Первыми русскими поселенцами на территории Северного Кавказа, согласно мнениям И. Д. Попко, В. А. Потто и М. А. Караулова, были Новгородкие ушкуйники и рязанские казаки. Сначала на берегах Терека в XIV веке, появились новгородские ушкуйники – вольные дружины которых, совершая походы на лодках (которые назывались ушкуи, отсюда и название ушкуйники) через Каспийское море проникали в устье Терека и поднимались вверх по реке [1]. Здесь они вступали в стычки с местными жителями, в набегах захватывали женщин, женились на них и селились по берегам Терека, создавали сплоченные коллективы и называли свои поселения городками.
В первой половине XVI века через Дон, Волгу и Каспийское море, повторяя маршрут новгородских ушкуйников, устремились к берегам Терека рязанские казаки. Это переселение было напрямую связано с присоединением в 1520 году Рязанского княжества к Московскому государству. К этому времени практически завершился процесс объединения русских земель в единое централизованное государство. Тысячи рязанцев были переселены во внутреннюю часть Московского княжества. Что же касается рязанского казачества, привыкшего к свободе, но при этом не имевшего силы к открытому сопротивлению великому князю, то оно приняло решение покинуть родные места и уйти далеко на юг, к берегам Терека. Ранее рязанские казаки жили по берегам Дона и Волги в Червленом Яру, где и служили охранной стражей. Среди историков есть некоторые разногласия о местонахождении Червленого Яра. Так И. Д. Попко указывал на южную часть рязанского княжества [2], а М. А. Караулов, основываясь на изучении диалектов предполагал, что первые рязанские поселенцы на Северном Кавказе были не из южной, а из восточной части рязанского княжества [3]. Казаки Червленого Яра должны были быть выселены, после присоединения Рязанского княжества к Московскому государству, в «пределы суздальские», но они этому не подчинились и самовольно переселились на Терек [4].
Помимо вопросов о происхождении гребенских казаков и о древней их метрополии, и версии о выходе из Рязанского княжества, существовало ещё мнение, высказанное дореволюционными историками – В. Н. Татищевым, Н. М. Карамзиным, С. М. Соловьевым и др. Так, согласно их мнению, гребенские казаки, как и вообще терские, ведут свое начало от донских. Происхождение их связано с бегством русских казаков с Дона на Северный Кавказ. Здесь они объединились в самостоятельные казачьи общины. Название же свое они получили от Гребенских гор еще на Доне, где казаки проживали до переселения [5]. Историк русского казачества Е. П. Савельев доказывал, что на реке Дон жили казаки Гребенские в городке Гребни.
Именно гребенские казаки из города Гребни преподнесли накануне Куликовской битвы 8 сентября 1380 года Дмитрию Ивановичу икону-хоругвь Донской Богородицы и образ Богородицы Гребневской [6]. Однако это утверждение справедливо оспаривается многими историками, считавшими, что название свое гребенские казаки получили от гребней Кавказских гор, где «слово «гребень» имеет то же значение что и на Доне» [7]. До настоящего времени остаётся не выясненным до конца вопрос: «Откуда произошло название «Гребенское казачество»? Достоверно лишь известно, что рязанские казаки высадились на берегах реки Сунжи [8], где они основали три станицы по имени своих атаманов: Курдюковскую, Гладковскую и Шадринскую. После были построены ещё две станицы Новогладновская и Червленная.
К началу второй половины XVI века на Северном Кавказе уже существовало несколько вольных казачьих поселений, из которых наиболее ранними по своему происхождению были рязанские и донские казаки, объединенные в единое казачье сообщество и получившие своё название гребенских казаков.
На гребнях Сунженского хребта казаки оставались до начала 80-х годов XVII века, затем в целях безопасности они переселились на правый берег Терека у мыса, образуемого слиянием Терека с Сунжей, где образовалась 80 километровая казачья линия.
Таким образом, первоначальное расселение гребенского казачества происходило в широком ареоле, междуречья Терека и Сунжи. Места, облюбованные гребенцами, отвечали хозяйственной и стратегической целесообразности. Течение Терека обеспечивало сообщение с Каспийским морем и Волгой. Именно здесь проходили караванная дорога из Персии в Москву и путь в Грузию. Эти места привлекали значительными естественными богатствами: в лесах водились звери и птицы, в реках – много рыбы. Под строительство станиц здесь было много пустующей, свободной земли. Гребенские казаки «вступали в тесные дружественные отношения с соседними горскими народами, оказывали им посильную военную и хозяйственную помощь и поддержку, вели с ними меховую торговлю» [9].
