10 октября в России в семидесяти семи регионах прошли муниципальные выборы. При других обстоятельствах я бы, наверное, не обратил на них особенного внимания — ведь всем в стране прекрасно известно, кого и с использованием каких способов в подавляющем числе случаев на них, с позволения сказать, «избирают».
В Дагестане, например, откуда я происхожу родом, как, впрочем и во многих других северокавказских республиках, процедура голосования давно уже стала притчей во языцех — вспомним хотя бы пресловутые 102 % голосов, будто бы отданных за Владимира Путина в Чечне в марте 2004 г.
Что же касается местных, муниципальных выборов, то наблюдать из года в год за сражениями феодалов и феодальчиков районного масштаба не просто неинтересно, но ещё и неприятно. Ведь под прикрытием избирательного процесса уже полтора десятка лет в том же Дагестане происходили и происходят средневековые по своей сути процессы: множество мелких и средних феодалов при помощи своих дружин (родственных кланов и вооружённых формирований) сражаются друг с другом за угодья (то есть, посты глав сельских и районных администраций), с которых в последствие и собираются кормиться. Нечто подобное происходило когда-то в средневековой Европе — всевозможные герцоги, графы, маркизы, бароны и просто бандитствующие рыцари яростно дрались между собой, деля феодальные владения и беспощадно грабя при этом мирное население. Та отдалённая эпоха всесилия феодалов, которые даже короля — формального главу государства — считали всего лишь первым среди равных, вошла в учебники истории под названием «периода феодальной раздробленности» и осталась в человеческой памяти едва ли не самой тёмной страницей эпохи Средневековья.
Когда-то нам казалось, что все эти дикости остались в далёком прошлом, и узнать о них мы можем только лишь из исторических сочинений. Однако сам ход новейшей истории нашей страны убедительно доказал, что, оказывается, исторический и социальный регресс возможен, да ещё какой! За постперестроечные годы мы из социализма провалились в пучину махровых феодальных отношений, причём даже с элементами работорговли и рабовладения (вспомним хотя бы дудаевско-масхадовскую Чечню и современные махачкалинские кирпичные заводы). Но что самое отвратное — всё это неосредневековье тщательно драпируется под современность с её общественно-политическими институтами вроде Общественной палаты, призванной имитировать гражданское общество, да всевозможных выборов.
О том, что институт выборов в современной России не только деградировал, но и сильно скомпрометировал даже само понятие о них, я в своё время имел возможность напрямую заявить председателю Центральной избирательной комиссии РФ Владимиру Чурову во время его встречи со студентами Санкт-Петербургского государственного университета 6 апреля 2010 г. Тогда, напомню, группа национал-большевиков, в которую входил и я, растянула в зале растяжку, содержащую резко критическое высказывание в адрес ЦИКа, и попыталась вручить господину Чурову петицию, в которой говорилось о том, что выборы в нашей стране всё больше напоминают откровенный фарс.
Надо отдать председателю Центризбиркома должное — в отличие от большинства чиновников он повёл себя в этой ситуации интеллигентно и корректно: вместо вызова усиленного наряда милиции и сотрудников центра «Э» пригласил нас — «представителей несистемной оппозиции», как он выразился, к дискуссии в «цивилизованных рамках». О ходе той дискуссии, в которой я привёл Владимиру Евгеньевичу вопиющие примеры нарушения избирательного законодательства в Дагестане, прочесть подробнее можно здесь.
Внимательно выслушав мой краткий и эмоциональный рассказ о вакханалии, учинённой на выборах мэра Дербента в октябре прошлого года (тогда, напомню, в пользу провластного кандидата совершались массовые нарушения, а избирателей со многих участков милиция прогоняла выстрелами над головой), Чуров заверил меня, равно как и всех присутствующих, что следующие муниципальные выборы в самом южном регионе стране пройдут без нарушений. А когда я громко выразил в этом своё сомнение, пообещал пригласить меня туда лично — дабы я сам мог убедиться, как там на деле соблюдается избирательное законодательство.
