О нашей правозащите

В финальный этап своего развития вступает драма, где в одном из актов выступил знаменитый доцент Рыбников, разоблачивший подрывную сущность свободы. Напомню, речь идет о нелепом преследовании правозащитной организации за надпись «Свободу не дают, ее берут».

«Завтра, 17 сентября будет судебное разбирательство. Если требование прокуратуры будет удовлетворено, то - ВПЕРВЫЕ по обвинению в экстремистской деятельности закроют правозащитную организацию».

Правозащитники просят о всемерной публичной поддержке Новороссийского комитета прав человека (кросспост, письма, звонки и т.д.) Вся необходимая информация и подборка материалов по этому делу – по ссылке http://marchenk.livejournal.com/189293.html

Сомневаюсь, правда, что это даст какой-то эффект. Реноме отечественного правозащитного движения таково, что на серьезную массовую поддержку оно рассчитывать не может. Каждый второй (примерно) правозащитник пишет доносы на политических оппонентов или участвует в формировании истеричного антирусского фона в СМИ. Это те же Рыбниковы, только более организованные и опасные для простых граждан. Типичный пример - Центр СОВА, детище Московской Хельсинкской Группы. Не поленитесь пройти по ссылке и посмотрите, что понимают эти люди под «правозащитной деятельностью».

Собственно, деятельность Центра сводится к трем направлениям:

1) Борьба с русским национализмом. Именно с русским, а не с «вообще». Это видно не только по сумме представленных материалов, но и заявляется прямо в изданной ими книге: «В России представлены организации этнонационалистов, выступающих от лица разных этносов, но русские этнонационалисты играют несравненно более существенную роль в федеральном масштабе, чем другие. Поэтому мы ограничиваемся именно организациями русских этнонационалистов». По логике авторов, включенные ими в книгу мелкие группки, мало кому известные за пределами ЖЖ, важны в «федеральном масштабе», а такие влиятельные мега-организации, как «Российский Конгресс Народов Кавказа», имеющие свой оперативный штаб и молодежные подразделения, – это так, детские игры.

2) Дискредитация русских как варваров, садистов, фашистов в англоязычных публикациях и отчетах, предназначенных для зарубежной аудитории.

3) Защита любых экстремистов, кроме русских, от «неправомерного антиэкстремизма». Русские, напротив, снисхождения не вызывают, тут они придерживаются принципа «лучше посадить 10 невиновных, чем отпустить одного виновного». Истинное лицо, а точнее рыло, а точнее харю Центра СОВА можно увидеть в публикации его директора Александра Верховского, посвященной знаменитому «делу о фонаре». Вышинский отдыхает. А Рыбников по сравнению с этим монстром – образец гуманности и порядочности:

«Повторюсь, нельзя совсем исключить, что Иван Белоусов не закладывал взрывчатку на Манежной, что это промах или злоупотребление следствия и ошибка суда. Это бывает. Но все-таки обстоятельства дела не дают никаких оснований полагать, что речь идет об «интеллигентном и добродушном студенте», ставшем жертвой карательной машины. Между тем, статьи в его защиту, написанные уважаемой мною Зоей Световой, выдержаны именно в этом ключе. 22-летние студенты называются не иначе, как «дети», «ребята» или хотя бы люди, не имеющие политических убеждений. Между тем, часть из них участвовала в «русских маршах», в том числе в 2006 году, когда это неотвратимо вело к столкновению с милицией, и такое поведение явно предполагает достаточно выраженную приверженность националистическим взглядам.

И чтобы уж совсем расставить точки над i. Неонацист не обязательно является преступником, а если является, то мог не совершать данного конкретного преступления, и его тоже надо защищать. Адвокат или мама неонациста должны говорить всем, кто готов слушать, какой он милый мальчик, который не обидит и мухи. Адвокату и маме можно и даже положено так себя вести, но так не должны себя вести журналисты или правозащитники. И это, конечно, относится далеко не только к делу Белоусова. Не берусь давать советы журналисту. Но правозащитник должен исходить не только и не столько из интересов конкретного обвиняемого, оставляя эту роль адвокату и маме. Правозащитник, по моему убеждению, должен учитывать всю совокупность нарушаемых или поставленных под угрозу в этом деле прав человека. И тогда, с учетом всего изложенного выше, баланс будет отнюдь не в пользу активиста опаснейшей неонацистской группировки.»

Т.е. неважно, виновен человек или нет, презумпцию невиновности – в корзину. «Отметился парень как националист – значит, будем убивать».

Дядя, по-видимому, спутал понятие «правозащитник» с понятиями «палач», «вертухай» или «член сталинской Тройки». И таких там – вагон. Не обижайтесь после этого, что люди вам не сочувствуют и считают вас врагами.

Так вот, возвращаясь к нашему любимому доценту Рыбникову. Если жертв Рыбникова защищают вот такие вот персонажи, то невольно возникает симпатия к бедному доценту.

Если Рыбникова завтра попросят написать разгромное заключение по Центру СОВА, то, пожалуй, надо будет перед ним извиниться и оказать всемерную поддержку.