С середины XVI века в дельте нижнего течения Терека возникает еще одно северокавказское казачество – Терское низовое. В отличие от гребенских, терские казаки формировались из числа беглых, разрозненных групп русских людей и горских народов. Первое известие о появлении Терских низовых казаков относится к 1559 году, когда эти казаки овладели городом Тюмень, или, как его еще называли, Терколте, расположенном на одном из рукавов Терека [10]. Этот город для терских казаков становится как бы столицей, мощным опорным пунктом, вокруг которого селятся небольшими станами казаки. Основным занятием их в это время была охота, рыбная ловля и скотоводство. Вот что пишет об этом времени исследователь культуры и быта терского казачества Л. Б. Заседателева. «Сам военизированный походный уклад их жизни, сооружение небольших укреплённых городков, отсутствие необходимого инвентаря и какой-либо помощи от государства, оставляли мало надежд на быстрое экономическое процветание ранних куренных обществ» [11]. Численный состав Низового терского казачества в этот период был непостоянным: он то пополнялся прибывшими с Дона, Волги или с гор, то уменьшался уходившими от них казаками в другие, облюбованные места.
Отдельные группы казаков часто переходили с Дона на Волгу, с Волги на Яик и Терек и т. д. Разделение казачества по рекам в то время было в значительной мере условно. Из-за большой подвижности, постоянных переездов одни и те же казачьи отряды иногда назывались в документальных источниках то донскими, то волжскими, то терскими. Так, например, в документе 1586 года упоминался посланный воеводами из Москвы для сопровождения крымского царевича терский атаман Борис Татаринов, «а с ним десять человек казаков» [12]. В посольской отписке того же года сообщалось о том, что «с царевичем Мурат Киреем … пошло волжских атаманов с казаки Борис Татарин, а с ним девяносто пять человек, да Иванко Рязанец, а с ним пятьдесят человек…» [13].
Итак, отправляясь из Москвы для сопровождения крымского царевича терским атаманом, Борис Татаринов вскоре присоединился к волжским казакам. В дальнейшем документы сообщали о том, что на Волге действовал «воровской» атаман Борис Татарин с 150 казаками и соединившимися с ним запорожцами, а в 1588–1589 годах они были разгромлены царскими, ратными людьми [14].
О том, что на Терек прибывали казачьи отряды с «разных рек», свидетельствуют и более поздние источники [15]. Появлялись на Доне и Волге вольные казачьи ватажки с Терека.
Во второй половине 80-х годов XVI века на Волге была построена целая цепь городов-крепостей: Самара (1586), Царицын (1588), Саратов (1590) и др. Появление городов-крепостей привело к тому, что волжские казаки начали активно «превращаться» в служилых. Те же, кто не желали подчиняться царской власти, устремились к своим собратьям на Яик и Терек.
Приток казаков на Терек с Дона и Волги особенно усилился после 1576 года, когда царское правительство разгромило там много поселений вольных казаков. Именно тогда, согласно преданиям терско-гребенских казаков, три Донских атамана покинули пределы Дона и Волги, и ушли: одна часть с атаманом Ермаком – к купцам Строгановым и покорила затем Сибирское ханство; другая – с атаманом Нечаем перебралась на Яик и положила начало Уральскому казачеству; а третья часть – с атаманом Андреем Шадрой ушла на Терек и заняла там городок, названный по имени атамана, – Андреевским [16].
Первым о существовании этого городка поведал В. Н. Татищев, который называет «Андреевым» заброшенный каменный город на Сулаке, «поперек не более 150 сажен, стены толстые и высокие из великих камней тесанных состроены и одни ворота имеют» [17]. Далее В. Н. Татищев пишет: «а название ему дано по имени атамана Андрея Шадры» [18].
Однако пребывание казаков в этом городке было недолговременным. Казаки, жившие в Андреевском городке, под давлением кумыков вынуждены были оставить свой городок и уйти к гребенским и терским низовым казакам.
Примерно в одно и то же время, что и Андреевский городок существовал ещё один построенный Терским низовым казачеством в урочище Баклакове, при впадении реки Терека в Каспийское море. Как утверждал профессор Е. И. Крупнов проводивший археологические раскопки в этом месте, город обладал высокими земляными укреплениями, ограждавшими его с трёх сторон, получил название по форме застройки – Трехстенным. Е. И. Крупнову удалось установить точную дату основания Трехстенного городка – начало 70-х годов XVI века [19].
