От редакции. В сознании большинства наших современников выражение «русское рок-движение» прочно ассоциируется с «перестройкой» и «демократическими преобразованиями» конца 1980-х. Тем более поразительно, что рок, как социальный, да и как чисто музыкальный, культурный феномен, и пал первой жертвой этих преобразований, исчезнув в волнах шоу-бизнеса где-то в конце 1989 под звуки ламбады и «Ласкового мая». Прокричав о необходимости «Перемен!», «русский рок» не дожил даже до распада Советского Союза. Шумные антикоммунистические манифестации в Москве весны 1991 года проходили под аккомпанемент «Охоты на волков» Высоцкого, но отнюдь не песен Бориса Гребенщикова или уже ушедшего к тому времени в лучший мир Виктора Цоя.
Эта ранняя смерть «русского рока» (да и многих, очень многих его творцов) представляет собой одну из любопытных исторических загадок. Возможно, распад «рок-движения» был не только преддверием, но и в определенной мере условием последующей социально-политической катастрофы.
У рок-движения 1980-х были свои идеологи, те, кто вполне сознательно стремились придать этому явлению общественный пафос. Многие из этих людей были связаны с полуподпольной рок-журналистикой. Один из них, автор рок-журналов «Зеркало» и «Ухо» и редактор «Ур лайта», Илья Смирнов в 1990-ые приобрел известность как довольно жесткий критик ельцинской России. Свои воспоминания и впечатления о рок-движении 1980-х он изложил в двух книгах «Время колокольчиков» и «Прекрасный дилетант» (посвященной Борису Гребенщикову). Нам было интересно узнать именно от него о том, чем стал и, главное, чем не смог стать «русский рок».
***
— В адрес участников русского рока начала 1980-х часто звучат упреки в участии в государственной катастрофе 1980-90-х. Как Вы считаете, справедливы ли эти обвинения?
— Несправедливы хронологически. Русский рок как самостоятельный жанр и творческое сообщество («движение») перестал существовать где-то на рубеже 1988–89 гг. Остатки влились в т.н. «шоу–бизнес» (иначе именуемый «попса» или «попсня»). Государственная катастрофа произошла позже. Конечно, кое-кто из бывших рок-музыкантов принял в ней посильное участие, именно в качестве «шоу – бизнеса» и на вторых ролях, на подпевках и подплясках (вокруг пресловутой коробки из-под ксерокса и других фетишей «Возрождения России»). Это их личное дело и личная вина. У каждого своя. Можно ли всех остальных скопом обвинять в том, что они не предвидели исторических последствий? Потому и не предвидели, что люди, а не боги. Кстати, даже Христос, судя по источникам, не предполагал, что из его проповеди вырастет инквизиция.
Другой вопрос — содержалось ли в песнях, в комментариях со сцены, в распространяемом на концертах самиздате нечто такое, что способствовало гниению и разрушению? Да, содержалось. Но это было разлито в общество, и рок (фольклорный по своей природе жанр) не мог не отражать общественных настроений. Не Майк с Цоем, а райкомовские чинуши на протяжении десятилетий превращали понятия «коммунизм», «патриотизм», «труд» и пр. в «самый короткий анекдот — из одного слова». Эти же мальчики-мажоры потом приватизировали государство. Неужто в этом виноваты Миша Науменко и Витя Цой?
Оригинально, как сказал бы поручик Ржевский.
Кстати, о цинизме и пошлятине. Каких-то крайностей можно было бы и в 1980-е годы избежать. Даже в полемическом запале. Даже в условиях фольклорной демократии. Мне до сих пор стыдно за некоторые песни (например, из репертуара группы "ДК"), за некоторые карикатуры в «Ур лайте». Но ведь и тогда фекальные экзерсисы приводили в восторг далеко не всех участников рок-движения. Юра Шевчук одного юмориста чуть не прибил.
В общем, есть хорошая поговорка: «дай мне Бог быть таким умным до, как моя жена после».
— Как Вы считаете, каков был социально-политический пафос русского рока в 1970–80-х годах? Можно ли назвать его левым, демократическим, патриотическим?
По пунктам.
В 70-е годы самобытный русский рок только формировался, пробиваясь из бытового обслуживания к служенью муз, поэтому о какой-то осознанной социальной позиции говорить рано. На коллективное бессознательное очень сильно влияли хиппи. В 80-е это влияние постепенно сошло на нет, как и сами «хипаны, хипаны, хипаны…».
Для 80-х годов («Время колокольчиков») определение «демократический» ближе всего к истине. Само рок-движение (подпольные концерты, магнитофонный самиздат, ремесленное производство аппаратуры и инструментов) — интересный опыт общественной самоорганизации снизу.
Слово «патриотизм» употреблялось редко, но напоминаю, что в 1970-е годы даже на сельских танцплощадках старались петь по-английски, а в 1980-е из зала кричали: «По-русски давай!»
«На удивленье всему миру над нашей северной Пальмирой взойдёт звездою русский рок» (ДДТ, 1983).
Левым до перестройки было практически всё живое, что пело, говорило, писало книги, снимало кино, учило детей в школах: разнообразие мнений в пределах «социалистического выбора».
А политике (то есть вопросу о власти) рок-движение не уделяло большого внимания.
— Гребенщиков сказал однажды западным рок-музыкантам: "Вы боролись с религией, мы — с государством!". Как Вы считаете, справедливо ли это утверждение?
— Цитата мне незнакома, но сказано красиво. На то он и поэт. Боюсь только, что Гребенщиков тоже боролся с религией — той специфической, которую навязывали молодёжи через райкомы и смотры-конкурсы комсомольской песни. А чтобы всерьёз комментировать подобные афоризмы, нужны строгие и однозначные определения: что мы понимаем под «религией»? Что — под «государством»? Иначе начинаются бессмысленные споры о словах.
— Какова была роль подпольной рок-журналистики в отечественном рок-движении?
— Примерно такая же роль, как у журнала «Театр» в истории отечественного театра. Механизм обратной связи. Показательно, что первыми его необходимость осознали сами музыканты — организатором питерского журнала «Рокси» (1977) стал процитированный выше лидер «Аквариума». Московская модель («Зеркало» — «Ухо» — «Урлайт») возникла много позже, в 1981-ом, как приложение к стенгазете МИФИ. Я не собираюсь идеализировать эти издания (как и саму рок-музыку). Но не секрет, что в средневековой отрасли самиздата («скопируй и передай знакомым») работал целый ряд профессиональных авторов, включая музыкантов: некоторые, отложив гитару (скрипку, клавишные, нужное подчеркнуть), неплохо изъяснялись в прозе. Даже рисовали иллюстрации к статьям.
Всё познается в сравнении. С чем сравнивать? Журнал «Химия и жизнь» был лучше «Урлайта». Только рок-музыкой не занимался. А если сравнивать с тем, что публиковалось о рок-музыке в комсомольских газетёнках или в литературных журналах «патриотического» направления, а потом в журнале «Fool girl» или в заумной «культурологии» — тогда у ветеранов подпольной журналистики есть все основания возгордиться. Хотя делать этого не следует: грех.
— В какой мере участие в рок-движении 1980-х годов оказало влияние на Ваши нынешние политические убеждения и творческую деятельность в целом?
— Научился жить на диете из ржаного хлеба и перловой крупы — это когда зарплата накрывалась концертом, отменённым за полчаса до начала.
— Что Вы можете сказать по поводу нынешнего состояния рок-музыки в России?
— Ничего — за отсутствием предмета.
