АПН продолжает публикацию книги Маримбая Ниязматова, посвященной отношениям России и Центральной Азии. Сегодня мы публикуем главу шестую (глава первая "Завещание Ивана Грозного", глава вторая "Проект петровской эпохи", глава третья "Причины и следствия "хивинской трагедии" 1717 г., глава четвертая "Эпоха смут и межклановых распрей", глава пятая "Миф "угроза Индии" и англо-русское противостояние").
Для Великобритании уже с начала XIX века «усмирение» России, чьи действия в Центральной Азии будто бы создавали угрозу Индии, а также другим странам Ближнего и Среднего Востока, превратилось в буквальном смысле в навязчивую идею. Официальный Лондон демонстративными дипломатическими демаршами по поводу «неуступчивости» России в афганском и персидском вопросах, разжиганием в печати антирусской истерии и поощрением пропагандистской шумихи не ограничивался. Под их прикрытием скрытно готовилась широкомасштабная экономическая и военная интервенция в Центральную Азию с тем, чтобы, во-первых, воспрепятствовать российскому продвижению в регион, во-вторых — перекрыть доступ российским товарам в традиционные рынки, в-третьих — взять под контроль транзитную торговлю России через регион Прикаспия и Приаралья со странами Ближнего и Среднего Востока, Индией и Китаем, в-четвертых — добиться превращения Бухарского эмирата, Хивинского и Кокандского ханств в плацдармы для наступления Британии на юг России и, наконец, в-пятых — окончательно закрепиться в Индии, а также Афганистане, Персии и Турции, расширив таким образом британскую колониальную империю на всем Востоке. Это — не предположение, а спланированная стратегия и тактика практических действий Британии по наращиванию собственного присутствия в Центральной Азии.
Открытой и честной конкуренции с Россией на торгово-экономическом поприще Британия предпочитала методы силового давления, шантажа и интриг, раздувание разного рода противоречий, нагнетание истерии и политической напряженности и т.д. Так, судя по материалам, содержащимся в книге Э. Ингрэма, она скрытно наращивала «индийскую армию, чтобы продемонстрировать ее способность к действиям далеко за пределами страны вЦентральной Азии», готовила собственные вооруженные силы к тому, чтобы они могли при необходимости «в период кризиса решить, как воспрепятствоватьРоссии получить преимущество», пыталась не допустить налаживания ее отношений с Персией, Афганистаном и Турцией, прихода в них к власти правителей, которые «были бы обязаны своим троном царю» и могли бы способствовать превращению страны в протекторат, способный служить трамплином для северного соседа, прокладывала новые торговые маршруты, минуя Россию, в Центральную Азию, посылая канонерские лодки на Черное море, спекулировала угрозой «закрыть Дарданеллы всякий раз, когдаРоссия оказывалась в состоянии войны» с кем-либо из стран Ближнего Востока, и т.п.Все это делалось вопреки тому, что воспринималось Российским правительством не просто как обычное наращивание конкуренции в регионе двух великих держав, а перенос ее в качественно иную плоскость — конфронтации и подстрекательства.
Англия обладала не одним, а сразу несколькими параллельными вариантами планов как военной, так и экономической экспансии в Центральную Азию и Россию. В них были отчетливо обозначены наиболее предпочтительные маршруты проникновения вглубь региона из побережья Черного и Каспийского морей, намеченные на основе данных скрытых топографических изысканий и разведки. Один из них шел в восточном направлении вдоль Черного моря к Северной Персии и на запад — вдоль Северного Афганистана, затем вниз по Оксусу (Амударье) к Аральскому морю. Другое направление пересекало Каспийское море на юго-восток от впадения Волги у города Астрахани и затем следовало так называемым «французским маршрутом» курсом прямо на восток вдоль территории Северной Персии к Мешхеду, Герату и Хяберскому или же Боланскому перевалам. Существовал и вариант продвижения через Хиву по Амударье к Аральскому морю и затем — к Пешавару, Кабулу и Хяберскому перевалу. Среди них предпочтение отдавалось маршруту, пролегавшему непосредственно по побережью Черного моря, который преподносился как идеальный «для использования купцами, продающими хлопковые товары». На то, что это было всего лишь прикрытием, а на самом деле план имел далекие от торговли цели, указывало пояснение, что его реализация сулила «победу в идеологической борьбе между либерализмом и абсолютизмом», — как верно подмечает Э. Ингрэм. Под «либерализмом» подразумевалась, вне всякого сомнения, сама, так сказать, «образцовая» Великобритания, а «абсолютизмом» — монархическая Россия.