В 1668 году Трехстенный городок был разрушен морским прибоем, и терские низовые казаки вынуждены были поселиться вблизи с Терской крепостью. Здесь жизнь казаков попала в полную зависимость от царских воевод, и «казаки 27 августа 1668 года были включены в общий состав гарнизона под именем Терского казачьего войска» [20].
Определить численность первых казачьих сообществ на Тереке, а также места первоначального расселения нелегко в силу неустойчивости и постоянных миграций казачьих отрядов. Предводитель вайнахского общества Ших-Мурза Окоцкий писал в 1588 году царю, что с ним вместе служили государю 500 терских атаманов и казаков [21]. Турецкий паша Осман уверял: в 1583 году на него на Тереке напали 1000 казаков. По другим сведениям, под турецкую крепость Темрюк приходило 600 казаков [22]. Сами терско-гребенские казаки не сообщали властям данные о своей численности.
Первые упоминания о месте пребывания вольных казаков на Северном Кавказе встречались в царской грамоте 1581 году, где указывалось, что «беглые казаки … живут на Тереке, на море» [23], т.е. как в устье Терека, так и по его течению. Других, более подробных сведений о расселении казачества в документах XVI века пока не обнаружено [24].
Деление на терских и гребенских казаков в документах не прослеживается. Сообщалось только о «вольных терских казаках», «казаках с Терека», под которыми подразумевались все казачьи сообщества, осваивавшие бассейн Терека и Сунжи. Согласно мнению С. А. Козлова, неубедительным представляется широко распространенное в исторической литературе мнение о том, что вначале появились гребенские казаки, обитавшие у склонов («на гребнях») Терского хребта или на правобережье Сунжи, а уж затем к концу XVI века в низовьях Терека осели терские казаки. «Вероятнее всего, пишет С. А. Козлов, подвижные, курсировавшие по всему терско-сунженскому бассейну казачьи сообщества почти параллельно осваивали как устье и низовье Терека, так и гребни Терского хребта, и далее правобережье Сунжи. И продвигались казаки от терского устья все дальше вглубь за междуречье Терека и Сунжи» [25].
Документы XVII века позволяют восстановить расположение многих казачьих городков, ибо район расселения казаков с «Терка» был обширным. Так, в документе 1614 года отмечалось, что «по Терке реке и по иным речкам живут вольные многие люди, казаки» [26]. А в посольской отписке 1640 года, уже более подробно сообщается, что «казаки живут по Терку и по Сунже и в иных местах по городкам и на промыслех, на море и на реках, и на камышех, и на степях» [27]. Согласно документальным источникам дошедшим до нашего времени, в низовьях Терека встречаются городки атаманов Семенки «на Кизляре» и Гаврила Пана «на Быстрой – близко Терки» [28]. Далее целая цепь казачьих городков «по Терку, от Цареву Броду и до Урочища Моздоку» [29]. К левобережным казачьим поселениям можно отнести городки атамана Досая, атамана Парамонова, Верхний и Нижний Червленой, Наурский, Ищерский, Оскин, Шевелев и другие [30]. На правом берегу у склонов Терского хребта расположились казачьи городки Сарафанников, Шадрин, Степана Москаля, Овдакима Мещеряка, Медвежий и другие [31]. Е. Н. Кушева выявила из источников 1638 и 1644 годов данные о четырех казачьих городках на правобережье Сунжи, вернее на ее правых притоках – речках Быстрой (Аргун), Белой, Черной (Черная речка восточнее Аргуна) и Гремячей (возможно проток выше Ассы) [32].
Район обитания терско-гребенских казаков оставался подвижным как в XVI, так и в XVII веке. Нередко упоминания о вольных казачьих городках на Тереке появлялись в документах и исчезали, что было связано со стихийными бедствиями, будь то разливы рек, или пожары. Большие изменения в географию расселения казаков внесло «кызылбашское разорение» 1653 года (Поход иранских войск на Терек) и нападения ряда северокавказских владетелей и ногайских мурз, в результате которых значительная часть казаков, «пометав прежние свои городки, з женишками и з детишками розбрелись врозь по иным городкам» [33]. Начавшееся активное освоение Северо-Кавказской равнины горцами также «сопровождалось вытеснением казаков, и делало район их обитания более ограниченным» [34].
