После прочтения статьи «Жить в интересные времена», выложенной на РЖ, стало как-то не по себе.
Кажется, все просто и все правильно: существуют «скучные» времена или «относительно хорошие» «периодичности» успокоения и «накопления жирка», в которые мы живем (что и прекрасно, по мнению автора текста); и существуют также «интересные времена» — времена катаклизмов, экономических стагнаций, инфляций, упадка «традиционной морали» и т.д. С этим, в принципе, и спорить-то нельзя. Но гнетущее впечатление, оставляемое текстом, не проходит. Дело в том, что виноваты во всех бедах и неприятностях, иным словами, в наступлении времен «интересных» «интеллигенты» или «уникальные творческие дарования», которые и могут-то, разве что, кричать и «эпатировать» общественность.
Что и позволяет автору сделать вывод: пускай уж лучше будет «скучно», а «интересное» само придет. Покопавшись в «подсознании» и поразмыслив над прочитанным, попытался сформулировать несколько встречных соображений.
Первое. Автор пишет, что «сейчас мы переживаем как раз такую эпоху, успокоения и накопления жирка после бурных потрясений 1980-х и 90-х». Накопление жирка — это, конечно, весьма и весьма, но… Но представьте себе худого — нет, тощего — бедолагу, объедающегося высококалорийной пищей, предположим сухариками с изюмом. Через месяц вы увидите того же худого бедолагу, только с отвратительными сальными боками, животом и щеками, как у хомяка. Все это напоминает Джека Лондона: то место, где один из его героев испытал невероятные мучения для того только, чтобы выжить (кстати, бороться ему пришлось в первую очередь с голодом). Он выжил; его подобрал корабль. Через месяц он сильно пополнел, потому что таскал сухари (вероятно, с изюмом) и ел их ночью под подушкой, — боялся, что еда закончится.
Спрашивается, кому нужно такое «накопление жирка»?
Да и вообще, где это видано, чтобы сейчас «мы» его накапливали? Где это сладкое «успокоение», на которое можно было бы согласиться, если бы оно было искренним, настоящим, «всамомделешним», а не как у нас. Вот уж действительно «ухи судаковой плеснули, да поганой водки штоф»! Только не очкастому студенту в заштопанном сюртуке, а тем другим, за кого ему, студенту этому, и было как раз обидно.
Второе. Автор статьи оказался в положение жителя острова Крит, утверждающего, что все жители острова Крит лжецы. Сам-де я заглядывал в Радищева, знаю, что такое Сэлинджер, и Петросяна не смотрел в жизни ни разу, только знаю, что это нечто ужасное! И «не то чтобы мне самому сильно нравится такая действительность», — признается сам автор. Так зачем лукавить?! Вот если бы это на самом деле был «крик души», вызов, перчатка! Но автор с большим удовольствием пишет тексты для РЖ (что само по себе очень хорошо), принимая активное участие если не в политике, то в общественной жизни и в интернет-коммуникации. И этот плевок в лицо «интеллигенции» остается всего лишь одной из причудливых вывертов авторской мысли. Но, как ни крути, а de facto его текст — апология мещанства, которое сам-то он и окрестил «быдлом», «тушей» и т.д.
Третье. Автор говорит: «Но, увы и ах, от досужего шепотка до революций и смен режимов ещё далековато. Ниспровергалка у вас, ребята, ещё не выросла, и даже почкой не набухла». Французский философ наших дней Жак Раньсер примерно по этому поводу очень верно заметил, что существует «политика» и отличное от него «политическое» (точно так же, как Ленин в «Что делать?» блестяще высказался, что, мол, есть политика и… политика). Согласно Рансьеру, политика — та область деятельности «групп», где можно достичь каких-то значимых результатов. Политическое же, с его точки зрения, — все то, что связано с «парламентской говорильней», пустословием, обещаниями и тайным путешествием к островам утопии. (Надо ли упоминать, что такое определение «политического» в корне отличается от рассуждений Карла Шмитта, Ханы Арендт и Клода Лефора? Но здесь это не суть важно.)
Итак, нужна ли эта самая «ниспровергалка»? Дело в том, что в России, как нигде, наверное, проявилась дихотомия «политики и политического», если говорить словами Рансьера. «Всенародные избранники» сколько угодно могут обсуждать вопросы государственной важности, строить планы, объявлять голодовки по пустякам и выпытывать друг у друга «на какие-то такие деньги ты себе такую дачу выстроил?», но это ничего не меняет в реальном status quo.
В фильме Мела Брукса «Всемирная история», между прочим, есть очень интересный момент, напоминающий сегодняшнее положение дел. В Римском Сенате председатель обращается к коллегам с вопросом: «Что, будем обсуждать проблему бедных, им ведь нужно жилище, чтобы перезимовать, или как обычно возьмем себе немного денег?» Депутаты пошушукиваются и через долю секунды объявляют приговор: «Мы решили: бедные перезимуют!». Бедные перезимуют… Утрировано и преувеличено, но по сути правдоподобно.
