АНП: Как вы оцениваете соглашение между Газпромом и E.ON-Ruhrgas? Означает ли это создание в России немецкой газовой концессии?
Юрий Шевцов: Очень логичное и рациональное соглашение, правда, немного запутанное, со сложной схемой работы. Пока не очень ясно, о чем собственно речь, т.к. в сообщениях о соглашении много странных неточностей. О каком газопроводе идет речь? Сообщается, что должен быть построен Северный Европейский Газопровод (СЕГ) с заявленной мощностью немного меньшей, чем первая очередь ямальского газопровода через Беларусь и Польшу и меньшей, чем озвучивалась со времени визита Б.Ельцина в Швецию, когда впервые всплыла тема СЕГ.
Тот СЕГ, о котором все прошедшие годы шла речь был предназначен для поставок газа в страны северной Европы и лишь частично — в северную Германию. Если речь идет об этом привычном СЕГ, то все понятно, существует известная договорная база на этот счет, пусть и не очень совершенная. Во всяком случае, вряд ли Швеция или Финляндия станут серьезно тормозить этот «старый» СЕГ. Если же о каком-то новом, ориентированном только на Германию, то мы можем смело сомневаться в реальности этого проекта. Во всяком случае отодвигать его реализацию на много лет: дипломатическая фаза его проработки будет вестись совершенно по новой и, наверняка, будет идти нелегко. Скорее всего, речь идет о «старом» СЕГ. «Старый» СЕГ — не конкурент ямальским газпроводам и газопроводам, которые проходят через Украину, т.к. ориентируется на те рынки, к которым «белорусские» или «украинские» трубы не ведут. Никакой диверсификации транзитных путей для российского газа в Европу не происходит. Происходит выход российского газа на относительно новый для него рынок.
Германская сторона, таким образом, выступает финансистом или кредитором нового газопровода. Немецкий капитал должен получить доступ к добыче газа на Ямале в объеме, если верны сообщения, сопоставимом с пропускной способностью СЕГ. Этот газ будет реализовываться в России, а российский газ по замещающей схеме отправляться в Германию. Но, почти наверняка, не по СЕГ, а — по белорусскому или украинскому «направлению». У России, как у многих сырьевых стран, — дефицит свободных инвестиционных ресурсов для сохранения сырьедобычи на имеющемся уровне, и тем более недостаток ресурсов — для наращивания сырьевого экспорта. Немецкие инвестиции — лишь часть необходимых внешних ресурсов, которые РФ должна привлечь в свой сырьевой сектор, чтобы выполнить Энергетическую стратегию. То есть в результате соглашения привлекается немецкий капитал непосредственно в газодобычу РФ, а объемы газового транзита по долгосрочным контрактам через Беларусь и Украину будут расти.
Газпром, получив доступ к части немецкого рынка, получил вместе с тем и доступ к новым инвестиционным проектам на территории Европы в энергетике или в иных секторах европейской экономики, где используется российское сырье. То есть переработка сырья будет и далее дрейфовать из России в Европу, а сама РФ, во всяком случае, газовый сектор РФ, будет специализироваться на добыче и поставке газа, а не на его переработке в самой России. Ничего особенно неожиданного не произошло. Россия и Европа продолжают наращивать экономическое сотрудничество на базе неэквивалентного обмена. Сейчас мы видим усиление влияния в РФ Германии и немецкого капитала, а также лишнюю предпосылку к усилению оттока капитала из РФ в перерабатывающую и энергетическую промышленность развитой Европы. Примерно таковы отношения стран Персидского залива и Европы. Арабские нефтедоллары тоже в значительной степени «крутятся» в Европе. Происходящее усиление транзитного значения Беларуси и Украины способствует экономическому росту Восточной Европы и европейской безопасности в этом сложном регионе. Россия получает еще один очень важный источник поступления прибылей и внешнего инвестора для получения доступа к не очень освоенному газовому рынку Северной Европы.
АПН: Какое влияние это решение окажет на взаимоотношения России с Европой и Германией?
Ю.Ш. Это соглашение, как и многие иные подобные соглашения с западными партнерами усиливают значение России как источника промышленного сырья и особенно энергоносителей для развитых стран планеты, прежде всего для стран Европейского Союза. ЕС становится заинтересован в стабильной и устойчивой России. Уходят в прошлое даже разговоры про заинтересованность Запада в расколе РФ на части, в выстраивании санитарного кордона между Европой и Россией и тому подобные страшилки. Поступления от продажи сырья позволяют России стабилизировать страну и начать устойчивый рост. Пусть это рост в основном за счет сырьевых секторов. Но и бюджетники, дотационные регионы теперь получают свою часть нефтегазового «пирога», внешний долг выплачивается, и никакие дефолты России больше не грозят. Это совсем неплохо на фоне, скажем, 90-х годов, когда мы видели развал в России едва ли ни всех политических и социальных структур.
Конечно, Россия, став сырьевым государством, перестает быть государством великим. Но вряд ли такую — «невеликую» — Россию можно назвать чьим-то протекторатом. Все-таки, в масштабе страны сохраняется и наращивается единая система власти, усиливается значение политического центра, происходит внутренняя политическая стабилизация. Слабая Россия — это еще далеко не протекторат. В мире много зависимых и слабых стран, далеко не все из них протектораты. Нам это немного психологически непривычно, но, согласитесь, есть разница между Афганистаном и Россией. Вот, Афганистан действительно близок к тому, чтобы его назвали протекторатом.
К тому же, следует иметь в виду, что Германия — не свободная от разного рода обязательств страна. Ее обязательства перед другими государствами и особенно специфика Германии как одного из «локомотивов» европейской интеграции не позволяют видеть в немецкой политике где бы то ни было отстаивания только немецких национальных интересов. Германия очень часто отстаивает не столько свои интересы, сколько интересы всего расширившегося ЕС.
АПН: Означает ли разрушение монополии Газпрома на добычу газа скорый приход в Россию и других влиятельных игроков, в частности — на нефтяной рынок?
Ю.Ш. Думаю, да. России не хватает инвестиционных ресурсов для строительства новых крупных трубопроводов и освоения новых месторождений. Если бы не было этой проблемы, а старые месторождения работали бы «вечно», то, наверное, можно было бы обойтись без иностранных инвестиций. Но в том-то и специфика сырьевых государств, что рано или поздно нефть и газ имеют особенность заканчиваться. А освоение новых месторождений требует очень значительных ресурсов, которых обычно не хватает. Кроме того, есть проблема отстаивания сырьезависимым Западом своих интересов на постсоветском пространстве. И не мытьем так катаньем, а интересы более сильной стороны — ЕС и США — обычно оказываются защищены…
Вряд ли можно предположить, что РФ сумеет сохранить полный контроль над среднеазиатскими нефтью и газом, которые вскоре в заметном количестве пойдут на экспорт. Политическое же влияние США, НАТО и ЕС в регионе Средней Азии растет столь быстро, что не верится в то, что это влияние не будет дополнено усилением позиций европейского и американского капитала как минимум на транзитных путях среднеазиатского сырья в Европу через территорию РФ.
Беседу вел Павел Святенков