Одним из основных источников пополнения русского казачества на Тереке в XVII веке продолжали оставаться периодически появлявшиеся на Северном Кавказе казачьи отряды с Дона, Волги, Днепра и Яика. Особенно часто приходили на Терек отряды донских казаков, что было обусловлено, прежде всего, довольно близким расстоянием. В материалах истории русско-грузинских отношений 80-х годов XVII века, например, отмечалось, «аз Дону де из Черкасского степью в гребни тою дорогою ездят безпрестанно человек по сту и менши» [35]. В среднем расстояние с Дона до Терека преодолевалалось казачьими отрядами за 10–14 дней [36]. Это позволяло донским казакам и их собратьям с Терека поддерживать постоянные контакты, помогать друг другу и пополнять свои общины за счет прибывавших казачьих отрядов.
Сохранилось немало сведений о частом появлении на Северном Кавказе казаков-хохлачей, т.е. запорожцев [37]. Приходили «на море» и на Терек с целью пограбить северокавказских владельцев «воровские казаки» с Яика [38], хотя «от яицких казаков до гребенских … не блиско» [39]. Периодически прибывали на Терек казаки с Волги и жили «в крепких местах, где их сыскать нельзя» [40].
По мнению С. А. Козлова, казаки «с разных рек» приходили на Терек, на непродолжительный период и лишь небольшие казачьи отряды прочно оседали в терско-сунженском бассейне [41]. При этом нужно отметить, что терские и гребенские казаки не всегда принимали в свои городки пришлые казачьи отряды и шли порой с ними на обострение отношений. Так, в 1649 году терско-гребенские казаки отказались идти с пришедшими донскими казаками и запорожцами на ногайский аул, который разместился на Тереке «меж казачьих городков на выходи». Вольные казаки чуть даже не побили друг друга [42].
Небольшие отряды терских и гребенских казаков также периодически покидали свои городки и уходили то на Куму, то на Дон, то на Волгу. В документе 1628 года отмечалось: «многие терские казаки, исторопясь, збежали на Дон…» [43]. В отписке 1631 года, сообщалось, что вольные казаки на Тереке «на государеву службу идти не хотят, а бредут розно на Куму реку и на Дон…» [44].
В 40–50-е годы XVII века терско-гребенские казаки из-за притеснений ногайских и кумыкских владетелей хотели покинуть свои городки и уйти на Дон [45]. Это свидетельствовало, во-первых, о прочных связях, которые поддерживали друг с другом ранние казачьи группы. Во-вторых, могло быть вызвано и тем, что небольшие отряды донских казаков, осевших в терских казачьих городках, когда «де стало жить от бусурманов невозможно» [46], изъявили желание возвратиться на Дон, призывая и других казаков.
Появление на Тереке в XVII веке новых потоков беглых людей из разных уголков России во многом было связано с внутриполитическими факторами. Голод 1601–1603 годов и последовавшие за ним события Смутного времени привели к многочисленному оттоку с центра в казачьи общины беглых холопов, крестьян, служивых людей и обнищавших дворян.
Приток «беглых сходцев» из России и «воровских казаков» вновь усилился на Тереке во время походов донских казаков под предводительством Степана Разина [47]. По сведениям астраханского воеводы, в 1668 году «пришли з Дону казаков конных 100 человек и стоят от казачьих гребенских городков в 50 верстах, а атаман де у них Алешка Пропокин» [48]. Помимо этого, было 400 конных казаков на реке Куме «да з Дону ж де будет к ним вскоре Алешка Каторжной, а с ним конных же казаков 2000 человек» [49]. Вскоре на реку Куму пришло еще 400 казаков во главе с запорожцем Бобой «а с Кумы де тем казаком идти будет на Терек к гребенским казакам» [50].
В дальнейшем отряды С. Разина неоднократно прибывали на Терек. Укрывались в терско-гребенских городках и остатки разинцев, после их разгрома царскими войсками [51].
Не менее мощный поток русских поселенцев на Северном Кавказе составили в конце XVII века, искавшие спасение от преследований властей и церкви, раскольники. Они поселились на основанной еще разинцами земле в низовьях реки Кумы, где построили свой земляной городок. Хлебные запасы в городок присылались кабардинскими владетелями, с которыми поддерживались дружественные отношения. Жители «кумского городка» сразу же вступили в контакты с терскими и гребенскими казаками. Гребенской войсковой атаман И. Кукля предложил беглецам-раскольникам переселиться на Терек в казачьи городки [52].
