Те малоприятные изменения в стране, которые происходили на наших глазах последние несколько лет, наконец приближаются к своему логическому итогу. Вторжение России на Украину, присоединение Крыма стали лишь примечательной вехой на этом пути, по прохождении которого суть и главная цель тех подспудных, но целенаправленных шагов, которые власть предпринимала последние годы, чтобы разгромить любую свободную форму общественной жизни, стала очевидна для всех. В стране устанавливается корпоративное государство вполне себе фашистского толка. Ситуацию с гражданским обществом, со всеми его атрибутами в том числе, можно охарактеризовать как полный разгром.
Путинцы одним махом расправились с оппозицией и до кучи, прямо-таки изящно, забрали себе националистический дискурс.
И случилось это именно тогда, когда, возможно, впервые в русской истории произошло четкое разделение между национализмом и патриотизмом, государство в РФ стало восприниматься как инородное образование, паразит, сосущий жизненные соки из страны. Национальное и государственное, тесно слитое в сознании русских, дало трещину. Трещину, дающую надежду на обретение русскими субъектности вне и выше государства (государства приходят и уходят, а народ остается), а значит, и надежду на построение собственного национального государства. Во время массовых общегражданских протестов 2011–2012 годов казалось — еще немного, и вот они, те самые огненные письмена на стене, предвещающие конец режима и освобождение русского народа от многолетнего плена! Даже бесславный слив протестов и наступление реакции не смогли изменить этого ощущения.
С приобретением Крыма все изменилось. Радостный возглас «Крым наш!», в котором почему-то эхом слышится печально памятное сталинское «Братья и сестры», оказался магическим заклинанием, благодаря которому наш бурно растущий, но все еще слабый национализм исчез под левиафановой тушей государственнического патриотизма.
Режиму в очередной раз удалось мимикрировать под русское государство, и увы, это произвело впечатление не только на многомиллионный Уралвагонзавод, но и на весомую часть русских националистов, без задних ног бросившихся поддерживать Кремль. Путин сегодня — главный русский националист. То есть режиму удалось создать ситуацию, в которой выступить против него означает выступить против русского народа, а выступить за народ означает поддержать Путина. И, к сожалению, данная ситуация была бы невозможна, если бы русское национальное движение изначально заняло более взвешенную позицию. Да, несомненно, украинский Крым в русском сознании воспринимается как ничем не оправданная несправедливость. А произошедшее на наших глазах его возвращение – как воплощение мечты. Однако в итоге режим из паразита снова превратился в необходимую часть организма, и голоса его вчерашних обличителей неотличимы от голосов штатных пропагандистов. Такого триумфа и таких рейтингов у Путина не было даже после завершения второй чеченской кампании.
Путин добился всех своих целей, оппозиция высмеяна и превращена в пугало. За любую уличную протестную деятельность теперь грозят реальные суровые сроки. В стране свирепствует цензура, на Интернет на глазах опускается железный занавес. Курс на закручивание гаек, несомненно, будет продолжен до уровня, когда никакая независимая от государства деятельность, будь то в сфере средств массовой информации или общественно-политической деятельности, будет невозможна, а любые попытки будут пресекаться на корню.
На первый взгляд ситуация складывается достаточно безрадостная не только для Российской Федерации, но и для любого оппозиционного движения в стране, в том числе национального. А Путин, похоже, собрался править вечно. Приведет ли это к установлению очередной тоталитарной диктатуры на одной шестой части суши? Скорее нет, чем да.
Разумеется, сейчас, в самом начале пути, по которому, набирая ход, покатился вагон новейшей российской истории, бессмысленно всерьез гадать о том, что же будет там, за поворотом, но особо радужных перспектив у режима как-то не просматривается.
Экономика, и так находящаяся последние несколько лет не в лучшем положении, неизбежно ощутит на себе влияние санкций. А на нефтяной рынок выпускают Иран. Сюда придется добавить неизбежную гонку вооружений, ведь из друзей у России теперь – только Сомали с Угандой. Армию и ВПК придется финансировать за счет социалки.
В качестве «приятных» бонусов грядет неизбежное усиление присутствия кавказских кланов на экономических объектах в РФ – денег на северокавказский «туристический кластер» будет оставаться все меньше, а необходимость поддерживать искреннюю преданность России местных авторитетных товарищей останется (первая ласточка уже прилетела: россиян в Крым будет возить авиакомпания Грозный Авиа, а развитием крымских курортов будут заниматься чеченские бизнесмены). При этом собственно на население этих регионов денег будет оставаться все меньше, что будет вынуждать одних мигрировать в российские регионы, накаляя и так до предела напряженную межнациональную ситуацию, а других – уходить в горы, ведя борьбу против российского присутствия на Кавказе.
Надо быть большим оптимистом, чтобы не рассматривать ситуацию с распространением салафитского ислама в Поволжье как угрожающую уже сегодня, а в условиях общего ухудшения социально-экономического положения региона его влияние только усилится с очевидными для нас последствиями.
А в плюсах? Ну, несомненно, патриотический подъем Путин с полным основанием может записать себе в плюс. Но его хватит на пару-тройку лет в лучшем случае, а дальше население неизбежно начнет задавать неудобные вопросы, отвечать на которые в отсутствие возможности выпуска пара придется лично Путину.
И это только внутри страны. А то, что на наших глазах в Крыму тихо испустило дух все, что еще осталось от Ялтинской системы международных отношений после окончания Холодной войны, может повлечь за собой перекройки границ в масштабах, делающих честь «Rise of Nations», с соответствующим музыкальным аккомпанементом. В общем, наш скучный и серый мир на глазах становится все интереснее.
Что же касается того, что остается делать нам – всем тем, кто относит себя к активистам политического национализма, в таких условиях, то тут возникают два вопроса. Первый – продолжать ли борьбу за те цели и идеалы, к которым мы стремились все эти годы, в условиях, когда делать это все труднее и опаснее? Второй – возможно ли сотрудничество с режимом и в какой степени? Полагаю, на оба вопроса стоит ответить утвердительно. Продолжать бороться, определяя для себя степень риска и возможные последствия, вытекающие из этого.
И сотрудничать. Плевать на нытье либералов о том, что сотрудничество с режимом, дескать, обеспечивает ему легитимацию; эти представления – прямое следствие мега-завышенной оценки своей роли и места во вселенной. Режим не нуждается в легитимации, он сам себе легитимация. Поэтому пролезайте в систему, кто умеет, берите деньги, у кого получается, и чем больше, тем лучше. Когда режим зашатается, те, у кого больше связей, денег и мобилизационного актива, получат больше возможностей влиять на ситуацию. Без сотрудничества сегодня и в обозримые несколько лет получить все это будет невозможно. Соответственно, ответ очевиден. Сотрудничать, деньги брать. Помогать тем, кто выбрал нонкоформисткий путь, помня о том, что после победы именно нонконформистов будут называть героями и называть их именами улицы.
Принесут ли наши усилия успех и мы оставим нашим детям русское национальное государство или к 2025 году на одной шестой суши воцарится евразийская орда? Будущее сегодня неопределенно, как никогда ранее. Но смелым улыбается удача. Об этом надо помнить.
