Я вспоминаю похороны знакомого в Душанбе, в начале 90-х, аккурат после первой волны насилия, прокатившейся по моей малой родине. Грустная немногочисленная процессия растянулась метров на 20 по горячему холму русского кладбища. Краем глаза я, уже здорово напуганный уличными боями, меловыми крестами на дверях квартир русских людей, нанесенных днем, чтобы вечером придти и убить тех, кто там живет, отметил движение метрах в 50-ти за плитами надгробий. И почти сразу же над нашими головами засвистели пули, догоняемые грохотом автоматов. Уронив гроб с покойником, мы все распластались в тонкой азиатской пыли. Великолепная, беспомощная, обреченная мишень. Однако, вышедшие из-за русских могил трое молодых таджиков с «Калашами», весело переговариваясь, вскинули к плечам автоматы и снова стали стрелять короткими очередями по… гробу с мертвым человеком. Расстреляв по рожку, они собрались уходить. Один из них, плюнув в нашу сторону, высокомерно и снисходительно махнул рукой – мол, продолжайте.
Рассказать, что мы все чувствовали в этот момент? Нет, не буду. Немногие могут это почувствовать, не пережив. Но дело было даже не в ужасе и унижении, которое мы пережили. Дело было в трупе, убитом во второй раз. В первый раз молодого, талантливого, красивого русского парня убили за два дня до его похорон вечером в центре города. Сначала моего тезку забили ногами, потом перерезали горло.
Это была преамбула.
Вначале, кто не помнит, таджики стали строить свое собственное государство, убивая, грабя, насилуя всё нетаджикское население, и, прежде всего, конечно, ненавистных русских, потом принялись друг за друга, заодно продолжая прихватывать жизни тех несчастных, кто не успел вырваться кто в чем был из республики, побросав квартиры и имущество, подгоняемые злобным улюлюканьем в спины.
Известная в Таджикистане телевизионная ведущая, таджичка, интеллигентная и красивая женщина, как-то сказал моему отцу: «Витя, если бы русских здесь не было, все таджики давно бы на «Жигулях» ездили»… Такой вот уровень национального самосознания царил в головах большинства этих людей даже в середине 80-х. Таджики бы ездили на русских «Жигулях», сделанных русскими людьми на русские деньги. Тогда как весь бюджет солнечного края едва ли покрывал расходы по содержанию столичного аэропорта.
Здравомыслящих таджиков, кстати, тоже убили. Тех, кто не уехал в Россию. Я никогда не говорю на эти темы со своим другом-таджиком. Зачем? Нам и так всё понятно. Так же, как я никогда не благодарил таджиков – друзей нашей семьи, которые предупреждали моих родителей о готовящихся погромах и приходили к ним в дом, чтобы защитить их даже ценой своих жизней, если придут варвары. Зачем им моя благодарность? Они понимали, что делали, понимали, кто это – русские. Увы, их было не большинство.
Я хорошо понимаю и говорю по-таджикски, поэтому легко различаю речь своих земляков тут, в Вавилоне. Не готов рассуждать на тему «Простым людям задурили голову, они и сами теперь жалеют». Конечно, это так. Что не меняет моего настроения. Когда и встречаю на рынке или среди строителей таджиков примерно сорока лет от роду, то невольно напряженно всматриваюсь – это он, тот, с автоматом? Или тот, кто штурмовал телецентр в Душанбе? Или тот, кто привязывал за ноги русских людей к бамперам машин и разрывал на части как в древние времена лошадьми? А молодые ребята таджики – это не дети ли тех людей?
Нет, я не горю ненавистью к какому бы то ни было народу. И это не пепел Клаааса, стучит в моё сердце. Если бы дело касалось меня лично, я бы мстил до последнего вздоха. Но не всем подряд, а тому, кто причинил зло мне, моей семье, близким. Потому что уверен, что не око за око, а два ока за око, чтобы неповадно было впредь.