Население терских и гребенских станиц росло за счет служилых людей Терского города. Они уходили в казачьи городки из-за тяжелого продовольственного положения, сложившегося в Терках. Воеводы неоднократно сообщали в Москву, что «на Терке… ратных людей мало, и те, конечно, бедны, наги и босы, и голодны, помирают голодною смертию, а иные от голоду и от нужи бредут розно» [53]. Другие вступали в конфликт с местной администрацией и поэтому бежали к вольным казакам в надежде найти спасение от произвола терских воевод.
Находили приют и убежище в казачьих городках на Тереке и бежавшие с плену. В XVI–XVII веках северокавказские владетели вели бойкую торговлю «живым товаром» на невольничьих рынках Дербента, Анапы, Эндери и др. Пленные, захватываемые ими во время военных акций, становились рабами. Среди них немало было и выходцев из России, которые попадали на Северный Кавказ в результате перепродажи и захвата в плен русских людей во время военных действий в регионе. В документах XVII века неоднократно сообщалось о русских пленниках, бежавших от своих северокавказских владетелей в казачьи городки [54].
На протяжении всего XVII века терско-гребенские казачьи общины пополнялись за счет притока беглецов-горцев. К казакам уходили те, кого ожидало у себя на родине наказание за всевозможные проступки, или кровная месть. По этому поводу северокавказские владетели неоднократно жаловались российскому правительству, что их «люди» бегают от них и «живут на Терке и в казачьих городках» [55]. Обычно поиск беглецов результата не давал, и терские воеводы лишь констатировали тот факт, что «де ушел к казакам» [56].
Бежавшие в казачьи городки горцы «крестились в православную христианскую веру», и тем самым получали покровительство и защиту со стороны российской администрации, которая предписывала терским воеводам «крещены… не отдавати» [57]. Такие казаки получали название новокрещенцев. К сожалению, анализ документов XVII века не позволяет выявить точное количество казаков выходцев из северокавказских народов. Вместе с тем в документах нередко упоминаются казаки явно нерусского происхождения: атаман казачий Ивашко Сунгуров и терский казак Шолох; Евлаш и Байтерек из Курдюкова городка; Бормата, Остай, Тагайпс, Илях из Попова городка [58].
Официально численность казаков на Тереке в XVII веке определялась в 500 человек [59]. В посольской отписке 1631 года отмечалось, что дано «государева жалованья» 30 атаманам и 470 рядовым терским и гребенским казакам [60]. Из росписи, составленной терским стрелецким головой Сергеем Протопоповым, следовало, что в Шевелевом городке живет 20 казаков, в Ищерском – 25, в Оскине – 30, в Нижнечерленом городке – 33 человека [61]. Таким образом, в среднем в казачьих городках проживало по 30 человек боеспособного мужского населения.
Одновременно с упоминаниями о вольных казаках в документах XVI–XVII веков встречались сведения и о служилых городовых казаках. Это были казаки, перешедшие на государственную службу и, получавшие за нее жалованье и земельные наделы. По своему положению они мало, чем отличались от стрельцов, пушкарей, несших военную службу.
В 1562 году по просьбе тестя Ивана Грозного кабардинского князя Темрюка Идарова из Москвы «оберегати его от недругов…» был послан воевода Г. С. Плещеев с отрядом «стрельцов 500 человек да пять атаманов казачьих с казаки, а казаков с ними 500 человек» [62]. С помощью русских ратных людей Темрюк сумел подчинить своей власти другого кабардинского князя – Пшеапшоку Кайтукина и подвластные ему селения, на которые была наложена дань. В Москву Г. С. Плещеев с отрядом возвратился в октябре 1563 года.
В сентябре 1565 года к Темрюку по его просьбе были направлены два отряда служилых казаков, возглавляемых воеводами И. Дашковым и Д. Ржевским. Отряды прибыли в Кабарду летом 1566 года и «жили у Темрюка-князя» [63]. Русские ратные люди вновь разгромили владения князя Пшеапшока Кайтукина. В Москву воеводы вернулись в октябре того же года.
Следующее упоминание о служилых казаках на Тереке относится к 1588 году, когда в устье Терека был построен город-крепость Терки, в состав гарнизона которого входили присланные казаки. Так кроме двух тысяч стрельцов, которых привёл с собой в Терку воевода А. И. Хворостинин, в крепость были переселены 800 городовых казаков [64]. Причем в источниках их называют то жилецкими, указывая на прикрепленность к определенному месту жительства, то беломестными – свободными от выполнения феодальных повинностей.