На этом британские планы экспансии в Центральную Азию и на Закавказье далеко не исчерпывались. Кроме них, у официального Лондона имелись и такие, которые были проецированы непосредственно на дестабилизацию обстановки в российских регионах, причем опять-таки в районе Черного моря, методами дезинформации и провокаций. Так, например, в случае продвижения России к востоку от Каспийского моря по направлению к Хивинскому ханству предполагалось спровоцировать вооруженное восстание в одном из российских протекторатов в Причерноморье, чтобы таким образом отвлечь ее внимание и вынудить изменить планы наступления. Стратегия противодействия в данном случае основывалась на обыкновенном дезинформировании российских властей организацией ложного нападения на закавказские пограничные заставы Российской империи. Кем это нападение должно было осуществляться — экспедиционными силами Британии или же армиями ее союзников — не разъяснялось, точнее, тщательно скрывалось. Не исключено, что имелись в виду прежде всего Турция, Персия или Афганистан, а возможно — их некая коалиция, опирающаяся на всестороннюю помощь Англии финансами, вооружением и различным снаряжением.
Во всех разработанных в начале XIX века и принятых к руководству стратегических планах военной и экономической интервенции в Центральную Азию ключевое место отводилось Причерноморью, где у Британии было больше союзников, как плацдарму для начала организации массированного наступления на традиционных партнеров России в Прикаспии и Приаралье — Хиву, Бухару и Коканд, и потому, по признанию Э. Ингрэма, Лондон всячески пытался «спроектировать морскую мощь в такой дали от страны, какЦентральная Азия». Она не ограничивала себя в средствах, ибо была убеждена в том, что достижение конечной цели — установление контроля над политической и экономической жизнью государств региона, радикальная перестройка (без участия, разумеется, России) внутренних национальных рынков «на иных политических и экономических принципах таким образом, чтобы они были способны поглощать товары, которые Великобритания желала бы продать» — вполне оправдывало их.
Подробно анализирует англо-русское соперничество в Центральной Азии и других регионах мира в своей книге, специально посвященной британской иностранной политике, и Сне Махаджан. «Борьба между Великобританией и Россией, — пишет он, — простиралась от Эгейского моря на Западе до Японского моря на Востоке порой как «холодная война», а иногда непонятно как что. Она охватывала Ближний Восток, Западную Азию, регион Центральной Азии, горы Гиндукуш, Тибет, Монголию и территорию Тихоокеанского побережья на Востоке». Цели этого противоборства, считает автор, не были адекватны. В качестве примера С. Махаджан ссылается на политику двух великих держав в отношении бывшей Оттоманской империи. В этом регионе, указывает он, «интересы Великобритании и России были диаметрально противоположны. Исторической миссией России являлось достичь Средиземноморья и таким образом получить контроль над свободными ото льда территориями и вступить во взаимодействие с остальной частью мира». К сожалению, не раскрыв политику Британии в Персии и Турции, далее автор переходит к ситуации на Балканах и отмечает, что «Великобритания прилагала максимум усилий с тем, чтобы предотвратить усиление влияния России на этот регион». И лишь после рассмотрения «балканского вопроса» вновь возвращается к политике России в Центральной Азии и говорит о втором направлении ее продвижения, которое, по его мнению, начиналось «с Каспийского моря и было проецировано на Герат, к границам Персии», что, право же, весьма сомнительно. Касаясь занятия, или, как выражается сам С. Махаджан, «оккупации» Хивы и Мерва, что опять-таки выглядит довольно спорным, он напоминает о дискуссиях в литературе вокруг планов российского военного продвижения в Центральную Азию, аргументах, приводившихся в их оправдание (в частности, обеспечение безопасности торговых путей, освобождение содержавшихся в рабстве русскоподданных и т.