Любое событие становится непреложным историческим фактом, если у него есть очевидцы или, выражаясь языком юриспруденции, свидетели. Свидетель – лицо, видевшее нечто, запечатлевшее это нечто в памяти и поведавшее об этом миру. Как всякое лицо, свидетель может оказаться субъективен, избирателен в своих пристрастиях или зависим, то есть быть подверженным давлению, подкупу, уговору, даже если делает вид, что он абсолютно беспристрастен. А бывает и так, что свидетеля определяют заранее, и он оказывается в нужное время в нужном месте, чтобы засвидетельствовать нужное следствию.
В деле о покушении на Чубайса присяжным заседателям после потерпевших представили первого свидетеля обвинения – милицейского подполковника Сергея Иванова, в марте 2005 года служившего начальником штаба батальона ДПС, и ходившего тогда ещё в майорах.
Свой рассказ о событиях 17 марта 2005 года Иванов начал неожиданно, с извинения: «Рассказать – расскажу, но если что-то не то, простите…».
Повествовал он ладно и складно: «Был я в тот день ответственным по подразделению. Утром поднялся к себе в кабинет, потом начал спускаться со второго этажа и в этот момент дежурный сообщил, что на Минском шоссе идет перестрелка. Я сел в машину и поехал выяснить, что происходит, где происходит. Все эти события происходили не на нашей территории обслуживания. Я выдвинулся по Минскому шоссе, доехал до перекрестка, потом чутьем почувствовал, что надо ехать налево. Подъезжаю, а навстречу мне машина простреленная катит, Мицубиси, ну, прямо в лоб. Приехал на место происшествия. Посмотрел. Ко мне подошли люди, показали пробоины, повреждения. Моя задача – сразу попробовать экипажи подтянуть, огородить место, там еще ДТП было неподалеку… До прибытия более компетентных органов мы кое-какие действия сделали и начали заниматься своей территорией».
Милиционер, ведомый чутьем к месту происшествия, замолчал, ожидая вопросов. Их не замедлил задать прокурор: «В какое время Вы получили информацию о стрельбе?».
Иванов: «Точно не помню, где-то в 9.28 - 9.33».
Прокурор: «До поворота с Минского на Митькинское шоссе Вы каких-либо людей, машины замечали?».
Иванов, как по команде, зачастил: «Когда много работаешь, все обозреваешь. Я выехал, полетел. Скорость 100 - 120 километров в час. Я всегда обращаю внимание, когда автомашины стоят на обочинах, потому что обочины – это такое место, там и угоняют машины, и всякие преступления совершаются, и помощь людям нужна… Лично я всегда смотрю – почему машина стоит? Не доезжая метров 600 - 700 в сторону Москвы, на противоходе, возле садового товарищества, там есть еще пара пеньков, на которых люди отдыхают, смотрю – иномарка. Голова одна уже в машине, а другая – заходит, и машина с пробуксовкой начинает уходить».
Прокурор: «Так куда эти две головы садились?».
Судья вмешивается: «Постойте: головы - это люди, коровы или кто?».
Иванов поясняет, что это все-таки люди, описывает виденное в деталях: «Машина находится в начале полудвижения. Один человек уже сел в нее, одна шапочка у него торчала, а другой человек садился, оба - на заднее сиденье. Не знаю – мужчины, женщины?».
Прокурор: «Что за машина была?».
Иванов: «Ну, теперь-то я знаю, а тогда – иномарка и все. Запомнил фрагмент номера. Потом приехал на пост, посмотрел систему «Поток», нашел этот номер и сразу определил – СААБ и все. Мой разговор по рации, когда я о фрагменте номера говорил, наверное, подслушали. И поэтому когда я с места происшествия на пост поехал, то увидел на месте, где СААБ стоял, уже кто-то работы вел. И уже объявили план-перехват. Я еще говорю: «Подождите-подождите, сейчас я по системе «Поток» уточню – тогда объявите».
