Кодорская операция Михаила Саакашвили, проведенная в конце июля — начале августа 2006 года, имеет не только политический смысл (стремление к изменению статус-кво в зоне грузино-абхазского конфликта) и правовое (точнее сказать, антиправовое) измерение (одностороннее нарушение Грузией Московских соглашений 1994 года, регламентирующих миротворческую операцию). Превращение верхней части Абхазской Сванетии в своеобразный военно-политический плацдарм для «собирания Грузии» имеет и чрезвычайно важное методологическое значение для постсоветской конфликтологии. Речь в данном случае идет о понимании такого феномена, как «замороженный конфликт», и политической цене «разморозки» временно приостановленного межэтнического противоборства.
В течение двух лет, начиная с лета 2004 года, именно руководство Грузии всеми силами пытается «разморозить» грузино-осетинский и грузино-абхазский конфликты. Официальный Тбилиси не скрывает своей цели — нарушить статус-кво, сложившийся в зонах этих противоборств, «замороженных» в начале 1990-х годов.
Официальные лица Грузии не единожды говорили о необходимости выхода из Дагомысских соглашений 1992 года, регламентирующих миротворческую операцию на территории Южной Осетии и Московских соглашений 1994 г., определяющих формат миротворческой операции в зоне грузино-абхазского конфликта. «Если в рамках Дагомысских соглашений на территории Цхинвальского района (официальное название Южной Осетии в Грузии — С.М.) нельзя поднимать грузинский флаг, я готов выйти из этих соглашений». Полтора года назад 20 июля 2004 г. грузинский президент впервые публично заявил, что не исключает возможности денонсации соглашений, являющихся единственной правовой основой (!) урегулирования грузино-осетинского конфликта. «Грузинская сторона намерена поставить на очередном заседании Смешанной контрольной комиссии по грузино-осетинскому урегулированию вопрос о пересмотре Дагомысского соглашения от 1992 года», — сообщил на днях журналистам новый госминистр Грузии по урегулированию конфликтов Мераб Антадзе по окончании встречи с главой миссии ОБСЕ в Грузии Роем Ривом. Таким образом, меняются министры грузинского Правительства, но стратегический курс на нарушение статус-кво остается.
Стремление «разморозить» «замороженный конфликт» из-за Нагорного Карабаха демонстрирует и руководство Азербайджана. Накануне визита в Баку сопредседателя Минской группы ОБСЕ от США Мэтью Брайза президент Ильхам Алиев заявил, что территориальная целостность Азербайджана не будет темой для дискуссии «ни сегодня, ни завтра, никогда и ни при каких обстоятельствах». В свою очередь армяне непризнанной Нагорно-Карабахской Республики категорически не принимают тезиса о какой-либо форме юрисдикции Баку над их республикой. Следовательно, территориальная целостность Азербайджана возможна только путем «разморозки» конфликта и нарушения сложившегося в 1994 году статус-кво. Кодорский опыт Грузии стал предметом серьезного изучения в Азербайджане. Член Политического Совета азербайджанской «партии власти» «Ени Азербайджан» («Новый Азербайджан»), депутат Милли Меджлиса Айдын Мирзазаде сказал, что азербайджанская армия «не только может, но и должна даже провести еще более значительную операцию, чем эта (кодорская — С.М.). Hа это Азербайджан имеет возможность и право».
Однако в действиях официального Баку и официального Тбилиси по разрушению статус-кво, сложившегося в зонах «замороженных конфликтов», есть существенные разночтения. Если Азербайджан грозит войной «армянским агрессорам» лишь устами своих высокопоставленных политиков, чиновников, лидеров общественного мнения, то Грузия предпочитает практические действия. Объективности ради, скажем, что военно-политические условия в гораздо большей степени благоприятствуют Тбилиси, а не Баку. Для установления военно-политического плацдарма в Кодорском ущелье грузинским военным и полицейским не надо преодолевать глубоко эшелонированную оборону (так наз. «пояс безопасности», который опоясывает Карабах). Однако и Баку, и Тбилиси рассматривают «замороженные конфликты» как угрозу своей территориальной целостности и национальной безопасности.
***
После того, как семь вооруженных конфликтов на территории бывшего СССР были «заморожены», в трудах политологов и публицистов (в особенности европейских) стал активно озвучиваться тезис о том, что сохранение статус-кво в зоне вооруженных конфликтов, с политической точки зрения, не ведет ни к чему хорошему. Сама по себе «заморозка» конфликтов стала рассматриваться не в качестве причины остановки вооруженной фазы межэтнического противоборства, а как фактор сдерживания конфликтного урегулирования. Этот тезис был активно поддержан экспертами из экс-советских республик.