д.). Автор поддерживает их и опровергает инсинуации как британских историков, так и политиков. «Мотивы против русского проникновения нас не касаются, — подчеркивает С. Махаджан. — Русские историки стремились доказать, что российское продвижение в Центральную Азию начиналось значительно раньше, чем Британия основала империю в Индии, и что Россия не преследовала цели завоевать Индию, и что разговоры об угрозе Индии были не более чем мистикой, сфабрикованной британскими официальными представителями и историками, чтобы замаскировать свои собственные экспансионистские цели в Индии и за ее пределами. Пытаясь оправдать свою позицию, они не соглашаются с тем, что Россия не продвигалась в Индию, а ее руководство, несмотря на неоднократные обращения, не оказывало помощь индийским раджам, недовольным политикой Британии. Действительно ли Россия имела планы завоевания Индии — вопрос не в этом. Реальным фактом является то, что Британское правительство думало именно так, что это может случиться». Сказано несколько витиевато, но, признаться, предельно точно и недвусмысленно: трактовка официальным Лондоном российской миссии в Центральной Азии, его инсинуации вокруг «русской угрозы» Индии не способствовали оздоровлению отношений России с Хивой и Бухарой, а также Афганистаном и Ираном, общей политической ситуации в конгломерате в целом.
В соперничестве с Российской империей за политическое и экономическое господство в Центральной Азии, попытках перехватить у нее предпринимательскую инициативу и вытеснить из рынков региона Англия не гнушалась буквально ничем — от официальных дипломатических демаршей до обыкновенного шантажа и даже бряцания оружием. Все же большую ставку она делала на менее затратные и заметные, но более эффективные методы и средства оказания давления на противника: дезинформация, интриги, подкуп, угрозы, диверсии и т.п. Их основным каналом служила в первую очередь классическая форма войны на «невидимом фронте» — шпионаж. Как показывают уже опубликованные документы самих британских секретных служб, материалы, содержащиеся в некоторых западных публикациях, специально посвященных так называемой «Большой Игре» между Англией и Россией, он осуществлялся в два этапа. Каждый из них отличался спецификой доминирующей задачи, составом участников и масштабом проводившихся конкретных разведывательных и иных операций. На первом этапе (приблизительно 1810 – начало 1830-х годов) основной упор делался на экономический шпионаж, всестороннее изучение состояния внутренних рынков Хивы, Бухары и Коканда, их торгово-экономических связей между собой и с Россией, а также Афганистаном, Турцией, Персией, Индией и Китаем. При этом осуществлялись практические меры и по дестабилизации торгового обмена; на втором, охватывающем главным образом 1830-1840 годы, — экономический шпионаж был дополнен глубокой военной разведкой, идеологическими диверсиями, целенаправленной попыткой сколотить в Центральной Азии антироссийскую стратегическую коалицию из мусульманских стран под эгидой, разумеется, Великобритании.
Британские происки в регионе активизировались в 1820-е годы, когда Английское правительство вплотную взялось за подготовку вооруженного вторжения в Афганистан, которому в стратегических планах официального Лондона отводилась роль второго после Черного моря трамплина для проникновения в глубь Центральной Азии и утверждения британской короны в обширном Прикаспийском и Приаральском регионах, решительном воспрепятствовании дальнейшему продвижению России на Восток и усилению ее влияния на пограничные государства, включая Индию. По его завершении оно и намеревалось сколотить «союз мусульманских стран» из Хивы, Бухары и Коканда, а также Афганистана и Персии, который должен был превратиться в своеобразный щит, четко разделяющий геополитические интересы России и Великобритании на Ближнем и Среднем Востоке, а по сути — расширить границы британских владений за счет колонизации новых земель в Центральной Азии, а также создать своеобразный «пояс безопасности» на северо-западе Британской Индии.
