Через много лет обязательно будут изучать историю правоохранительных органов Татарстана в начале XXI века, и будущим поколениям историков будет очень интересно узнать, как проходила их работа. Историкам понадобятся исторические источники, и личные воспоминания людей, которые столкнулись с ними в своей жизни, как раз могут быть таким кладезем фактуры. Особенно интересно будет изучать, как в Татарстане заводили уголовные дела на тех, кто является ученым-гуманитарием, изучает этнорелигиозную ситуацию в регионе, анализирует проблемы в национально-конфессиональной сфере, а потом их подозревают как экстремистов. Например, в Татарстане был случай с ныне покойным выдающимся ученым, профессором, доктором социологических наук Александром Салагаевым (1952-2014), которого не за долго до смерти признали экстремистом. Салагаев не оставил письменных воспоминаний, мы только с его уст помним об этом. Поэтому поскольку сейчас я нахожусь в положении подозреваемого, то очень интересно оставить воспоминания о том, как протекают мои злоключения, чтобы в будущем историки могли оценить как это все происходило в период правления Рустама Минниханова в Татарстане.
19 февраля 2016 года, состоялся допрос меня как подозреваемого у зам. руководителя первого отдела по особо важным делам Следственного управления Следственного Комитета РФ по Республике Татарстан (СУ СК РФ по РТ), полковника юстиции Алексея Андрушкевича в присутствии моего адвоката.
Напомню, что после того, как глава МВД РФ по Татарстану Артем Хохорин еще в декабре 2015 года, давая интервью казанской интернет-газете «Бизнес Онлайн», заранее анонсировал мое будущее уголовное преследование, 8 февраля 2016 года было заведено уголовное дело: я подозреваюсь в совершении преступления по пункту «б» ч. 2 ст. 282 УК РФ «Возбуждение ненависти и вражды… с использованием своего служебного положения»; в моем случае служебное положение как эксперта. На мой взгляд, реальная причина уголовного преследования – политический заказ: после начала российско-турецкого конфликта турецкое лобби в Татарстане было очень обеспокоено тем, что многие обратили внимание на масштаб влияния Анкары в Татарстане за последние четверть века, а эта тема находила отражение в моих публикациях.
Вначале мне следователь сообщил, что он направляет материалы по моему уголовному делу на комплексную экспертизу в НП «Южный экспертный центр» (http://south-expert.ru/) в Волгоград. Очень надеюсь, что эксперты этого центра будут объективны и беспристрастны, изучая материалы моего дела. Все-таки Волгоград – это город, где еще не так давно были страшные теракты, устроенные ваххабитами. Я комментировал как эксперт эту проблему тогда, ведь проблема ваххабизма она является реальной не только для Татарстана, но и для всего Поволжья, а если смотреть и шире - и для всей страны тоже.
Какие же материалы направляются на экспертизу в Волгоград? Помимо распечаток скриншотов публикаций и фотографий на моей странице «Вконтакте» и статей в Интернете, протоколов исследования предметов и документов, изъятых при обыске (ноутбук, флешка, сотовый телефон, 3 блокнота с конспектами и телефонами, документы из моего научного архива и др.), а также заключения специалистов, делавших лингвистическое и психологическое исследования, что и послужило поводом возбудить уголовное дело (о том, какие в КФУ теперь работают психологи, можно прочитать вот тут: http://www.apn.ru/publications/article34708.htm ; это просто жесть!), по непонятным мне причинам был приложен протокол допроса свидетеля Наиля Набиуллина, лидера Союза татарской молодежи «Азатлык».
Последнее меня особенно удивило: разве можно на экспертизу посылать в качестве одного из материалов протокол допроса твоего оппонента (Союз татарской молодежи «Азатлык» как организация никогда не скрывала своих антироссийских взглядов и базировалась на национал-сепаратизме)? Ведь нетрудно догадаться, как лично ко мне относится ее лидер, зная мои пророссийские взгляды. Его вызвали на допрос, взяли с него свидетельские показания и их приложили к материалам, посылаемым на экспертизу. Я естественно написал ходатайство о том, чтобы допрос Наиля Набиуллина исключили из перечня материалов на экспертизу и если уж на то пошло, то взяли протокол моего допроса, который был проведен со мной в этот день. Там ведь я объясняю всю свою научно-исследовательскую деятельность, отвечаю на вопросы, почему я на своей странице «Вконтакте» публиковал ссылки на статьи про деятельность ваххабитов и сепаратистов в Татарстане, турецкого лобби в регионе, про отъезды жителей Татарстана в ИГИЛ, положении нетитульного населения в Татарстане, анализировал национальную и религиозную политику в Татарстане. Следователь это ходатайство принял нехотя и дал понять, что напишет мне письменный отказ его принимать (формально он имеет такое право).