Чуров своё слово сдержал — и не просто пригласил меня в Дагестан наблюдать за ходом выборов в печально знаменитом на всю страну Дербенте, но и фактически включил в состав наблюдательной комиссии ЦИКа, которая, помимо самого Владимира Чурова, включала его первого заместителя и многих работников аппарата.
Безусловно, подобный поступок делает чиновнику столь высокого ранга честь: мне вообще-то сложно припомнить, чтобы по отношению к оппозиционному журналисту, да ещё участнику направленной против деятельности ЦИК акции прямого действия была продемонстрирована столь высокая степень открытости. На мой взгляд, именно так и должны отвечать чиновники на критику, в том числе и весьма резкую, которая исходит со стороны независимых общественных сил. Видимо, некоторая либерализация политического режима в стране при правлении президента Медведева всё-таки происходит — нечто подобное при Путине представить себе было попросту невозможно. Тогда фактически любой диалог между руководством страны и оппозицией был исключён изначально, а на любое протестное выступление власть отвечала дубинками ОМОНа и услужливо возбуждаемыми прокуратурой уголовными статьями.
Однако сейчас политический климат несколько изменился, и уже сначала Дмитрий Медведев даёт поручение своему аппарату встретиться с известным оппозиционным публицистом Максимом Калашниковым и рассмотреть по существу его предложения по модернизации, а затем председатель ЦИК Владимир Чуров выказывает готовность допустить представителя «несистемной оппозиции» в состав собственной комиссии за наблюдением хода муниципальных выборов в фактически воюющем регионе страны, откуда уже который год постоянно поступают сведения о массовых и вопиющих нарушениях.
Честно говоря, любопытно было в течение суток, на протяжении которых я неотрывно присутствовал в рядах прилетевших в Дагестан высоких гостей, наблюдать окружающую нас действительность по ту сторону бронированного стекла, то есть из окон кортежа с мигалками и из-за могучих спин вооружённой охраны.
Для журналиста, пишущего о действующей власти в критическом ключе, подобный разовый опыт весьма полезен — ведь предмет своей критики стоит знать и понимать не только снаружи, но и изнутри. Тем более, что там, за бронированными стёклами, в роскошных загородных резиденциях, охраняемые автоматчиками, они становятся гораздо более откровенными и понятными, нежели где-нибудь в студиях официозных телеканалов.
Так, на праздничном ужине в честь приезда в Дагестан Владимира Чурова и его свиты я с немалым удивлением выслушал из уст председателя Народного Собрания республики Николая Алчиева длинную тираду о том, что, оказывается, это не чиновники и не «распильщики» дотационного бюджета всех мастей массово застраивают трёхэтажными виллами дагестанские города и веси, а простые труженики, народ. Он, по мнению господина Алчиева, оказывается, из года в год только и делает, что повышает своё благосостояние, да такими темпами, что в горных сёлах не осталось уже ни одной сакли — сплошь виллы да дворцы! Моё замечание о том, что, например, моя мать — кандидат наук, доцент и преподаватель Дагестанского госуниверситета, которую с полным правом можно отнести к категории тех самых простых тружеников, на свою более чем скромную зарплату не может построить не то что трёхэтажную виллу, но даже одноэтажный саманный домик, вызвало у председателя парламента неожиданную реакцию.
— А вы знаете, как зато живут другие преподаватели? Вы знаете, какие у них есть дома? — спросил он вдруг.
— И что, всё это исключительно на зарплату? — парировал я, в свою очередь.
Окружающим чиновникам подобный оборот дискуссии пришёлся не по нраву, и мне усиленно принялись напоминать, что вступать в полемику с произносящим тост (который Алчиев на самом деле вовсе не произносил) в Дагестане-де не принято. Интересно, а вводить в заблуждение его гостей относительного реального уровня дохода местного населения принято — так, что ли, надо это понимать?!
День выборов начался для членов ЦИКовской комиссии рано — господин Чуров решил лично присутствовать при открытии избирательных участков, а затем объехать все 36 УИК Дербента.