Вопрос русскому народу – кому конкретно мстить за тысячи убитых и замученных в национальных окраинах, за более чем двадцать миллионов беженцев – задавать бессмысленно. Некому мстить. Почему? Только ли потому, что страшно подумать, сколько у нас и на том тоже отрезке истории было обидчиков? Всему бывшему СССР
мстить не станешь, ведь и в самом деле, кто не горел ненавистью к русским от Прибалтики до Туркмении? Другое дело, что ни Горбачеву, ни Ельцину, ни тем более, последующим, не было никакого дела до русских (и это, кстати, наилучший вариант, если вдуматься). Потому что ненавидеть, убивать, грабить и насиловать русских было разрешено. Более того, нам же, целой нации, было велено еще и каяться в великодержавном шовинизме и страшно радоваться за пробуждение национального самосознания. И никто не собирался защищать русских людей нигде – ни в Таджикистане, ни в Латвии, ни в Чечне. Кстати, никакой реакции российских властей не последовало и на заявление исламистов в таджикских газетах о том, что все русские отныне объявляются заложниками в республике.
Один мой добрый приятель, тоже таджик, доктор исторических наук, комментируя события на Манежной площади, сказал: «Я очень удивлен, что это произошло только сейчас. Неужели ваши (он показал указательным пальцем вверх), не понимаю, что у русских просыпается чувство национального самосознания? Наконец-то вы стали себя защищать!».
Я абсолютно убежден в том, что строить какие бы то ни было отношения с новыми государствами, бывшими республиками СССР, Российской Федерации можно было только, потребовав у национальных элит всех республик, где был хотя бы единичный случай даже просто притеснения русского населения, официальных извинений перед Россией, перед нацией, перед всеми русскими людьми, и выплатить компенсации, которые, как минимум, позволили бы русским людям на исторической родине купить жилье. Нет? Значит, прессовать экономически и политически до тех пор, пока не одумаются, вынудить, создать обстоятельства непреодолимой силы. Мы не устраивали ночей длинных ножей ни одному народу, мы улыбались узбекам в тюбетейках, помогая найти Невский проспект в Питере, мы зачем-то восхищались дешевой кавказской горячностью и робели на улицах Риги, старясь быть такими же «культурными», как жители этого маленького, нынче абсолютно фашистского государства. Но мы никого не призвали к ответу за геноцид русского народа.
Проходит время, и становится неприличным вспоминать несмытую русскую кровь с ботинок и калош строителей новых суверенных государств. И сегодня мы строим таможенный союз как «равные среди равных», пытаемся бороться за некие преференции на наших бывших территориях. Однако, сила наша, как и пафос речей президента и премьера, воспринимается нашими «партнерами» как нечто необязательное к исполнению. У нации нет силы – так они думают. Нет чести и достоинства. Потому что мы не просто простили, мы не заметили унижений, оскорблений и убийств.
Таджикистан ориентируется на Иран и Китай, в Казахстане, «добром друге и соседе» постоянно происходят вбросы в общество о том, не запретить ли к использованию русский язык, штрафуются жители Байконура за отсутствие миграционных карточек…. Только в Казахстане? Нет, конечно. Так – везде, где еще остались русские люди.
Не знаю как вы, а я не могу себе позволить оставить всё так как есть. Может быть оттого, что всегда, пока я жив, я буду помнить те похороны. Может, оттого, что тех, кто бежал из республик Средней Азии и Закавказья в Россию, эти республики настигли в России. Со всей энергией этнопреступности, звериной злобой к русским и беспрецедентной наглостью. Но я езжу в Душанбе. Зачем?
Мало кого осталось там из людей, к кому я мог бы зайти в гости. Чаще всего я хожу на русское кладбище и договариваюсь с кем получится о том, чтобы прибрались на могилах, насколько хватает моих денег. Там лежат поколения русских людей, которые, начиная с 20-х годов, комсомольцами, в составе разных «двадцатипятитысячников» и «комсомольско-молодежных бригад» приезжали на строительство народнохозяйственных объектов и пускали корни на своих новых родинах, женились, рожали детей, состаривались и умирали. Все их останки лежат в земле их новых родин. При этом русское население в Таджикистане сегодня составляет немногим меньше процента от общего числа жителей.
