Однажды сэр Альфред Хичкок сморозил: «Актеры — это скоты». Его, естественно, осудили «приличные люди», и он сделал вынужденную оговорку: «Я хотел сказать, с актерами следует обращаться, как со скотом».
В июне 1995-го почти то же самое на «Радио 101» в моей передаче сказал Курехин: «Музыканты — это скоты». Правда, через год его не стало, и теперь он сможет повторить свой приговор разве что на спиритическом сеансе. Разумеется, любвеобильное большинство с этим не согласится. Вот уже четвертое десятилетие оно видит в своих любимцах кого угодно — мудрецов, мучеников, муравьедов, только не самодовольных, угрюмых тупиц.
Сегодня мало кто одобрит реплику Дина Мартина: «Ненавижу ребят, которые поют серьезно». Американские леваки мечтали вывести гибрид Элвиса и Че Гевары. Нас устраивает симбиоз Дино и Вышинского: «Поёшь серьезно? Пой под пыткой».
А в основном исполняют и слушают серьезные люди. Достаточно взглянуть на дам эпохи 1970-х. Приталенный джинсовый жакет, строго по центру — прямой пробор, изможденные лица. Такие непременно должны откликаться на имена Фелицата или Мелисента и с каменным лицом щипками костлявых пальцев наигрывать «Под небом голубым…». Их дети точно такие же, часто внешне, всегда внутренне. Сектанты «русского рока» идут по жизни с изможденными лицами скопцов.
Любители местного рока были зачаты под песни Булата и под жужжание радиоглушителей (наверняка именно отсюда у них мазохистская любовь к авангарду). Чтобы «не позорить предков», понадобилась объединяющая, не уличающая в неполноценности, музыка, желательно собственного сочинения. Мобилизация и перевооружение проходили под чтение «Трудно быть Б-г-ом», под скулеж Кайдановского и Солоницына, под «варкалось, хлипкие шорьки…» и т. д.
Когда изучаешь историю московско-питерских дегенеративных «хороших семейств», то в глаза бросается отсутствие, казалось бы, естественной «промежности» (generation gap), т. е. «трещины» между поколениями. Не зияет! Вместо нее совершенно гладкое и от этого еще более противное место.
Существуют семьи, где уже четвертое поколение умеет бесплатно проходить в метро. И если случалось упрекнуть в такой жадности какую-нибудь хипповую мамашу, в ответ звучало: «А ты бы хотел, чтобы мы все бесплатно прошли… в газовую камеру?!». Трещина между поколениями заросла, по-прежнему продолжают рождаться младенцы в береточках и маечках, разница только в рисунке. И слушают, и читают они в точности то, что осваивали их деды и бабки. (Тема деликатная, как и любая тема на тему «не тронь… запахнет»)
Надоели Стругацкие — у них есть Мамлеев. Заказывали «сатанизм» для инвалидов пятой графы? Получайте. New! Improved! Прямо от бабушки Гитле-Фрейды. Как говорил бывший цензор газеты «Правда», Аркадий: «Он — ваш. Несите домой, и наслаждайтесь» Гомофашизм? Пожалуйста! Озорника вызывали?!
В богатых, дизайнерских домах до сих пор хранят, берегут, не стесняются показывать гостям на глазах у падчерицы старые номера «Студенческого меридиана», «Ровесника». В этой связи вспоминается хохма прошлых лет, понятная, правда, теперь далеко не всем: «Уверял, что любит Captain Beefheart, но треску покупал исключительно в рыбном отделе — по госцене». Все по дешевке — девиз паразитов тогдашних и нынешних, в брежневском СССР и в путинской России. И если денди уместно напомнить — «не пей с кем попало», то этих гадов воспитывали под гипнотическое шипение: «кого попало не угощай, книга — лучший подарок».
Существует четыре градуса дегенерации. Первый — право «наций» на самоопределение. Стоит возникнуть очередной «стране негодяев», и тут же появляется свой петрушка с гитарой, кривляется и требует «перемен».
В такие моменты истории и наполняются стадионы гарри каспаровыми, аплодирующими бывшим кочегарам, — вот, что такое «русский рок».
Мы, живущие здесь и сейчас, являемся свидетелями второго градуса дегенерации, органично вытекающего из первого, — права психов на самовыражение.
Раньше говорили — избалованный, назойливый идиот. Теперь это — «гиперактивный ребенок». Раньше были дауны — теперь это «необычные дети». Хармс, и все такое. Поскольку два последних градуса связаны исключительно с половыми извращениями и реализуются у нас на глазах, мы не будем здесь о них говорить, хотя и это плоть от плоти эпохи Поздней Империи и тем паче перестройки. Эта «славная страница» отечественной «культурки» еще дождется своего Нестора и своих авторов на АПН.
Надо было дождаться внуков, заглянуть в колыбель, когда у «минестрелей-галерейщиков» ожеребятся «беременные кони» (намек на названия альбомов их любимых исполнителей), чтобы увидеть хороводы культурологов над этим «младенчиком». Этими хороводами и заканчивается поиск «особого пути», право на который не оспаривает ни один политолог, хлебнувший виски в заокеанских кампусах, но ничего хорошего оттуда так и не вынесший. Какой бы головной убор не носили ценители этих звуков, святыни у них одинаковы, а значит, и гнев, «праведный» гнев в адрес тех, кто глумился над ними от «зависти и бессилия».
Надо ли исправлять «ошибки природы»? Стоит ли реагировать на фокусы «необычных детей»? Полемизировать с лютневыми струнами? Давать советы уже четвертому поколению «меридианов» и «ровесников»?
Да — если вы хотите, чтобы они еще что-нибудь испакостили! Возьмем стиль кантри: в их понимании — это самая противная смесь из «Smokey» и Жанны Бичевской, от которой у вас волосы сами соберутся в хвостик на резиночке. Первая мысль: такое может нравиться только ближайшим в дражайшем. Которых поразительно много, вопреки вымыслам фантаста Солженицына, развязавшего язык бесстыжим лжецам республиканского масштаба.
Не нами подмечено: какие «фа», такие и «антифа», какие «шахиды», такие и «хасиды», какой рок… Да какой там рок. Рок это — в старой Америке, еще не оскверненной эмигрантом Савенко и администрациями Картера и Клинтона.
Это солидно, благородно, внушительно. Это, как выражались спекулянты дисками «дорогие пироги, командир».
Русский рок — это и Диснейленд, и детская железная дорога. Нудистский пляж на острове доктора Моро. И старые, старые струны кожаной лютни. А если кто-то бросит нам в лицо гневное: «Будь ты проклят, Менгеле!», надо улыбнуться ему так, чтобы он смущенно вымолвил: «извините, обознался».
Зачем оспаривать, критиковать… Сказано: иди и смотри. Стой и любуйся. Смеется тот, кто смеется сардонически. Не лишай себя удовольствия. Примерно такими словами оправдывает свой садизм в фильме «Тройная проверка» Ахмед — неповторимый Гурген Тонунц.