Служилые казаки на Тереке несли царскую службу, которая для них, в отличие от вольных казаков, была обязательной. Особенность терских городовых казаков состояла в том, что они были пешими воинами. Поэтому их использовали в основном как вспомогательную силу в военных акциях, предпринимаемых на Северном Кавказе русским правительством.
Войсковая организация служилых казаков Терского города во многом была схожа с стрелецкой. Те же «приказы», головы, сотники и пятидесятники. Служилые городовые казаки на Тереке были беспоместными, служили за денежное и хлебное жалованье, как и стрельцы, подчинялись терскому воеводе. Неслучайно в отписках часто упоминались стрельцы и служилые казаки под общим названием «государевых ратных людей». Одним из первых казачьих голов письменные источники называют Василия Онучина [65].
Терские служилые казаки составляли значительную силу, но уже к середине XVII века о них упоминалось в документах довольно редко. Постепенно их численность уменьшается. По «сметной росписи» 1681 года служилых казаков насчитывалось всего девять человек, и потому было принято решение о «перечислении» их в стрельцы [66]. Это был закономерный итог, так как служилые казаки Терского города практически ничем не отличались от стрельцов и выполнялись одинаковые функции.
К концу XVII века численность казачьего населения в бассейне реки Терек возросло за счет мощного притока беглых людей из центральных районов России, Дона и Волги.
К началу XVII века вольное казачество на Северном Кавказе начало оформляться организационно: складывается войско – военная, политическая и социальная форма объединения казаков.
Беглые упоминания о казачьем «войске» на Тереке встречаются в различных письменных источниках еще с начала XVII века. Сохранились посольские отписки и грамоты, в которых российская администрация обращалась с «просьбами» к казачьему войску. Так, в царской грамоте, посланной на Терек в 1615 году, отмечалось: «И вы б, терские атаманы и казаки и великое войско…, собрався шли б казыева улуса на мурз и на их улусы» [67].
Как уже отмечалось выше, большой район расселения казаков – от устья Терека и его низовьев до терско-сунженского междуречья, склонов Терского хребта и далее до правобережья Сунжи – привел к выделению двух групп: терского низового казачества и гребенского. Однако во многих документах XVII века они зачастую упоминались вместе, как единое целое, и подчас трудно определить представителем, какой казачьей группы был тот или иной атаман, или казак, так как в письменных источниках их называли «терскими гребенскими». Причем это можно обнаружить как в терской отписке 1641 года, где отмечалось, что на Тереке живут «терские и гребенские казаки человек с пятьсот», а также в грамоте 1698 года, где упоминались «терские гребенские казаки атаман Богдан Андреев с товарищи» [68]. Царская администрация обращалась «по вестям к терским и гребенским вольным атаманом и казаком, что б они шли на государеву службу на перевозы» и выплачивала им вместе, не разделяя на группы, годовое жалованье [69].
Совместным у терских низовых и гребенских казаков было войсковое управление. В документах XVII века упоминаются общевойсковые атаманы терских и гребенских казаков Федор Шевель, Федор Киреев, Леонтий Симанов, Богдан Андреев, Леонтий Лопоногой и другие [70]. Правда, иногда в письменных источниках их называли то терскими, то гребенскими атаманами, что, по сути, не имеет существенного значения. Так же, в письменных источниках XVII века гребенских казаков нередко определяли терскими казаками, которые живут в гребнях [71]. Гребенские и терские низовые казаки за все время своего проживания на Северном Кавказе не смогли создать обособленные войсковые структуры. Произошло их слияние в единое терско-гребенское войско.
Высшим органом власти в казачьем войске был круг – собрание казаков-воинов «всей реки». На нем решались важнейшие вопросы. В результате обсуждений вырабатывалась тактика взаимоотношений терско-гребенского казачества с российской администрацией и северокавказскими владетелями. Как пример тому может служить обращение русских посланников к терско-гребенским атаманам и казакам в 1655 году с просьбой «государю послужить». На что войсковой атаман Леонтий Симанов заявил, что необходимо дать сроку два дня и «они… всем войском о том меж себя совет учинят» [72].
Принимались на кругу решения в зависимости от конкретных обстоятельств. Так, в 1628 году вольные терско-гребенские казаки отказались идти на «государеву службу», ссылаясь на невыплату им жалованья за прошлые годы [73]. А в 1691 году на кругу постановили «для береженья» Терского города послать по сто казаков-воинов [74].