Так вот, функция «интеллигентов» состоит не в подготовке революции, в мятеже, в выборах в ГД или в «ниспровергаловке». Увольте и помилуйте! Их дело — политика, которая теперь и возможна только в газетах, в журналах, в ЖЖ, на презентациях и конференциях или еще где-нибудь. Когда Маркс махал шашкой? Он был политическим журналистом, и некогда ему было бегать с красным знаменем. И что, разве почивший более тридцати лет назад Лео Штраус ночами писал руководство к действию для сегодняшних американских «неоконов»?
Вот откуда действительно выходит истинная политика: из литературы, философии, журналистики, истории. Само собой, из выборов или опроса общественного мнения политика тоже выходит, но не везде и не всегда. Когда результат выборов известен заранее, когда мнение общества известно и без опроса, то о какой политике может идти речь?«Под клич "шумим, братец, шумим!" можно зажигательно провести вечер, но трудно изменить мир», — бросает автор. А кто его изменять-то хочет? Ведь попробуешь изменить, будешь при этом надеется на лучшее, а получится как всегда. Действительно одиннадцатый тезис «О Фейербахе» Марксом был сформулирован так: «Философы лишь различным образом объясняли мир, но дело заключается в том, чтобы изменить его». На это и Реймон Арон возмутился, что изменять он, мол, ничего не хочет совсем, а объяснять вот хочет. Иногда достаточно объяснять мир, чтобы однажды он вдруг изменился.
Какой общественный резонанс вызвало «Философическое письмо» Чаадаева, а ведь задумывалось оно только как «выстрел в темную ночь»? Чернышевский написал «Что делать?» уже в заточении, но оно возымело огромное влияние на его последователей и поклонников. А каким кумиром молодежи был Писарев, а ведь он только и шумел, да прокламировал «Бей налево, бей направо»! Может, и не нужны были ни Писарев, ни Чернышевский, ведь крепостным крестьянам так хорошо жилось без их вмешательства, горя просто не знали, но жирком они почему-то не обрастали. И Чернышевский, и Писарев пожертвовали многим ради идеализируемого ими народа, и за границу они не уезжали, как Герцен, Бакунин или Степняк-Кравчинский. Нет, не тот пример из общественной жизни России XIX столетия привел автор.
По большому счету, и сам текст, и автор оного могли бы стать прекрасной иллюстрацией к книге, написанной еще в 20-х годах XX века. Называлась она просто и незамысловато «Предательство интеллектуалов», а автором ее был французский интеллектуал и явный непредатель Жюльен Бенда, имя которого сегодняшнему читателю мало что говорит. Для Бенда существовало два мира: один возвышенный и идеальный, в котором обитают истинные интеллектуалы; другой реальный и, если угодно «низменный», населенный политиками и военными. Целью Бенда было указать интеллектуалам на их место в обществе и рассказать о том, как они должны вести себя в нем. Или представители этого немногочисленного класса действуют в соответствии с вечными ценностями истины и справедливости, и тогда они действительно являются интеллектуалами; или же они пренебрегают ими и тогда они — не интеллектуалы (даже в том случае, если они не смотрят Петросяна по телевидению и читают Сэлинджера).
Вовсе не будет преступлением поставить знак равенства между «интеллектуалами», «очкастыми интеллигентами» и «уникальными творческими дарованиями» (термины, которыми оперирует автор текста об «интересных временах»). В этом случае сопоставление с героями Бенда апологет мещанства вполне может счесть за комплимент, чем оно, между прочим, и является. Как почти что восемьдесят лет назад существовали интеллектуалы, способные к предательству, так существуют они и сегодня. Они — моралисты от реализма; они осознанно помещают себя в реальный мир, разделяют царящие в нем страсти и освящают их авторитетом разума. «Интересное время» само придет, подумайте, а нужно ли оно вам и надо ли к нему взывать? — предостерегают они. И суть в том, что автор не одинок в своих высказываниях, что под этим панегириком мещанству подписались бы многие «предатели». А об этом уже можно только сожалеть…
Дело вот в чем. Если такие вот «контр-интеллигенты» будут выращивать желтых канареек как у Маяковского, и пророчить подождать, не торопиться, ведь де через пять или пятнадцать лет "само придет", то, вероятно, оно и не придет вовсе. Останутся одни лишь предатели-интеллектуалы да «желтые канарейки». Но вернее так: оно-то, это «интересное время», в любом случае придет, только вот уже не будет «размазанного по стенке тушей мейнстрима очкастого интеллигента, которого охватывает экзистенциональный ужас — "чудище обло, огромно, стозевно"». И нельзя забывать, что чудище не только «обло, огромно, стозевно», оно еще и ох как «лаяй»! Хотя «лаяют», скорее, не представители «политического», а взывающие к разуму интеллигенты.