Как и намечалось, первоначально главная ставка была сделана на анализ ситуации на национальных ранках, подрыв традиционных торгово-экономических связей государств Центральной Азии с Россией с тем, чтобы обеспечить таким образом резкое ухудшение экономической обстановки как предварительное условие нагнетания напряженности и дестабилизации политической ситуации. Все разведывательные и диверсионные операции планировались и осуществлялись под руководством специального секретного управления (или отдела по «тайным операциям») Ост-Индской компании, филиалы главного офиса которого находились не только в крупных городах Британской Индии, но и ряда других стран Юго-Восточной Азии, Ближнего и Среднего Востока. Они, наряду с контролем над основными товарными потоками, направлявшимися в Индию, Китай и Центральную Азию по Индийскому океану, Черному морю и сухопутными маршрутами из Восточной и Западной Европы, осуществляли систематический экономический шпионаж и диверсии на национальных рынках обширного региона. По сути, Ост-Индская компания представляла собой распоряжавшийся поистине огромными финансовыми и материальными ресурсами самостоятельный экономический, аналитический и разведывательно-диверсионный орган, напрямую обслуживавший интересы правящих и деловых кругов Великобритании далеко за пределами страны.
Наиболее слабым звеном в цепи торгово-экономических связей России с Центральной Азией был определен Бухарский эмират, традиционно поддерживавший тесные торговые отношения с Индией, следовательно, рынок которого был в достаточной степени изучен и освоен. К тому же здесь уже имелась развернутая шпионская сеть из агентов британских спецслужб, осевших под видом индийских, афганских, персидских и турецких купцов. Одну из крупных операций они провели в 1811 году. Тогда еще молодой российский офицер Абдулнасыр Субханкулов конфиденциально сообщал из Бухары, что в последнее время усилился приток водным путем английских купцов «с немалым своим коварным умыслом», которые всюду скупают «разные вещи и хлеб для себя высокою ценою, а продают оные в народе со значительным для себя убытком». На самом деле, конечно, они убытки не несли. Расходы на подрыв ценообразования на бухарском и других рынках сполна покрывались за счет ресурсов Ост-Индской компании, ибо это манипулирование ценами на товары и их искусственное снижение подводили многих купцов, в том числе российских, на грань банкротства. Не случайно поэтому, явно воодушевленная первыми результатами экономической диверсии, но, прежде всего, — благоприятными условиями, возникшими в связи с нападением Наполеона на Россию и успехами французской армии, она же забросила в регион в 1812 году под видом купцов уже более многочисленную разведывательную группу во главе с Миром Иззетуллой. О ее похождениях поведала книга «Поездка в Центральную Азию Мира Иззетуллы в 1812-1813 годы», вышедшая в Калькутте на английском языке еще в 1872 году. Судя по приведенным в ней сведениям, маршрут группы пролегал по территории Восточного Туркестана, Афганистана, княжеств на его севере, Кокандского и Бухарского ханств, где она занималась сбором информации о состоянии экономики и торговли, политическом положении и важнейших транспортных артериях, осуществляла детальную топографическую съемку имеющих стратегическое значение укрепленных районов и населенных пунктов, устанавливала дружеские связи с сановниками ханского кабинета, крупными землевладельцами и торговцами, главами правящих кланов, местных администраций для их последующей вербовки и т.п.
