Империя Времени против Империи Пространства

Критика Империи в последнее время участилась и сделалась жестче. Теперь Империю прикладывают уже с русско-националистических позиций, тогда как раньше, лет пятнадцать назад, преобладали либерально-западнические мотивы. Впрочем, уже и в те времена были почвенники, которые, вслед за Солженицыным, повторяли: «Нет у нас сил на Империю! — И не надо, и свались она с наших плеч: она размозжает нас, и высасывает, и ускоряет нашу гибель».

Что ж, значит, имперский проект вполне реален, а сама Империя уже родилась — она есть, оттого и столь сильное неприятие. В перестройку она была еле жива, но все-таки она была, следовательно, была и критика. И коли сейчас снова стали метать громы и молнии, то это верный признак того, что их есть в кого метать.

Империи нам не избежать. Другое дело — что это будет за империя. Не исключено, что процесс ее возрождения будет перехвачен разного рода интернационалистами, для которых многонациональное пространство важно само по себе. Точнее — для них важна территория, на которой проживают разные народы. Чем больше присоединяется народов — тем больше территория.

В СССР правящая элита мыслила как раз в таких вот категориях. И марксизм, с его интернациональным размахом, использовался как ширма для прикрытия. Последних настоящих марксистов — патриотов Идеи — благополучно вырезали в 1937–1938 годах, и пришло время патриотов Территории. Союз рассматривался как Большое Пространство, которое должно было постоянно расширяться. Необходимо было захватить в орбиту СССР максимально большое количество стран. И не важно — каким бы эти страны жили строем, главное, чтобы они признавали верховенство Союза. В грандиозное просоветское Содружество стран могли включать и «отсталые племена» Афро-Азии, и совершенно чуждые социализму «буржуазные нации» Восточной Европы. В то же время многие социалистические страны (Китай, Албания, Югославия) решительно восставали против советского проекта, понимая, что идеология в нем занимает придаточное положение. На первом месте стояла территориальная экспансия.

По сути, в СССР исповедовался самый настоящий культ Земли. Союз был страной победившей геополитики, которая всего лишь прикрывалась марксизмом. И не случайно на его гербе был изображен весь земной шар — тут скрывался глубинный смысл. Далее можно вспомнить и об образе «родной земли», которым был пронизан весь советизм. В песне из кинофильма «Вечный зов» прямо-таки заклиналось:

И коль придет последний час,
Последний час смертельный,
Земля родная вспомни нас,
И всех и каждого отдельно!

Причем речь ни в коем случае не шла о мировом господстве какой-либо нации или расы. Союз подчеркнуто отрицал национализм ведущей нации Содружества — русской. В империи СССР все народы были подчеркнуто равны перед Матушкой-Землей, всем им была гарантирована обильная помощь — даже и за счет народов самого Союза.

Экспансия подорвала могущество советского государства. В конечном итоге, в нем разочаровались все. Националисты — по причине интернационализма, социалисты — ввиду забвения идеи (как социал-демократической, так и большевистской), либералы — потому что сочли проект слишком уж мобилизационным и не поддающимся смягчению.

Между прочим, советский проект был очень близок к американскому, который сегодня переживает сильнейший кризис. Для США на первом месте также стоит территориальная экспансия, стремление контролировать как можно больше стран. Причем и в том, и в другом случае, разговор не идет о присоединении самих стран. Патриоты Территории таковой цели не ставят, им не нужно расширение Государства. Они желают собрать как можно больше земель в некоем блоке независимых стран. Конечно, одна из стран играет здесь лидирующую роль, она даже ограничивает суверенитет своих «союзников», но никогда не ликвидирует его. И в этом отличие Территориальных империй от империй Классических (ими были, например, Рим или Россия), которые объединяли разные территории в одно великое Государство. Здесь же сами государства объединяются в одну великую Сверх-Территорию. (Назовем ее «Терроидом»). И этот самый Терроид символизирует всю планету («терра»-земля), являясь прообразом некоего всемирного космополитического порядка.

Напротив, Классические империи всегда пытались символизировать Божественное Небо, отсюда их величественная иерархия, как бы воспроизводящая ангельскую и имеющая Высшую, Божественную санкцию. Что же до терроидального империализма, то он всегда отличался подчеркнутой демофилией, навязчивой апелляцией к «свободе» и разным прогрессистским фетишам. Этот псевдоимпериализм был символическим выражением Земли-Геи, восставшей против своего Божественного Супруга — Урана.