Как выяснилось, правоохранительные органы Татарстана вскрыли всю мою переписку «Вконтакте». Я состою как пользовать «Вконтакте» где-то с 2007 года. Как сообщил следователь, в их распоряжении 9 тысяч страниц моей личной переписки. Он даже достал, так сказать, избранные страницы распечатанной переписки, и с таким чувством искреннего злорадства стал читать их, отпуская шуточки и комментарии. Присутствовавший на допросе сотрудник ЦПЭ тоже с тоже довольным видом злопыхателя, ухмыляясь, сообщил, что они прочитали даже мою любовную переписку с теми девушками, с которыми я встречался и состоял в романтических отношениях все эти годы («Угу, Раис Равкатович, мы все об этом знаем!»). Явно смакуя от удовольствия, следователь стал дальше цитировать мне переписку.
На мой вопрос о законности изъятия переписки (я промолчу про моральную сторону вопроса), мне дали понять, что это сделано «в целях следствия», чтобы, так сказать, выявить мой злостный умысел в том, что я стал заниматься изучением национально-религиозной ситуации Поволжья. Примечательно, что следователь цитировал мне на полном серьезе те места переписки с разными людьми, которые написаны как хохма и со смайликами, т.е. как шутка, но следователь этого не понимает и цитирует это как доказательство вины против меня. Так, мою личную переписку с некоторыми коллегами и друзьями по сети «Вконтакте» о культе личности Минтимера Шаймиева в Татарстане и формировании такого же в отношении Рустама Минниханова (в Казани уже написаны песни и сняты клипы про «великих руководителей» Татарстана), которую я сопровождал в личной переписке комментариями в шутливой форме, поскольку эти песни выглядят ну реально смешно, следователь интерпретировал как «негативную оценку действиям властей Татарстана», а то, что я, еще раз повторяю, в личной переписке «Вконтакте», назвал президента Татарстана Минниханова сокращенно «Минихом», он почему-то посчитал «оскорблением высокопоставленного должностного лица». И даже попытался меня пристыдить за это.
Следователь спрашивал почему я встречаюсь и даю интервью зарубежным СМИ по ситуации в Татарстане (но я даю такие же интервью и российским СМИ!), получаю ли я зарубежные гранты (откуда?!), почему приезжающие в Татарстан иностранные ученые для того, чтобы узнать об этнорелигиозной ситуации в Поволжье и реальном положении с исламом в Татарстане, встречаются обязательно со мной, почему они меня, а не других местных ученых, например, преподавателей Казанского федерального университета, признают за эксперта, получаю ли я за эти встречи с зарубежными коллегами деньги, почему я не пишу хороших позитивных отзывов о властях Татарстана («У Вас всегда негативная оценка, всегда критика!»), почему я не пишу про ваххабитов в Москве («Ведь они там тоже есть!»), а пишу про их наличие в Татарстане («Вообще-то я живу в Татарстане, мне проще изучать местный материал», - ответил я), почему ни разу не похвалил Следственное Управление Следственного Комитета РФ по Республике Татарстан в своих статьях («Ведь мы ведем такую большую и серьезную работу!», - сказал следователь; как будто я – работник пиар-службы Следственного управления). Например, чуть ли не с обидой в голосе следователь заявил, что появившиеся в Казани в 2014-2015 гг. на стенах православного храма, домов, зданий откровенно антироссийские и русофобские надписи («Русские св..ньи, уезжайте!», «Умрите, русские убл..дки!», «Смерть окк..пантам!», «Долой московско-чекистскую х..нту!» и др.), о которых я писал статьи, призывая обратить пристальное внимание на их появление, их СУ СК расследует, а вот я, если появляется новая очередная надпись, пишу статьи так: «Опять появились надписи!». И как бы получается, что это упрек в адрес Следственного управления Татарстана (по-видимому, как мне показалось, после таких публикаций в СМИ следователю Андрушкевичу, а именно он расследует это дело о надписях, дают нагоняй: мол, смотри, опять русофобские надписи кто-то написал, а Сулейманов написал о них снова статью).
Очень долго следователь интересовался почему я до сих пор не кандидат наук и могу ли я себя называть ученым, раз у меня нет ученой степени. Я ему ответил, что, во-первых, наличие ученой степени, будь то кандидат или доктора наук, сегодня в России больше не является однозначно показателем ученности, для чего сослался на данные сайта «Диссернет», где опубликованы материалы про удивительное множество кандидатов и докторов наук с липовыми диссертациями: разве их можно считать учеными? А ведь среди них есть доценты, профессора, зав.кафедрами, депутаты, чиновники, министры, судьи (http://www.dissernet.org/expertise/idrisovama2003.htm ) и много еще разных высокопоставленных людей. И что их можно считать учеными, раз у них есть кандидатская или докторская степень? Во-вторых, я сказал следователю Андрушкевичу в курсе ли он того, сколько расходов требуется для защиты кандидатской диссертации, начиная от оплаты в конвертах услуг официальных оппонентов и банкетов по случаю защиты диссертации. Я уж промолчу про другие расходы, которые возникают на пути защиты диссертации. На это он ничего не ответил, почему-то только возмутился, что я сослался на «Диссернет». Но я настоял на том, чтобы про сайт «Диссернет» как разоблачителя липовых диссертаций записали в протокол.