Картина, живописуемая подполковником, вырисовывалась красочная. На скорости 100 - 120 километров в час он едет, руководимый одним лишь чутьем, но едет точно к месту взрыва, не останавливаясь нигде, даже не притормаживая, не снижая скорости, успевает заметить «на противоходе» - на противоположной обочине - иномарку, отчетливо видит двоих садящихся в неё и запоминает номер в придачу! Но каковы следователи! Они же обобрали майора, украли его славу, как свидетельствует Иванов, подслушав сообщение Иванова своему начальству о фрагменте номера встреченной им иномарки, не проверив даже ее полные данные по системе «Поток», объявили план-перехват этой машины!Но вернемся к резонным вопросам прокурора: «Чем Вам показалась подозрительной эта автомашина?».
Иванов впервые задумался: «Ну, автомашина стоит уже готовая к движению, а тут человек еще не сел в машину, а она уже пошла. У меня чисто интуиция сработала. Я и сегодня, когда сюда ехал, примерно половину машин видел подозрительных».
Прокурор поспешил уклониться от скользкой темы навязчивой подозрительности свидетеля: «Что представляет из себя система «Поток»?».
Иванов: «Она считывает транспортные номера автомашин, проходящих как в сторону Москвы, так и в сторону области. Может скорость измерить».
Прокурор: «В том месте, где иномарку видели, какие-либо еще машины стояли?».
Иванов: «Больше не было».
Прокурор: «В момент, когда автомашина трогалась, находился ли в ней водитель?».
Иванов озадаченно: «Без водителя машина не поедет. Кто-то был».
Прокурор: «Вы его видели?».
Иванов: «Нет, машина была грязная. И потом у меня профессиональное чутье – я смотрю на номера».
Прокурор: «Во что были одеты люди, садившиеся в автомашину?».
Иванов: «Во что-то темное».
Прокурор: «Теперь поподробнее: что Вы увидели на месте происшествия?».
Иванов напряжённо и осторожно: «Пара машин стояла разбитых. На дороге земля разбросана, как курям корм бросают. Люди мне говорят: в нас вот оттуда стреляли. Я близко к воронке не подходил, может, что еще не разорвалось. Воронка глубиной сантиметров девяносто, до полутора метров. Шайбы разбросаны…».
Майору, вернее уже подполковнику Иванову не откажешь в трезвости ума. Он, как, впрочем, и Вербицкий, водитель «девятки», случайно попавшей под взрыв, не стал подходить к воронке, правильно решив, не грохнет ли по новой, ведь террористы обычно делают два, а то и три заряда, стремясь максимально нарастить количество жертв, что, кстати, и случилось совсем недавно при подрыве «Невского экспресса». И на фоне их нормального здравого рассуждения, тем более странно поведение охранников Чубайса, которые, - смотрите предыдущие наши репортажи из зала суда, - после взрыва остановились, вышли из машины одного любопытства ради – поглазеть на воронку. Сторонние люди осторожничают, а профессиональные охранники, офицеры ФСБ-ФСО, чуть ли не строевым шагают к месту взрыва без малейшей осторожности. Только в одном случае могут повести себя так профессионалы, когда заранее и точно знают, что должно взорваться, как должно взорваться, сколько раз должно взорваться, и тогда действительно любопытно взглянуть как получилось то, что им было заранее известно.
Гозман, представитель Чубайса: «Какие повреждения были у автомашин?».
Иванов: «Крыша сложилась, домиком встала. Три машины были повреждены».
Сысоев, адвокат Чубайса: «Вы сказали, что раскореженная Мицубиси катила прямо на Вас?».
Иванов поправляет адвоката: «Простреленная, а не раскореженная. Раскореженные стояли на месте происшествия».