В принципе, основы для таких вот терроидальных империй были заложены еще в колониальную эпоху. Торговые государства создавали свои Большие Пространства как некую чересполосицу разных земель, как совокупность объектов эксплуатации, разбросанных по всему миру, но не соединенных в единый земельный комплекс. (Полной противоположностью таковых пространств было Большое Пространство Российской Империи.) Но все-таки колониальные сообщества были едиными государствами. А СССР и США представили уже законченную версию политического Модерна. (При Сталине еще наблюдалось некоторое отклонение от Модерна — чего стоит один только «императорский» культ Отца Народов. Сталин, безусловно, укреплял и расширял красный Терроид. Но это расширение не имело такого размаха, как при Хрущеве и Брежневе — правителях, чей режим был «освящен» антисталинским и антикультистским XX съездом.)

Терроид — последняя ступень на пути к мировому порядку. Далее должен возникнуть уже Сверх-Терроид, который часто именуют мировым правительством (некоторые конспирологи уверены, что такое правительство уже существует — подпольно). Империи Модерна выполнили свою миссию — они подготовили мир к реализации действительно глобальных программ. При этом одна из них — СССР — уже демонтирована, а другая — США — погрязла в разного рода внешнеполитических авантюрах. Ее закат уже недалеко, и произойдет он при живейшем участии различных транснациональных сил (например, пресловутых ТНК), которые тяготятся терроидальностью. Им нужна уже сама Терра — «единая и неделимая». Возможно, что эти структуры и подталкивают бушевское руководство на совершенно безумные акции, никак не выгодные звезднополосатому Терроиду.

Есть еще, конечно, Европейский Союз, но его будущее пока не ясно, ибо он только находится в процессе становления. Разные страны ЕС имеют разное представление о его метаполитической судьбе. К тому же, в регион направляются массивные потоки миграции из Афро-Азии, а это наложит свой, специфический отпечаток на характер европейской интеграции.

В принципе, ЕС может стать новым Терроидом, причем таким, в котором доминирует исламизм. Не исключено, что Единая Европа станет тем базисом, на котором возникнет мировой порядок. Наконец, возможно, хотя и маловероятно, что Европа преобразуется в Классическую империю.

Нас же, по понятным причинам, больше волнует судьба нынешней России. Пятнадцать лет назад она вышла из состава красного Терроида, который держался на ее мощи и в некоторых отношениях воспроизводил старую, Имперскую Россию. Необходимо было выработать новую государственную стратегию, но ельцинское руководство ею особо не интересовалось, рассматривая Россию просто как часть западной цивилизации.

Но за последние лет пять наметился переход к некоей конкретике. Во-первых, руководство сделало солидный крен в строну Евросоюза (особенно, к Германии). Во-вторых, сложилась концепция «энергетической сверхдержавы», которую можно считать заявкой на мировое лидерство в одной из сфер экономической жизни. Все это говорит о том, что в ближайшее время (пять-десять лет) может быть взят курс на восстановление нового Терроида. Активная энергетическая политика, подкрепленная деятельностью усилившихся спецслужб и находящаяся под прикрытием компактной профессиональной армии, станет средством, стягивающим вокруг России разные регионы — как сырьедобывающие, так и зависимые от потребления сырья. Понятно, что речь тогда пойдет о совокупности стран, разбросанных по всему миру; признающих лидерство России, но в то же время обладающих государственным суверенитетом. И главными субъектами этого метаполитического процесса станут крупные государственные корпорации — сильно интернационализированные, но завязанные, в первую очередь, на Россию. Эта новая империя не будут национальной, но скорее возьмет на вооружение евразийство, которое будет противопоставлено евроатлантизму.

Могут возразить, что нынешнее руководство слишком слабо для подобных проектов. Однако, что ни говори, а первые шаги в данном направлении делаются. Новая команда будет, по всей видимости, еще решительнее. Похоже, что «центры силы» выбрали для себя оптимальную стратегию и вздохнули с облегчением. Но только вот последствия могут быть те же самые, что и для СССР (а в будущем — для США). Терроид — переходная форма, и долго он не протянет. Рано или поздно, но процессы глобализации будут доведены до конца.

С другой стороны, возникновение нового Терроида принесет новые трудности для транснациональных структур, ибо затянет образование мирового порядка. И, по любому, такая перспектива намного лучше втягивания России в Евро-Атлантику, которое может происходить только по частям. (Все выступающие против того, чтобы Россия стала Империей, вольно или невольно затягивают ее в другие Империи.)