В годы революции, гражданской войны и становлении «национального самосознания» на русском кладбище пасся скот, местное население ходило в туалет на могильные плиты: так самоутверждалась молодая таджикская демократия.
Ухаживать за могилами некому: остатки русского населения с трудом сводит концы с концами, доживая свой век на родине, которая стала им чужбиной. Да и кто станет просто так ухаживать за чужими могилами?
Поэтому я считаю своим долгом поставить перед политическими партиями и общественными объединениями, перед всем обществом вопрос: должны ли мы ухаживать за отеческими гробами. И если да, то каким образом?
Пока мы тратим свои деньги на то, чтобы выезжать в республики бывшего Советского Союза и платить местному населению, представители которого сегодня рады любой работе, за то, чтобы они вырывали сорняки на могилах и хотя бы подметали надгробия. Естественно, у нас слишком мало денег, чтобы сделать эту работу систематической и охватить все регионы, где нам нужна подобная работа. Поэтому мы призываем всех, кому не безразлична эта тема, присоединиться к нам и начать общероссийскую акцию по приведение в порядок и поддержание в должном виде наших кладбищ. Мы перестанем быть нацией, если не будем думать об этом.
Принципы построения работы
1. Фонд налаживает активное взаимодействие с местными властями. В рамках сотрудничества с бывшими республиками Советского Союза это конкретное, осязаемое полезное дело вызывает понимание и уважение местных властей, кроме того, значительно снижает бремя материальной и моральной ответственности за русские кладбища. Местные власти готовы взаимодействовать с Фондом на предмет приема и размещения, а также обеспечения безопасности во время работ на объектах, будь то волонтеры или местные жители.
2. Местное население из числарусских, живущих в бывших советских республиках, представители общественных русских организаций, заинтересованы в сотрудничестве с Фондом и готовы предоставить рабочую силу для выполнения необходимого комплекса работ. Кроме того, что это – дополнительный заработок в странах, где материальный достаток является условием физического выживания.
3. Фонд рассчитывает через свой сайт и созданные сообщества в социальных сетях привлекать к командировкам в бывшие республики Советского Союза волонтеров. При этом, изъявившим желание работать на восстановлении русских кладбищ, обеспечиваются транспортные расходы, выплачиваются суточные, предоставляется жилье и обеспечивается безопасность их проживания в стране пребывания. Кроме того, Фонд считает крайне важной подобную волонтерскую деятельность с точки зрения воспитания патриотических настроений и сохранения уважения к традициям т памяти предков. Где бы они не жили.
4. Финансирование проекта целиком возлагается на Фонд.
5. Партии, общественные организации, органы власти и государственные структуры могут принимать участие в проекте без ограничения по любым политическим и идейным разногласиям. Считаем, что именно такая работа по реальному сохранению памяти своего народа способна объединить не только различные политические силы, но и создать здоровую почву для сближения по многим позициям, касающимся патриотического воспитания и формирования гражданской позиции как молодежи, так и общества в целом. Следовательно, проект способен работать в качестве объединяющего начала. Финансирование Фонда производится из любых источников и подлежит строгой отчетности. Все организации, а также физические лица, решившие принять материальное участие в формировании бюджета Фонда будут поименованы в специальном разделе сайта, посвященном этому проекту.
6. В ближайшей перспективе Фонд намеревается не только поддерживать этот проект через любые доступные информационные источники (радио, телевидение, электронные СМИ и собственный сайт), но и начать выпуск периодического издания, которое будет посвящено проблемам русского населения в бывших республиках СССР: правовым, духовным, гражданским правам, культуре и взаимодействию с большой Родиной.
Призываем всех, кто решил к нам присоединиться и помочь, регистрировать свои заявки на участие в работе в рамках проекта в нашем сообществе в ЖЖ, а также на сайте Фонда rusvita.ru.
Автор - президент Фонда сохранения культурного наследия «Русский Витязь».