Круг посылал депутации в Москву, направлял различные отписки и жалобы, занимался дележом царского жалованья и периодически отправлял за ним небольшой отряд («станицу»). Так же ведал круг судопроизводством, решал житейские вопросы, разбирал челобитные рядовых казаков. Регулировал казачий круг и внутрихозяйственную жизнь, правовые вопросы и внешние сношения.
На общем собрании казаков «всей реки» избирался войсковой атаман, которому принадлежала исполнительная власть во всем войске. Обычно им становился один из станичных атаманов, пользовавшийся наибольшим авторитетом среди казаков [75]. Первый, упоминаемый в документах, войсковой атаман Федор Шевель в посольских отписках 30-х годов XVII века значился еще рядовым атаманом. Лишь источники 40-х годов XVII века сообщали о нем как о войсковом атамане терских и гребенских казаков [76]. На время похода казаки избирали походного атамана, которому давались неограниченные полномочия. Иногда эту должность совмещал войсковой атаман. Так, во время Азовского похода Петра I в 1695 году походным атаманом был терско-гребенской атаман «всего войска» Федор Киреев.
Вторым по значению лицом в иерархии казачьего войска являлся есаул, которого тоже выбирали на кругу «всего войска». С. А. Козлов в своем исследовании приводит биографию одного из войсковых есаулов – Ивана Кукли. В начале он упоминается как атаман Нижнечерленого городка. В посольской отписке 1651 года значится уже войсковым есаулом. А в 80-х годах XVII века становится войсковым атаманом [77].
В отличие от своих собратьев с Дона, вольное казачество на Тереке не имело единого центра – войсковой столицы с развитой управленческой структурой. По всей видимости, роль войсковой столицы по очереди выполняли те казачьи городки, чьи станичные атаманы становились атаманами всего войска.
Управление в казачьих городках было организовано по тому же принципу, что и общевойсковое. Также созывались круги, где казаки решали различные текущие вопросы, избирались атаманы и есаулы, которые были обязаны выполнять волю казаков станицы. Решения круга становились законом для всех казаков городка. Те же, кто нарушал их, изгонялись из казачьей общины [78].
Обычно казачьи городки носили имена первооснователей или станичных атаманов. Так, в первой половине XVII века, в документах часто встречались сведения о терско-гребенских городках носящих имена своих атаманов: Леонтьев, Шадрин, Курдюков, Уразов, Аристов, Гладков, Кирьянов, Потапов, Оскин, Яковлев, Андреев, Куклин, Лопоногов, Кондратьев, Симонов и другие [79]. Изредка в память о наиболее почитаемых атаманах их именами называли определенную местность. Отсюда Сарафанников Яр, Леонтьев Юрт и другие [80].
Развитие вольного терско-гребенского казачества, как военной организации, происходило в условиях ожесточенной борьбы с крымско-турецкими и персидскими захватчиками и их союзниками из числа северокавказских владетелей. Постоянная военная тревога прививала особые качества, свойственные порубежному казачеству. «Меня всегда поражала, писал князь Гагарин, много лет, живший среди казаков, постоянная готовность казака к бою и к встрече опасности. Казаком в этом случае руководит не желание получить за то награды… в казаке нет такого честолюбия; в его голове единственная мысль – не отстать от товарища и, если придется сразиться или умереть не иначе, как в кругу своих товарищей» [81].
Все эти качества свойственные казакам не могли не обратить внимания на них со стороны царской администрации. Ибо появление вольного казачества на Северном Кавказе в XVI веке совпало с активизацией политики России в регионе. После взятия царскими войсками Казани в 1552 году и Астрахани в 1556 году границы Российского государства основательно расширились. Выход к Каспийскому морю, с одной стороны, вел к установлению русско-кавказских связей, а с другой – к обострению отношений России с Турцией и Ираном. Северный Кавказ интересовал Россию еще и потому, что здесь проходили важнейшие военно-стратегические и торговые пути.
К середине XVI века социально-экономическая и политическая обстановка на Северном Кавказе складывалась в пользу России. В то время, когда в России сложилось централизованное государство, игравшее большую роль в международной политике, на Северном Кавказе существовали обособленные феодальные владения, между которыми шли беспрерывные войны. Помимо этого присутствовала постоянная угроза разбойных нападений Крымского ханства и Турции. Последние, к середине XVI века на узком побережье Чёрного моря создали опорные пункты, превращённые в мощные крепости: Сухум, Гагры, Сунджук и Темрюк, начинают вынашивать грандиозные планы захвата Северного Кавказа, Астрахани и Ногайских степей.