Более того, была озвучено утверждение о том, что «замороженные конфликты» — это по сути своей инструмент России для сохранения ее геополитического доминирования в Евразии. Согласно данной гипотезе, Россия искусственно поддерживает статус-кво, чтобы держать «на крючке» политические элиты новых независимых государств СНГ. По словам азербайджанского политолога Ильгара Мамедова, «так называемые «замороженные» конфликты до сих пор в известной мере используются Россией для поддержания своего политического статуса в регионе». В мае 2006 года в Вильнюсе даже прошел представительный форум «Роль НАТО в размораживании замороженных конфликтов», куда, возможно, по причине определенного стечения обстоятельств, не пригласили представителей непризнанных постсоветских образований.
Принятие подобной гипотезы базируется на игнорировании нескольких чрезвычайно важных обстоятельств. Сохранение статус-кво — это фиксация промежуточной стадии конфликтного урегулирования. Прибегая к терминологии международного права (когда речь идет о симметричных конфликтах, т.е. о военных противоборствах между государствами, а не частями одного государственного образования), можно сказать, что «замороженный конфликт» — это не мир, но перемирие. Известно, что перемирие может продолжаться бесконечно долго. Например, Россия и Япония до сих пор не имеют мирного договора, что, однако же, не позволяет говорить о негативном воздействии «замороженного» российско-японского конфликта на ситуацию в АТР.
Между тем, то, что осознается применительно к симметричным конфликтам, игнорируется при анализе конфликтов ассиметричных, коими являются вооруженные противостояния на постсоветском пространстве.
Вообще говоря, «замороженный конфликт» — это приостановка (прекращение) военного противоборства между конфликтующими сторонами. «Заморозка» карабахского конфликта остановила войну, стоившую азербайджанцам 11 тыс. жизней, а армянам — 7 тыс. Общее количество жертв грузино-абхазской войны оценивается в 7 тыс. человек. «Заморозка» этих конфликтов не позволила удвоить (если не утроить) кавказский мартиролог.
«Замороженный конфликт» не разрешает проблему беженцев и вынужденных переселенцев. Однако приостановка военных действий останавливает дальнейший процесс этнических чисток и опять же не позволяет удвоить количество людей, лишившихся своего крова.
Кроме этого «заморозка» конфликтов и сохранение статус-кво дают время для мирной передышки и выработки основ политического урегулирования. Если конфликтующие стороны не готовы к подобному сценарию, то в этом нет вины России (или любой другой миротворческой стороны). Критики «замороженных конфликтов» и сторонники их «разморозки» не могут принять в расчет (руководствуясь мифами политкорректности) тот факт, что сами общества могут быть гораздо более радикальными в своих требованиях, чем политики, облаченные доверием. Карт-бланш на строительство «Грузии для грузин» Звиад Гамсахурдиа получил демократическим путем без применения «черных технологий» и административного ресурса. Таким же способом в Армении во власть пришли представители комитета «Карабах», а в Азербайджане — лидеры Народного фронта, обещавшие омыть сапоги в Севане. Победа в 2004 году Михаила Саакашвили была также вполне адекватна настроениям грузинского общества, настроенного на «собирание земель».
В недавнем интервью президент Фонда исследования Конституции (классическое НПО) Алимамед Нуриев заявил: «Да, наша армия развивается. Но я не думаю, что пока это превосходство настолько велико, что мы можем быть уверены в безусловной победе нашей армии над армянами. Не стоит забывать и о том, что как Армении, так и карабахским сепаратистам определенную поддержку оказывала и оказывает Россия, которая вооружает их. Правда, по имеющимся у нас данным, это — устаревшая техника и наша армия лучше технически оснащена. Резюмируя все эти доводы, я считаю, что Азербайджану нужно очень сильно взвесить все «за» и «против» перед тем, как пытаться военным путем вернуть оккупированные территории». Таким образом, представитель азербайджанского «третьего сектора» уже готов к рациональному взвешиванию всех pro et contra относительно планов реванша, не стремясь к имиджу «голубя мира». Достаточно сказать, что многие представители неправительственных структур Азербайджана поддержали официальную линию администрации Президента на бойкот как официальных, так и некоммерческих структур Армении и непризнанного Карабаха.