И, тем не менее, от Терроида все равно придется отказаться — рано или поздно, так или иначе. Времена Модерна прошли. Теперь наступает совершенно иная реальность После-Модерна. По закону диалектического отрицания (гегелевская триада: синтез=тезис+антитезис), она должна соединить реалии самого Модерна и предшествующей ему Традиции. Полного отрицания никогда не бывает, при смене одной реальности происходит ее же утверждение в новом формате. И в том же самом формате происходит восстановление той реальности, которая предшествовала отрицаемой.

Синтез неизбежен. Другое дело — какая реальность в нем будет доминировать. Таковой реальностью может стать Модерн, который только усилится, окрасившись в цвета традиционной цивилизации. Типичный для Модерна процесс глобализации будет усилен и доведен до конца, причем его украсят фигурой «сакрального монарха», обладающего более чем солидными династическими претензиями. (Не эту ли цель ставят «Коды да Винчи», предлагающие поверить в наличие «царственных потомков» Христа?). Тогда нас ожидает всемирная псевдомонархия, исповедующая экуменизм и прикрывающая диктатуру транснациональных корпораций. И в рамках этой единой Терры начнется интенсивнейший процесс слияния этносов.)

Но развитие ситуации может пойти и по второму варианту. В новом синтезе Традиция имеет все шансы встать над Модерном, используя его элементы — информационные технологии, свободу экспертных мнений и т. д. Тогда процесс глобализации будет приостановлен, а точнее переформатирован. Возникнет имперское Большое (скажем, знаменитая «одна шестая») Пространство, в котором начнется «внутренняя глобализация». Основные усилия окажутся сосредоточенными на освоении этого самого Пространства («внутрьдержавы»), а внешняя политика будет служить одним из средств для предотвращения вмешательства извне. Во главе новой и в то же время старой Классической империи станет настоящий, природный Монарх, а не креатура оккультных шарлатанов.

Данная Империя, вне сомнения, станет Национальной, причем сразу в двух смыслах. И потому, что ее ядром будет некий государствообразующий народ, и вследствие того, что все другие народы получат все возможности для полноценного развития собственного самобытного уклада (широкая культурно-политическая автономия).

Нам, разумеется, хотелось бы, чтобы реализовался именно второй сценарий. А новой Классической Империей, альтернативной как Терроиду, так и Терре, стала бы Великая Россия.

Рассуждения в духе — «либо империя, либо национализм», не имеют особого смысла. Национализм и имперство вовсе не обязательно должны противоречить друг другу. Вот почему мы не можем примкнуть ни к лагерю «имперцев», ни к направлению «националистов». И разведение этих двух реалий по разные стороны говорит о философской несостоятельности и «националистов», и «имперцев». Они не могут и не хотят использовать диалектику — этот чудесный метод объединения противоположностей.

Между тем, во всем нужно разобраться спокойно и без рубашкораздирательства, используя нормальный философский аппарат. Русские, как и все люди, живут и в пространстве, и во времени. Империя — это способ бытия в пространстве. Национализм — во времени. При этом под империей здесь, как и выше, имеется в виду устоявшееся представление о ней, как о Большом Пространстве, населенном разными народами. (В более высоком смысле Империя есть сакральная власть, основанная на сословной иерархии.) Под Нацией же понимается — Народ, Род. А под национализмом — воспроизведение этого рода на всех уровнях, продолжение его во времени, забота (в том числе и государственная) о всех поколениях — прошлых, настоящих и будущих.

Кстати, заглянув в этимологические словари, любой может убедиться в том, что одним из значений слова «род» является «время»: «По летех и по роде мнозе взниче Моисии…», «Иногда убо бысть в прежнем роде во Иерусалимских странах…», и т. д. (Словарь русского языка XI — XVII вв. // Под ред. Г. А. Богатовой. М., 1997. С. 182. Любопытно, что наши далекие предки — славяно-русы, в языческий период своей истории, считали верховным богом именно Рода, которого представляли творцом вселенной. Отец-Род был покровителем рода, как источника Жизни, отсюда важнейшие русские слова — «родина», «природа»», «рождение», «народ», а также почитался как бог Времени.)

Роду свойственно распространяться как во времени, так и в пространстве. И забвение чего-то одного чревато выпадением из реальности, из истории. Поэтому необходим синтез. Но синтез, как уже отмечалось, может быть только иерархическим — то есть одно что-то должно превалировать. И превалировать должны род и время. Время, вообще, более духовно, более идеально, чем пространство, ибо оно незримо, трудноуловимо и т. д. Но из того, что пространство (империя) стоит на втором месте, вовсе не означает, что его следует игнорировать.