Все напряжённо слушают свидетеля. Память ли его подводит или у бывшего майора плохо с арифметикой, а может он невзначай проговорился, ведь всего пострадавших машин было три: бронированный БМВ Чубайса, который уехал, не притормозив, и видеть его Иванов никак не мог, и остаются тогда всего две - «девятка» Вербицкого и Мицубиси с охранником Моргуновым за рулем, которая встретила Иванова на дороге и вместе с ним вернулась к воронке, которую сам Иванов в расчёт не берёт, потому и поправил адвоката Сысоева. Тогда какие ещё две раскореженные автомашины он видел на месте взрыва? Или просто перестарался бывший майор в своих свидетельских показаниях, полагая, что чем страшнее изобразит побоище, тем сильнее впечатлит присяжных?
Сторона защиты принялась проверять память майора-подполковника.
Квачков: «Кроме чутья, какие были у Вас основания выехать на происшествие за пределы зоны Вашей ответственности?».
Иванов бодро и бойко: «Я, как сотрудник милиции, могу пресекать противоправные действия на всей территории России».
Квачков: «Как часто Ваше чутье уводит Вас за пределы Вашей ответственности?».
Вопрос снят, он показался судье слишком ироническим, суд – дело серьезное.
Квачков: «Как далеко повело бы Вас ваше чутье, если бы Вы не наткнулись на происшествие на 650-м метре Митькинского шоссе?».
Вопрос, разумеется, снят
Квачков: «Кем, когда и в каком документе 17 марта 2005 года зафиксировано сообщение о взрыве и обстреле кортежа Чубайса?».
Иванов: «Я не знаю, записал это дежурный в книгу или не записал».
Квачков: «В Ваши обязанности входит контроль за ведением документации?».
Иванов: «Входит».
Квачков: «А как часто обстреливают машины в зоне Вашей ответственности?».
Иванов: «Первый раз».
Квачков: «И Вы сочли этот эпизод незначительным и не внесли его в служебный журнал?».
Вопрос снят.
Квачков: «На каком расстоянии Вы заметили СААБ?».
Иванов: «На расстоянии от 70 до 90 метров».
Квачков: «И Вы смотрели на эту машину, двигаясь ей навстречу со скоростью 100 - 120 километров в час?».
Иванов не без гордости: «Я могу три минуты смотреть в одну сторону и в другую, и вижу все. Меня отец учил видеть все на триста шестьдесят градусов. Я глядел на машину и видел, как в нее садились люди и она двигалась».
Квачков: «Фрагмент номера Вы видели ясно? Вы же сами сказали, что машина была грязная?».
Иванов: «Я запомнил – либо 226, либо 626».
Квачков: «Когда давали в тот день показания, Вы уже знали номер машины СААБ?».
Иванов: «Да».
Квачков: «А почему не сообщили о нем следователю?».
Иванов, резко сбавив тон, бурчит: «Не помню».
Квачков: «Через два часа после события уже был объявлен план-перехват?».
Иванов: «Был».
Квачков: «После введения плана-перехвата машина СААБ могла пройти в обратном направлении в Москву?».
Иванов: «Могла».
Квачков: «Так почему ее не задержали?».
Иванов: «Не знаю».
Квачков: «Вы готовы участвовать в эксперименте – запрыгнуть в заднюю дверь тронувшегося с места СААБа?».
Иванов хмыкает: «Я что – плохо воспитан?».
Неожиданный эквивалент нашёл Иванов яркому и точному, но неприемлемому в суде: «Я что – дурак?», хотя ухмылка его именно это и выражала.
Квачков: «Сколько человек было в Мицубиси, когда Вы ее встретили?».
Иванов: «Два, это точно. Может и больше».
Ух ты! У многих дух перехватило. Мне показалось в тот момент, что сторона Чубайса побледнела. Ещё бы!: и Моргунов, и Клочков, и Хлебников из машины сопровождения Чубайса, стоя на том же самом месте, где сейчас стоял подполковник Иванов, всего лишь несколько дней назад убеждали суд, что Моргунов на Мицубиси с места взрыва уехал один и никого, это все они подчёркивали особо, никого с места происшествия не вывозил, а Иванов без всяких сомнений, уверенно свидетельствует, что в Мицубиси было не менее двух человек, да ещё и подчёркивает «это точно».