Но что в таком случае означает «разморозка» конфликта? Если общества (не правительства и президенты, а представители гражданского сектора) не готовы не то, что к компромиссам, но даже к общению друг с другом. Если лидеры противоборствующих сторон не готовы принять условия другой стороны, а сама идея компромисса рассматривается как предательство национальных интересов. Если сам конфликт давно «инструментализирован» и используется для консолидации масс для борьбы с отражением агрессии. В этом случае «разморозка» означает неизбежное возобновление войны для того, чтобы разрушить сложившийся баланс, нарушить статус-кво. Возникает неизбежный вопрос. «Разморозка» конфликтов будет работать на их урегулирование или же на военно-политический реванш стороны, считающей себя проигравшей? Этот вопрос автор настоящей статьи не единожды задавал политическим лидерам Грузии и Азербайджана. К сожалению, ни один из ответов (можете поверить на слово) не звучал убедительно.
Между тем то, что произошло в 2004 г. в Южной Осетии и происходит в Абхазской Сванетии летом 2006 года — это «разморозка» «замороженных конфликтов», попытка вывести их из состояния политико-правового равновесия с целью изменить ситуацию в свою пользу. Сегодня официальный Тбилиси после долгих колебаний согласился на мониторинг в Кодорском ущелье, однако подобный жест обставлен многими условиями. По словам министра обороны Ираклия Окруашвили, «необходимо начало хорошего диалога, где русские будут иметь номинальную роль». То, что эта «номинальная роль» не предусмотрена нынешними «правилами игры» в зоне грузино-абхазского конфликта Окруашвили нисколько не волнует.
Сегодня Тбилиси действует так, как будто бы никаких Московских (равно как и Дагомысских соглашений по Южной Осетии) вовсе не существует. Такая стратегия проводится для того, чтобы продемонстрировать правовую и политическую ничтожность этих соглашений. Тбилиси дает понять, что Соглашения, умаляющие его суверенитет (хотя бы и частично), должны быть, если не юридически, то фактически, ликвидированы. По крайней мере, договоренностям, достигнутым в 1992 и в 1994 гг. после двух кровопролитных конфликтов, следует стать ничего не значащей бумажкой. В этом случае апеллировать к ним, как к единственным правовым документам, обеспечивающим мир, будет нецелесообразно. Таким образом, главная цель Тбилиси — исключить Московские Соглашения 1994 года (и Дагомысские соглашения 1992 года) из актуальной повестки дня, представив их «преданьями старины глубокой», политически ничтожным документом. Идея суверенитета любой ценой (даже ценой этнополитической дестабилизации во всем Кавказском регионе) над «мятежными республиками» полностью овладела умами грузинских стратегов.
Но что, как говорится, остается в «сухом остатке»? Что может сегодня Тбилиси предложить Абхазии? «Правительство в изгнании», напоминающее (при всей условности аналогий) «социалистическое правительство Куусинена» или «эмигрантский кабинет Людовика XVIII», в том смысле, что «изгнанники» «ничего не забыли и ничему не научились»? Идею широкой автономии, зафиксированную на бумаге? Так, у абхазов по Конституции Грузинской ССР 1978 г. была широкая автономия. Правда, также только на бумаге. Между тем, не только представители «партии войны», но и активисты гражданского сектора Грузии предрекают возобновление военных действия в Абхазии. Об этом заявил 8 августа в интервью телекомпании "Имеди" лидер общественного движения "Мы сами" (в прошлом — участник грузино-абхазской войны, генерал) Паата Давитая. Ранее Паата Давитая инициировал подачу нескольких исков против лидеров непризнанной республики в Гаагский трибунал по обвинению в военных преступлениях. Насколько комфортно будут себя чувствовать в составе единой Грузии потенциальные обвиняемые? Риторический вопрос.
Таким образом, сегодняшний курс Грузии на военно-политический реванш и изменение сложившегося статус-кво в зонах межэтнических конфликтов свидетелствуют об одном. «Разморозка» «замороженных» противостояний ради изменения баланса сил — есть намного худший сценарий развития событий, чем сохранение статус-кво. «Замороженные конфликты» на вечные времена — феномен намного более позитивный, чем «разморозка» ради блицкрига. Тем паче, как показывает постсоветская и постюгославская история, блицкриг после «замороженных конфликтов» весьма проблематичен.