Широкомасштабное проникновение в регионы Центральной Азии агентов британских спецслужб в разведывательно-диверсионных целях на этом не закончилось. Активизация российско-бухарских отношений в 1810-е годы, особенно после разгрома французской армии, подготовка подписания между Россией и Бухарой крупного союзного договора подтолкнули официальный Лондон к дальнейшему наращиванию усилий спецслужб по дестабилизации в регионе торгово-экономических связей. В 1819 году сюда под видом торговых представителей Ост-Индской компании двинулась специальная разведывательная группа. Ее возглавлял военный коннозаводчик Уильямом Муркрофт — один из служащих компании, которому предстояло официально исполнять обязанности полномочного торгового агента Британской Индии в ханствах долины Амударьи, а по совместительству — руководить разросшейся английской резидентурой, координировать на месте проведение подрывных операций на товарных рынках, экономических диверсий против России и ее союзников. Его заместителем был назначен Джордж Требек, в чьи функции входило, кроме разведки, проведение топографической съемки, составление карты местности с нанесением на нее всех важнейших объектов. Что особенно примечательно, — группа Муркрофта, сопровождаемая вооруженным отрядом, своих истинных целей не скрывала, даже не помышляла ни о какой конспирации и действовала всюду открыто. Получив в Калькутте необходимые инструкции и деньги, она перебралась в Пенджаб — главный центр заброски британской агентуры в Центральную Азию, откуда в конце 1819 года двинулась в Лахор, затем — Шринагар и сделала перевал в Леха. Впереди ее ожидал путь длиною в шесть лет. Спустя лишь почти два десятка лет плотную завесу секретности над ними приоткрыли вышедшие в Лондоне в 1841 году в двух томах мемуары «Путешествие через гималайские провинции Индии и Пенджаб в Ладак и Кашмир, Пешавар и Кабул, Кундуз и Бухару мистера Уильяма Муркрофта и мистера Джорджа Требека с 1819 до 1825 года». Они были подготовлены к печати профессором санскрита из Оксфорда Горацием Вильсоном на основе сохранившихся дневников, путевых записок, писем Муркрофта и Требека, других документов, касающихся их секретной миссии. Часть дневниковых записей вошла и в сборник «Большая Игра: Россия и Англия в Центральной Азии», составители которой утверждают, что Гораций Вильсон предельно сократил текст, нещадно выхолостил из него многие сюжеты, в том числе и касающиеся пребывания Муркрофта в Бухаре. Думается, причина тут не в издателе, а в другом: видимо, некоторые его откровения бросали тень на английскую политику на Востоке и не подлежали огласке, потому и попали под «ножницы» цензуры. Несмотря на это, рассказ в целом получился, и это следует признать, довольно-таки захватывающим, хотя и не совсем лицеприятным. Перед читателем появилась пестрая панорама отнюдь не только бравурно-героических похождений двух опытных агентов, но и классического шпионажа и диверсий, подкупа и шантажа, игнорирования суверенитета и независимости государств, подрыва внутренней стабильности и обострения межнациональных отношений. В течение двух лет Муркрофт и его группа досконально изучали Кашмир, Синьцзян, Тибет и Кашгар, собирали сведения военно-политического и экономического характера, вели переговоры с представителями местных правящих элит, склоняя их к сотрудничеству с Англией, устраивали при этом для их подкупа и агитации пышные застолья, преподносили щедрые подарки, заключили долгосрочное торговое соглашение с правителем Ладака. На этом фоне всюду проводилась топографическая съемка, на карты заносились дороги, горы, перевалы, реки, мосты, долины, объекты оборонительного значения, города и селения — все, что в той или иной степени представляло стратегический интерес.