Народы Северного Кавказа оказывали Крымским и Турецким захватчикам ожесточенное, хотя и неорганизованное сопротивление. Понимая, что одним им не под силу справиться с натиском агрессора, они вынуждены были в целях спасения обращаться за помощью и покровительством к России.
По просьбе кабардинских владетелей, заинтересованных в сближении с Московским государством, в 60–70-е годы XVI века на р. Тереке «для бережения от недругов» строились русские городки-крепости. Однако они очень быстро разрушались из-за нежелания царского правительства вступать в открытый военный конфликт с Оттоманской империей. Но уже в 1588 году в устье Терека был построен город «Терки», который просуществовал до 1722 года. «Терки» стал важным военным и административным центром Северо-Восточного Кавказа. Здесь жили царские воеводы, находился военный гарнизон, снабженный артиллерией. Так же была построена небольшая русская крепость в устье Сунжи, получившая название Сунженский острог. Она сохранялась до середины XVII века, причем ее неоднократно разрушали, а затем восстанавливали. Первые русские крепости на Тереке имели военно-стратегическое и политическое значение.
С началом строительства русских городов-крепостей на Северном Кавказе установились непосредственные контакты российской администрации с осевшими в бассейне рек Терека и Сунжи вольными казаками. Российские власти стремились сблизиться с вольными казаками. Конные отряды казаков имели неоспоримые преимущества перед пешими служилыми людьми Терского города. Вольные терско-гребенские казаки были опытными воинами, умело сражавшимися в конном и пешем строю, прекрасно ориентировавшимися на местности. Именно по этому под контролем казаков оказались важные торговые и стратегические пути. Турецкие послы не раз сообщали о том, что вольные казаки стоят на Османской дороге (линия Темрюк-Пятигорье-Эльхотово-Терки-Дербент) [82]. Казаки доставляли немало хлопот Оттоманской империи – военному сопернику России. В Москве прекрасно понимали, какую неоценимую помощь смогли бы оказать терские казаки в защите южных границ России. Заинтересовано в сотрудничестве с государством было и казачество на Тереке. Казакам нужен был надежный покровитель и союзник в лице России. Таким образом, во второй половине XVI века начался процесс сближения терско-гребенского казачества с Российским государством.
Между Российским государством и казачеством на Тереке к началу XVII века сложились отношения, напоминавшие контакты между отдельными равноправными сторонами. Власти по-прежнему стремились использовать казаков «с реки Терка» как проводников кавказской политики России, привлекая их для сопровождения посольств, охраны перевозов. Помогали вольные казаки царским воеводам в укреплении Терского города и сооружения Сунженского острога, держали сторожевые разъезды [83]. Участвовали терско-гребенские казаки и в военных походах царских войск на Северном Кавказе. За службу российские власти присылали вольным казакам на Терек порох, свинец, сукно, хлебное и денежное жалованье.
При этом нужно заметить, что несли службу терско-гребенские казаки лишь тогда, когда это соответствовало их интересам. Свой отказ, как правило, вольные казаки обосновывали тем, что «в городках пусто» или ссылались на притеснения «от иных иноземцов» [84]. Так в 1631 году терский воевода сообщал, что казаки отказались идти на «государеву службу на перевозы», «а бредут розно на Куму реку и на Дон…» [85]. Как правило, подобным образом казачество на Тереке пыталось добиться больших наград и пожалований. Российской администрации ничего не оставалось, как идти на уступки, остро нуждаясь в казаках, как в значительной вооруженной силе в регионе. Терские воеводы не раз с тревогой писали в Москву: «А токмо-де казаков и в гребенях не будет и Терскому городу будет большая теснота» [86].
Таким образом, российским властям приходилось иметь дело не с отдельными группами вольных казаков, а со сложившейся к середине XVII века организацией – Терско-гребенским войском, что позволяло атаманам, используя его силу, более успешно противостоять давлению, оказываемому из центра и оберегать казачьи вольности. При этом российская администрация извлекала и свои выгоды, умело, используя преимущества войсковой организации, при проведении кавказской политики.
Все чаще российские власти стали координировать с Терско-гребенским войском вопросы, связанные с обстановкой в северокавказском регионе. При этом власти обращались с просьбами непосредственно «к терскому великому войску» или войсковому атаману. В «государевых» посланиях звучали призывы к казакам «учинить меж себя сов