Безусловно, подобная профессиональная добросовестность председателя ЦИК похвальна, но реального смысла в подобной инспекции именно Дербента я не увидел.
Во-первых, если уж на то пошло, то мощный десант там надо было высаживать не сейчас, а год назад — можно подумать, что в Москве не знали о готовящихся массовых нарушениях!
Во-вторых, за год политическая обстановка и в Дербенте, и в самом Дагестане сильно изменилась, значительная часть прошлой управленческой команды из власти ушла вместе с бывшим президентом республики Муху Алиевым, поэтому на сей раз выдвинувший свою кандидатуру на пост главы администрации городского округа «Дербент» Имам Яралиев реальных конкурентов не имел.
В-третьих, в республике накануне голосования ожидалось появление новых горячих точек — и поступившая днём 10 октября информация о стрельбе в селе Хаджалмахи Левашинского района, где выборы переросли сначала в массовую драку, а затем и в перестрелку с убитыми, ранеными и 4,5 тысячами похищенных с участков бюллетеней, это лишний раз подтвердила. Полагаю, что там присутствие руководства ЦИКа было бы гораздо более полезным и необходимым, чем в Дербенте.
Однако Владимир Чуров с восьми утра и до половины третьего дня педантично инспектировал избирательные участки в самом южном городе страны, которые встречали его не только подобострастными улыбками членов УИК, но даже выступлениями детских ансамблей и исполнителей национальной музыки. Особенно неприятно в своей гротескности смотрелось действо на участке № 7, где, очевидно, приведённая заранее толпа избирателей с паспортами в руках недвижно стояла возле входа в УИК, терпеливо дожидаясь кортежа. Однако стоило только Владимиру Чурову выйти из машины, как эти страждущие выразить свою гражданскую позицию, словно по команде, толкая друг друга, ринулись голосовать на участок, что не могло не вызвать откровенно ироничных улыбок у работников ЦИКа.
Реальная же явка в Дербенте была не просто низкая, а очень низкая. Практически на всех участках, за исключением тех, где «реалити-шоу» готовилось заранее, с трудом можно было встретить одного-двух голосующих. Объезжая вместе с Чуровым участки, я интересовался количеством пришедших на выборы на каждом из них. И по ответам председателей комиссий получалось, что к 14:30 дня, то есть к моменту окончания инспектирования, средняя явка в городе составила едва ли 15 % от общего числа избирателей. По всей видимости, это и есть близкий к реальному показатель гражданской активности жителей города.
Примерно такая же картина наблюдалась и в столице республики Махачкале, где выбирали не только мэра, но и депутатов городского собрания. По свидетельству многочисленных очевидцев, весь день 10 октября избирательные участки там простояли совершенно пустыми. Причём явка была настолько низкой, что, по сведениям из осведомлённых источников, едва ли не все местные чиновники получили от руководства строгое указание — привести на выборы минимум по тридцать человек своих родственников и друзей каждый. Не повезло в этот день чиновной родне — с самого утра их начали доставать звонками с настойчивыми просьбами всё же придти на участки и исполнить гражданский долг.
Что самое характерное, работники ЦИКа всё прекрасно понимали. И в откровенных разговорах со мной этого понимания и не скрывали.
«Да всё равно они после нашего отъезда нарисуют нужные цифры, — откровенно сказал мне один из московских гостей. — Мы здесь только лишь для того, чтобы постараться свести нарушения к минимуму».
Об этом же в ТИКе Дербента говорил и Владимир Чуров. «Больше 50 % явки быть здесь не может»,- бросил он местным работникам, едва только услыхал их «оптимистичные» прогнозы насчёт «минимум 70 %». Не послушались, как оказалось впоследствии.