В середине 1823 года группа Муркрофта добралась в Пешавар и Кабул, откуда через Бамиан направилась на Кундуз. И здесь применялись те же не единожды опробованные методы. Однако, чем дальше группа продвигалась на север, к Амударье, тем чаще она начала сталкиваться с непредвиденными осложнениями. В Кундузе Муркрофта опознал один из местных жителей некто Мулла Мухаммед-Амин, ранее сопровождавший главу британского посольства к афганскому шаху Шуджа уль-Мульку в короткий период его правления страной. Он заявил, что это — не торговец, за кого себя выдает, а разведчик, и «где бы он ни был, делает съемки гор, рек, городов, укреплений… каждого пункта между Сейганом и Ташкурганом». Информированный об этом, правитель Кундуза Мурад-бек отказался вести какие-либо переговоры с Муркрофтом и, чтобы не обострять отношения с правительством Британской Индии, потребовал покинуть территорию княжества. Чудом избежав ареста и казни, тот с группой взял курс на Бухару.
В эмират разведчики прибыли 25 февраля 1825 года. По пути следования они изучали Амударью, ширину и глубину реки, особенно у Ходжа-Салеха, мосты и места переправы, возможности судоходства и выхода на Аральское море через территорию Хивинского ханства, караванные пути, ведущие к его столице. В Бухаре Уильям Муркрофт и Джордж Требек, представившись состоятельными коммерсантами, знакомящимися по поручению правительства Британской Индии обстановкой на товарных рынках Центральной Азией, в том числе и эмирата для улучшения товарооборота с Англией, вели переговоры с эмиром Хайдар-ханом, высокопоставленными сановниками двора, выясняли их отношение к торговой политике России. Не скупясь на подношения, они предлагали открыть широкий доступ на бухарский рынок английских товаров на льготных условиях, создать для британских купцов обстановку наибольшего благоприятствования, переориентировать основные потоки товарооборота с России на Индию, а через нее — на Англию. Резиденты заверяли, что это принесет Бухаре не только дополнительные экономические выгоды, но и обеспечит всестороннюю поддержку Великобритании, особенно в плане укрепления обороноспособности, отражении возможной внешней агрессии.
Шестилетний вояж разведывательно-диверсионной группы У. Муркрофта и Д. Требека завершился на исходе лета 1825 года. Главный вывод, к которому она пришла, заключался в том, что следы деятельности России обнаруживаются в Центральной Азии практически всюду, ее главные цели — «не просто коммерческие. Она настроена укреплять отношения с местными правителями, в том числе и Пенджаба Раджит Сингхом, а в конечном счете ввести войска в регион». Его абсурдность была несомненна. Не случайно даже сегодня исследователи, называя Уильяма Муркрофта «возможно, самым странным, как и наиболее недооцененным игроком «Большой Игры», вместе с тем признают, что он «наряду со многими из своих современников оказался заложником вздутой идеи относительно российских намерений, рожденных из невежества». Однако выводы группы Муркрофта вполне устраивали официальный Лондон. Именно этого он и добивался. Правительство Британской Индии со своей стороны аннулировало торговое соглашение, заключенное им в Ладаке, а добытые группой сведения были засекречены и использованы для обогащения арсенала британских спецслужб, внесения кое-каких корректив в стратегические планы военно-экономической интервенции в Центральную Азию. Но ни самому Муркрофту, ни Требеку узнать об этом не довелось: они неожиданно скончались в районе Балха по дороге обратно в Индию по невыясненной причине — то ли от внезапной лихорадки, то от ли руки кого-то из конкурентов, кому было выгодно после завершения тайной операции их тихо устранить. Остались лишь путевые заметки, нашедшие отраженные в мемуарах, которые показали, что официальный Лондон публично признал себя непосредственным вдохновителем и участником необъявленной войны против России и Центральной Азии.
