» от поднятия планки требований не уменьшится, в него войдут новые банки, которые до сих пор превышали планку с запасом — в России много мелких банков. Механизм провокации кризиса при этом останется нетронутым. Стоит главе ФСФМ Виктору Зубкову (или другому ответственному лицу) сделать неосторожное заявление об усилении контроля, дальше все пойдет по-прежднему. Даже если никаких «черных списков» нет, то конкуренты их моментально придумают и разбросают на банковских форумах. Затем «солидные СМИ» вроде Эха Москвы или Новых Известий будут, ссылаясь на «анонимные источники в банках», сообщать о проблемах тех или иных банков, и тем довершать работу стервятников.
Логично спросить, а почему эта схема не работает в развитых финансовых системах? Они существенно отличаются от российской в одном пункте — функции ставки рефинансирования. В развитых странах банки могут получить кредит из центрального банка по этой ставке или на несколько пунктов выше — в зависимости от того, каким нормативам удовлетворяют их финансовые показатели. (В США к этому безболезненно можно прибегнуть один-два раза, а затем банку грозит финансовый аудит.)
В России это сейчас в принципе невозможно в силу исторических причин. До кризиса-98 кредит можно было получить, но сама банковская система была настроена на увод активов в бридж-структуры. После кризиса, когда чиновника ЦБ, выдавшего кредит СБС-Агро, засудили, кредиты ЦБ стали недоступны.
Напрашивается решение — ЦБ должен разработать принципы рефинансирования банковской системы на основе индивидуального подхода к проблемным банкам. (Лучше, конечно, такую систему иметь заранее, но, раз уж не получилось, то придется надеяться на ее разработку постфактум.) Сейчас Центробанк ограничился снижением нормы обязательного резервирования, чтобы дать банкам «отдышаться» от кризиса МБК. Также был выдан 700-миллионный кредит Внешторгбанку для покупки Гута-банка и расчета с его вкладчиками. То есть, индивидуальность подхода состоит в том, что госбанки рефинансируются (под получение новой собственности), а частные банки — нет. Понятно, что полная система рефинансирования одним днем не появится даже на уровне принципов, что ее надо разрабатывать. Кризис может послужить стимулом к ее разработке, но только если председатель ЦБ Сергей Игнатьев захочет ее разрабатывать, что неочевидно. Зато ясно другое — если захочет, то противники ему найдутся.
Как повелось по каждому громкому случаю, советник Президента по экономике Андрей Илларионов высказался о банковском кризисе (на пресс-конференции по глобальному потеплению). Можно было предположить, что от ультралиберального экономиста «достанется» прежде всего ВТБ, получившему сеть Гута-банка, купив ее на деньги из ЦБ. Ничего подобного. Сделка перед этим была высочайше освящена, поэтому Илларионов упомянул ее лишь вскользь, а основные инвективы сыпались на банки вообще.
По мнению советника, снижение ставки рефинансирования и нормы обязательного резервирования произошло под давлением банковского лобби и ведет к инфляции. Утверждение это даже с формальной точки зрения — сильная натяжка. Во-первых, как уже было сказано, по ставке рефинансирования у нас кредиты не выдаются. Во-вторых, при кризисе рынка МБК банки увеличивают собственное, необязательное резервирование, а значит, суммарный эффект на банковский мультипликатор вовсе не обязан увеличить денежную массу. Но даже если это произойдет, в этом нет особого криминала. Потому что (в-третьих) это вопрос приоритета устойчивости банковской системы над инфляцией, которая есть не абсолютное зло, а относительное. В развитых странах в случае кризиса кредит центробанка может быть выдан даже тогда, когда реальная процентная ставка получается отрицательной. Например, недавно процентная ставка в США была поднята с 1% до 1,25% — и это при инфляции в 2-2,5% в год. (Алан Гринспен не догматик.) В-четвертых, возникает естественный вопрос — где был антиинфляционный пафос Илларионова шесть лет назад, когда он провоцировал обвальную девальвацию?
Косвенный ответ содержится в илларионовском спиче, где он ссылается на шестилетней давности труд экономиста Бориса Львина. Надо понимать, это статья, опубликованная в 1998-м году в «Вопросах экономики» (ныне доступная на сайте Полит.ру). При беглом взгляде на эту статью выясняется, что автор считает первопричиной кризисов… центробанки, которые для своего существования должны «поддерживаться и защищаться угрозой государственного насилия» и провоцирующие инфляцию. Идеальной системой, по мнению Б. Львина, является металлический стандарт либо другой стандарт с полным товарным резервированием денежной массы — при ней центробанки не нужны. Замечу в скобках, что в рамках радикального (мизесианского, или, по самоназванию, либертарианского) варианта австрийской экономической школы, к которому себя относит Львин, государство вообще должно быть маргинализовано.
Тогда остается последний повод для недоумения — зачем же г-н Илларионов напускает туману, говоря о пагубе снижения процентной ставки? Ведь если он всерьез принимает выкладки Львина, то Центробанк надо вообще разгонять.
Экономического (то есть, хорошего) объяснения этому нет. Но есть психологическое. То есть, плохое. Г-н Илларионов хочет победы либертарианских идей в отдельно взятой стране и полагает, что такой победы можно достичь маленькими шагами — так считает любой уважающий себя либертарианец. Мелкие шаги, мелкие палки в колеса ЦБ, мелкие вставки о трехпроцентной инфляции в президентские тексты и так далее — в общем, Сергею Игнатьеву скучать не придется. Правда, государству эта партизанщина, что укус блохи, а вот российские частные банки жаль — им и так тошно…