Как я понял из своего общения с московскими гостями республики, они не только насчёт ситуации с выборами всё прекрасно понимают. Они и вообще о том, что реально происходит в стране, осведомлены не хуже нас — оппозиционеров, уже почти два десятка лет кричащих на всех площадях о том, что Россия летит в пропасть. Многие из них это тоже отчётливо понимают и с доводами оппозиции в кулуарах по большей части соглашаются. Но дело-то в том, что выстроенная в стране властная система — пресловутая «вертикаль власти» — по своей природе такова, что принципиальной модернизации изнутри она, видимо, уже не подлежит. Говорить в кулуарах чиновники, в том числе и высокого ранга, могут много и откровенно, но начать реально и повсеместно бороться за изменение страны к лучшему они в массе не способны. Причём это я не собственно о работниках ЦИКа говорю, а вообще о чиновном корпусе России, заскорузлая махина которого и является одним из главных тормозов на пути реальной модернизации и развития страны.
Почему так? Да всё, в общем-то, банально и пошло — потому, что они очень дорожат своим привилегированным положением, позволяющим получать огромные по сравнению с остальной массой рядовых граждан зарплаты, ездить на кортежах с мигалками, размещаться в роскошных резиденциях, в которых к обеду на стол подаётся чёрная икра, пристраивать детей на учёбу в заграничные вузы, «пилить» и «осваивать» бюджетные деньги, не забывая получать при этом всевозможные откаты — ведь всем этим они обязаны именно существующему строю. Потому и дорожат им, и ценят его, несмотря ни на что, как гарант своей сытой и благостной жизни. Мировая история ещё не знала примеров, чтобы целый класс (подчёркиваю — именно класс, а не его отдельные представители!) добровольно отказался от своих привилегий ради весьма абстрактно для него звучащих слов вроде «национальных интересов», «государственной необходимости», «патриотизма» и т.д. Личный, коммерческий, реально осязаемый интерес — это да, это подавляющее большинство чиновников, особенно высокопоставленных, хорошо усвоили, а вот государственный, национальный — извините, это нечто из мира абстракций. С некоторых пор, получив из Кремля отмашку, долго и красноречиво распинаться об этом по телевизору — это пожалуйста, на это всегда готовы. Но не более.
Кстати, такой же абстракцией на деле оказались для дербентских избиркомовцев пожелания председателя ЦИКа насчёт допустимого порога явки. Равно как, впрочем, и многие другие указания-рекомендации высших российских чиновников дагестанским — последние на них, изображая показное рвение и активность, втихаря откровенно плюют. И отнюдь не только по вопросам выборов. Позвонив утром 11 октября в тамошнюю избирательную комиссию, я немало подивился сообщённым мне бодрым голосом итоговым данным: «Явка избирателей на выборах в Дербенте составила 78 %». Во как, даже не 50, а целых 78 %! А почему, кстати, так скромно, почему не все 99 %?! Господа из ТИК Дербента хотят нас уверить, что избиратель вдруг, не понятно почему, массово бросился голосовать не с утра и даже не днём, а именно в воскресенье вечером? Для того, кто действительно был в тот день в Дербенте и реальную картину наблюдал собственными глазами, подобные данные представляются чем-то из области ненаучной фантастики.
В общем, «не верю!», как восклицал Станиславский.
При подобных результатах по явке стоит ли ожидать чего-то иного, как не 96 % голосов в поддержку Имама Яралиева, которые, в конце концов, и были официально объявлены.
Теперь становится понятным, почему руководство Дагестанского избиркома столь яростно воспротивилось использованию на выборах в республике электронных урн и комплекса обработки избирательных бюллетеней (КОИБов), которые заметно усложняют задачу фальсификаторам. Ведь это именно они, несмотря на настойчивые рекомендации ЦИКа РФ, категорически не хотели пользоваться техническими новшествами — мол, «в Дагестане к ним пока ещё не готовы».
«Просто в таком случае реальные данные будут сильно расходится с желательными и ожидаемыми», — откровенно говорили работники чуровского аппарата.
Действительно, электроника — вещь точная. И с ней чудесным образом превратить 15 % в целых 78 было бы несколько сложнее. Ведь местные кадры изощряться и напрягать мозги не слишком любят.