Тем временем разведывательно-диверсионные операции британских спецслужб в регионе Центральной Азии продолжались. В 1828 году сюда через Афганистан прибыл Стирлинг. Он, как и его предшественники, скрытно проводил топографическую съемку торговых путей и маршруты караванов, изучал конъюнктуру рынка и его структуру, динамику цен и спроса на товары как российского, так и английского производства и т.п. В 1829 году в столице Бухарского эмирата объявился капитан Артур Конолли, которому предстояло перебраться в Хиву, а в 1831 году — служащий Ост-Индской компании лейтенант Александр Бернс, прибывший из Дели через Афганистан и возвратившийся из Бухары в Индию через Иран морем, осуществив глубокую разведку судоходных путей и возможности выхода на них из Инда. Позднее о своей центральноазиатской одиссее он написал книгу «Путешествие в Бухару: рассказ о плавании по Инду от моря до Лагора с подарками великобританского короля и отчет о путешествии из Индии в Кабул, Татарию и Персию, предпринятом по предписанию высшего правительства Индии в 1831, 1832 и 1833 годах лейтенантом Ост-Индской компанейской службы Александром Бернсом». Она впервые была издана в Лондоне еще в 1834 году, а в 1848-м переведена на русский язык и издана в Москве в трех частях. Благодаря ей он вскоре получил широкую известность, был повышен в звании и вошел в число авторитетов секретной службы Ост-Индской компании. В 1831 году в Хиву под видом путешественника пробрался полковник Эрберг с задачей всесторонне изучить на примере местных рынков потенциальные возможности России по расширению торговли со странами Центральной Азии и Востока в целом, выявить ее наиболее слабые звенья. Прав Уилл Майер, когда заявляет, что все «сведения относительно региона интересов Ост-Индской компании (имеется в виду главным образом Центральная Азия и Россия. — М.Н.) поступали от британских офицеров, находившихся на Востоке и действовавших, в первую очередь, руководствуясь сугубо стратегическими соображениями. Эта традиция исследования Центральной Азии без участия России (т.е. без учета ее мнения и позиции. — М.Н.), которой следовали, прежде всего, чиновники правительства Британской Индии вместе с другими заинтересованными британскими обществами и сторонниками британских интересов, сохранялась в течение столетия повсюду». Думается, комментарии здесь излишни.
Миссия лейтенанта Александра Бернса в Бухару в западных публикациях, касающихся политики Англии в Центральной Азии в первой половине XIX века, освещена достаточно обстоятельно. Значительное место ей уделяется и в сборнике документов и материалов «Большая Игра: Россия и Англия в Центральной Азии». Это закономерно, ибо нельзя не отдать должное тому, что Александру Бернсу удалось осуществить то, что оказалось не под силу многим из агентов британских спецслужб. Руководимая им группа, куда входили топограф Мухаммед Али, переводчик Мохан-Лал, врач Жерард и другие, вышла из Дели в декабре 1831 года и шла по маршруту, проложенному Уильямом Муркрофтом, чтобы установить реальные масштабы российского влияния в Центральной Азии и разработать меры для предотвращения угрозы Индии. За менее чем три года она исследовала весьма обширную территорию, охватывавшую Восточный Туркестан, Афганистан и Персию, часть Бухарского эмирата, Кокандского и Хивинского ханств. Особый акцент при этом, как и во время предыдущих экспедиций, был сделан именно на Бухару, куда Бернс прибыл 27 июня 1832 года. Ее базары и караван-сараи, куда стекались представители практически со всего торгового мира от Европы до Дальнего Востока, Китая и Индии, являл собой де-факто богатейший источник самой разнообразной и безусловно ценной экономической и военно-политической информации. Посещая многолюдные бухарские рынки и переполненные гостиничные дворы под видом армянского купца, Бернс внимательно выслушивал длинные рассказы каравановожатых и купцов о своих приключениях на торговых путях, конъюнктуре на товарных рынках, таможенных постах и налоговых сборах, качестве и цене различных изделий, отношениях к купечеству местных правителей, конкуренции между Россией, Индией, Китаем и Англией. Позднее, подводя итог этим беседам, Александр Бернс с удовлетворением и иронией восклицал: «Простаки! Они думают, что лазутчикам необходимо только вымеривать их крепости и стены, а того не понимают, как важны разговоры». Сказано точно.