Нация — это прошлые поколения, которые присоединяли и осваивали грандиозное пространство, раскинувшееся на одну шестую часть Суши. И это Пространство, эта имперская Почва напитана кровью русского народа. Отказаться от утерянных земель — значит предать не территории, но прошлые поколения, забыть про кровь наших предков, осуществить прерывание времен.

Прошлые поколения требуют от нас Реванша. Но его же требуют и поколения будущие. Нация не может жить с комплексом того, что многие ее земли потеряны, что ее сыновья и дочери вынуждены были бежать от «самостийных» победителей, либо пресмыкаться перед ними. И коли развал единого союзного государства прошел безнаказанно, то и внутри нынешней РФ всегда будет очень большой соблазн повторить триумфальный демонтаж. Так вот — прецедент утери русских земель должен быть обесценен. Если — не раз и навсегда, то хотя бы на несколько столетий вперед. А значит — необходим имперский Русский Реванш, понимаемый именно как продолжение нашего народного времени, как открытие новой страницы нашей национальной истории.

Реванш — именно Русский. Терропатриоты грезят о постоянном расширении Пространства, тогда как национал-имперцы мечтают продлить существование своего народа во Времени. И пространство используется ими как одно из средств усиления имперской нации, как поле для приложения сил, как объект управления. Имперская нация должна руководить, иначе она отучится властвовать и над собой. Присоединение новых территорий (но в исторических, «временных» пределах имперской России) должно рассматриваться, в первую очередь, как усиление у русских воли к власти, стремления к управляемости внешними процессами.

Это, конечно, задача, в первую очередь, идеальная, связанная с развитием и укреплением национального характера. Но у нее есть и материальное измерение, причем довольно-таки значимое. Нам, русским, безусловно, необходимы ресурсы бывших национальных окраин — геополитические, природные и т.д. Балтийские и черноморские порты, азербайджанская нефть и туркменский газ — для нас не лишние. Тем более что русский народ затратил огромное количество сил на развитие территорий, которые эти ресурсы содержат.

Не говоря уже о том, то потеря контроля над бывшими окраинами грозит превратить эти окраины в плацдармы враждебной и разрушительной деятельности внешних сил против будущей России. Это сегодня ведется достаточно вялая и, в основном, коммерческая борьба между Кремлем и несколькими республиками. Но по мере становления национальной России (а этот процесс неизбежен) будет усиливаться и сопротивление «самостийных» режимов, прямо подталкиваемых Западом. И тогда нынешняя «нефтегазовая» или «боржомно-винная» возня покажется детским утренником.

И русские националисты не имеют никакого права допускать даже минимальную вероятность возникновения по-настоящему враждебных образований в Средней Азии, Закавказье, Восточной Европы, нацеленных на великорусские области РФ. Не имеют как раз потому, что ставят (должны ставить!) интересы своего Рода превыше всего.

Опосредованный контроль всегда слишком хлипок и ненадежен. История показывает, что даже и единые государства могут распадаться с неимоверной легкостью. А уж сателлиты отпадают еще более легко. Вот почему единственным средством сохранения контроля над бывшими окраинами является воссоздание (на новом уровне) единой Национальной Империи.

Подчеркнем еще раз — когда мы произносим слово «национальное», то употребляем его сразу в двух смыслах. Национальная — и для русского, государствообразующего народа, и для всех других народов Империи, каждый из которых должен получить право и на политическое самоопределение (без советского — «вплоть до отделения»). Пусть внутри Русской Империи создаются разные ханства и гетманства, эмираты и республики — цветущая сложность может себе это позволить.

Русский имперский национализм не подразумевает колониального или неоколониального угнетения, он исходит из необходимости полноценного развития всех частей Империи — на основе разумного планирования и скорейшего развития технологий. Но, конечно же, это развитие не может происходить за счет Великороссии, как то было во времена красного Терроида. Руководящую роль русского народа недопустимо сводить к функции этакого «государственного клея», всего лишь соединяющего разные части.

И последнее. До сих пор можно слышать сентенции о том, что у каждой империи есть свое время, и оно проходит. Прошло оно де и у нашей Империи. Это неверно. Пока у нации есть воля продолжать свое время, крепить связь между всеми поколениями своего рода, то продолжается и ее время, а, значит, продолжается и время национальной, народной Империи. Ибо род и время — почти одно и то же.