Квачков: «Люди, которые вышли к Вам из Мицубиси, они сообщили Вам номер лесовоза?».
Иванов изумленно: «В первый раз слышу!».
И снова все затаили дыхание, ведь Хлебников уверял суд, что Моргунов для того именно и уехал, бросив товарищей под обстрелом, чтобы немедля сообщить милиции номер загадочного лесовоза!
Першин, адвокат Квачкова: «Через какое время после сообщения о стрельбе Вы оказались на месте происшествия?».
Иванов: «Через семь-десять минут».
Першин: «Вы один выехали?».
Иванов: «Один».
Першин: «А почему Вы выехали один на место, где идет стрельба?».
Иванов: «О том, что идет стрельба, я мог только догадываться, я сначала информацию просто проверял».
Першин: «Выходит, то, что шла стрельба – это только Ваши предположения?».
Судья снимает вопрос.
Миронов: «Вы сказали, что Мицубиси была прострелена, а повреждений лобового стекла Вы не заметили?».
Иванов: «Не могу сказать, не врезалось в память».
Странная какая-то память бывшего майора: то фиксирует фрагмент номера на скорости в 120 километров, то в упор не видит растрескавшегося лобового стекла Мицубиси, выехавшего прямо на него, лоб в лоб.
Миронов: «Двух человек, которые вышли из Мицубиси, Вы можете описать?».
Иванов: «Люди и люди. Я не физиономист».
Миронов: «Пассажиры Мицубиси покинули автомашину?».
Видно было, как заволновалась сторона обвинения. Затряс кудрями Гозман, заколыхался тучным телом Шугаев. Это не прошло мимо внимания свидетеля. Он попытался выпутаться из щекотливой ситуации: «Я остановился, когда Мицубиси выехал мне прямо в лоб. Обычно от милиции бегут, а тут ко мне все кинулись. Я не понял – то ли это люди из Мицубиси, то ли не из Мицубиси».
Миронов участливо: «Когда Вы сказали, что по дороге сюда около половины машин Вам показались подозрительными, это Вы так фигурально выразились, или это свойство Вашей психики?».
От ответа Иванова спасает судья.
Адвокат Михалкина: «Вы, как начальник штаба батальона, выезжаете лично на каждое ДТП?».
Иванов высокомерно: «Нет, конечно, только в особых случаях».
Михалкина: «И Вы всегда в особых случаях выезжаете один?».
Иванов растерянно: «Что значит – особый случай?! В основном у нас происходят ДТП. Могу один выехать, могу не один».
Михалкина: «А на Вас бронежилет был? Ведь там была стрельба».
Иванов: «Я бронежилетов не ношу!».
Завершил опрос свидетеля Роберт Яшин вопросом, ставшим почти ритуальным: «17 марта 2005 года на маршруте движения и на месте происшествия Вы видели кого-либо из подсудимых?».
Иванов пожал плечами: «Нет».
На «нет», как верно говорится, и суда нет, - увы, неусвоенная Генеральной прокуратурой мудрость.
Первый же свидетель обвинения с треском провалил показания потерпевших, и так не сводивших концы с концами. Но главное даже не это, а странное, ничем не оправданное появление тогда майора Иванова в нужном месте и в нужное время - в зоне чужой ответственности, примчавшегося проверить информацию о стрельбе, полученную из так и не установленного ни следствием, ни судом источника. Попутно «случайно» приметил СААБ на обочине Минского шоссе и даже «на всякий случай» запомнил его подозрительный номер, и ухитрился по спецсвязи его кому-то выболтать, а майора кто-то подслушал и объявил план-перехват на СААБ, даже не выяснив полностью его номер по системе «Поток»… Не слишком ли много случайностей, заложивших следствию основу невиданного успеха, что уже через несколько часов после происшествия и машина известна, и сам подрывник, брать которого прокуратура прибыла с огромной свитой телекамер. И не эти ли «случайности» так скоро принесли майору подполковничьи погоны?
25 декабря в 11 часов суд продолжит заседание.
(Информагентство СЛАВИА)