Переговоры во дворце эмира с правителем и сановниками так же позволили получить разностороннюю информацию о перспективах сотрудничества Бухары с Россией, взглядах на заключение торгового соглашения с Англией для расширения товарной структуры внешнеторгового оборота эмирата, пополнения государственной казны и противостояния внешней экономической экспансии. Здесь же А.Бернс получил достоверные сведения о государственном устройстве Бухарского эмирата, работе аппарата управления, системе местных администраций, землевладении и землепользовании, особенностях вооруженных сил и обороноспособности, мобилизационных возможностях, управлении войском и его тыловом обеспечении. Обо всем этом он рассказал в собственных заметках.
Особый интерес у группы лейтенанта Бернса вызвала Амударья – кратчайший водный путь из Афганистана в Россию через Хиву, Бухару и Аральское море. Она дополнила сведения, полученные Муркрофтом и Требеком, установила и нанесла на карту точные координаты стратегически важных пунктов, которые могли быть использованы в военных и экономических целях. По мнению группы Бернса, река ниже Хазрет-Имама в течение полугода остается мелкой, ее можно переходить вброд, следовательно, «даже переправа артиллерии незатруднительна», а близ Келифа и Чарджоу, где Амударья шире и глубже, могут курсировать большегрузные суда. На основе собранных материалов группа пришла к твердому убеждению, что Амударья представляет бесспорные выгоды как в отношении военном, так и торговом. «В обоих случаях, — подчеркивал А.Бернс, — Оксус представляет самые приманчивые виды, ибо он служит самым прямым путем и удобнейшей связью между народами Европы и отдаленнейшими народами Средней Азии».
Путевые заметки лейтенанта Александра Бернса, переведенные на ряд европейских языков, объективно стимулировали усиление интереса политических и деловых кругов Европы к Центральной Азии, освоению ее рыночного пространства. Настойчивые усилия официального Лондона, давно стремившегося придать масштабный и системный характер торгово-экономической экспансии в регион и ослабить в нем таким образом позиции России, начали давать желаемый результат. Англия, захватив к середине XIX века всю Индию, покорив Ассам и ряд других северных провинций Бирмы, создав опорные базы в Пешаваре, Герате, Кабуле и других приграничных районах, развернула массированное наступление на экономические отношения России с государствами Центральной Азии, ее торговые контакты с Хивой, Бухарой и Кокандом, пытаясь сломить сложившийся паритет хозяйственных связей. Обратимся к некоторым, на наш взгляд, крайне любопытным документам, представляющим безусловный научный и практически-политический интерес и сегодня, которые приводит в своей книге прекрасный знаток истории отношений России с центральноазиатскими ханствами и английской политики на Востоке Н.А.Халфин. В одном из них — послании тогда еще нового генерал-губернатора Оренбургского края В.А. Перовского директору Азиатского департамента К.К. Родофиникину 17 августа 1833 года, ссылаясь на сообщения из Бухары, ясно звучали нотки тревоги в связи с тем, что на местных рынках завозимые из Бенареса английские товары продаются в 6-9 раз дешевле, чем в России, и если «скоро заведутся постоянные торговые сношения англичан с областями Средней Азии, то… требования туда наших произведений прекратятся. Тогда Хива и Бухария английскими товарами будут снабжаемы из Персии, в которую привоз их усилится посредством недавно учредившейся в Трапезонте Английской торговой компании». Однако сигнал тревоги не был услышан. Как отмечает Н.А. Халфин, и сам К.К. Родофиникин, и министр финансов Е.Ф. Канкрин письмо В.А. Перовского восприняли с философским спокойствием, признав приведенные в нем факты неправдоподобными.
Тем временем, пока Москва и Санкт-Петербург не могли выработать конструктивное решение в отношении торговли с Центральной Азией, Россия продолжала постепенно терять свои позиции на рынках региона и уступать их Англии. Характерно, что даже спустя почти двадцать лет ситуация не менялась. Так, в заметках «Описание Кокандского ханства», составленных купцом Ключаревым, читаем: «Товары российские в нынешнем
В напечатанной в