Митинги и пикеты в Казани отчаявшихся родителей русских детей, которые выходят и возмущаются много лет по поводу ситуации с преподаванием русского языка в школах Татарстана (в Татарстане часы на русский язык сокращены в школьном расписании в пользу татарского языка), по мнению следователя, были организованы чуть ли не с моей подачи. То, что я знал об их проведении от самих участников в личной переписке, давал советы как провести эти митинги и пикеты законно (а они все прошли именно как официально разрешенные мероприятия), следователь интерпретировал как то, что я их на самом деле организовал. При этом на мой вопрос: «Вы признаете, что люди выходят, потому что реальна сама проблема в языковой образовательной политике в Татарстане?» следователь Алексей Андрушкевич ответил: «Да, такая проблема есть, но не надо выходить на митинги!»
Кстати, в продолжение темы митингов. В материалах моего дела, которые мне инкриминируются, помещены фотографии с митинга «Хизб-ут-Тахрир аль-Ислами», прошедшего в Казани летом 2012 года: т.е. это фоторепортаж с митинга, устроенного религиозными радикалами (участвовало несколько сотен человек в центре столицы Татарстана со своими знаменами и призывами), мне поставили в вину как пропаганду экстремизма. «Зачем Вы на своей странице «Вконтакте» разместили фотографии с митинга «Хизб-ут-Тахрир аль-Ислами» в Казани? Вы хотели пропагандировать?», - задал мне вопрос следователь. «Как раз, наоборот, показать, вот смотрите, какие митинги проходят в Татарстане, это же ужасно, почему нет реакции на это, это же происходит в центре России?!», - отвечаю я. Но следователь полагает свое.
Потом он неожиданно спросил, почему я опубликовал на своей странице «Вконтакте» ссылку на статью «Российско-турецкий конфликт и Татарстан: с кем вы, президент Минниханов?», опубликованную информационным агентством «Eurasia Daily». Дескать, зачем я публикую статьи про турецкое лобби в Татарстане и позицию властей республики по поводу нынешнего состояния российско-турецких отношений. «А разве Вам, как гражданину России, не хочется знать про турецкое влияние в Татарстане?», - спросил я. И можно ли мне ставить это в вину? Следователь не стал отвечать и просто записал в протокол допроса с моих слов пересказ содержания этой статьи.
Вам может быть удивительно такое читать, ведь это попахивает театром абсурда и маразма, но это реальность.
В конце допроса следователь спросил меня, кто я по политическим убеждениям. «Я придерживаюсь консервативных взглядов», - ответил я. «Вы – националист», - заявил следователь Алексей Андрушкевич, указывая, что я хожу на митинги и пикеты в Казани (я ему пытался объяснить, что для изучения этнорелигионой ситуации в Татарстане в социологии есть такой метод – метод наблюдения, а фотографируя митинги, я таким образом фиксирую их и собираю эмпирический материал для своей научной работы). «Причем Вы, Раис Равкатович, ни русский, ни татарский националист, потому что национализм – это идеология без национальности, это просто радикализм», - поделился, заметьте, полковник юстиции, своими знаниями в области этнополитологии.
Не все, что было сказано на допросе, вошло в текст допроса. Но описанное выше – это частичка того, как проходил сам допрос. Вот так работает Следственное управление СК РФ по Республике Татарстан по делам по 282-й статье. Пусть эти воспоминания останутся для истории и современности.
Напомню, что наказание, которое мне грозит, если уголовное дело закончится обвинительным приговором суда, варьируется от крупного штрафа (100-500 тысяч рублей), запрета заниматься определенной деятельностью до 5 лет (в моем случае это научно-исследовательской работой), обязательными (от 120 до 240 часов) и исправительными работами (от 1 до 2-х лет) до лишения свободы до 5 лет (условным или реальным тюремным заключением).
P.S. Допрос реально длился 5,5 часов (с 10:30 до 16:00; я смотрел на часы), следователь же в протоколе указал, что три часа (с 11:00 до 14:00). Оказывается, допрос не может длится непрерывно более 4 часов, поэтому он указал всего 3 часа. Очень уставший, я не стал протестовать и согласился подписать протокол с таким временем допроса (все-таки в туалет он меня отпускал выходить: за это хоть спасибо ему).
