АПН публикует интервью известного публициста Александра Самоварова с бывшим главным редактором журнала «Москва» Сергеем Сергеевым, посвященное ситуации вокруг журнала.
Более года назад я опубликовал на АПН интервью с Сергеем Сергеевым. Он стал тогда главным редактором журнала «Москва». Интервью то называлось «Националист во главе «Москвы». И вот месяц назад Сергеева сняли с должности, он ушел из журнала. Об этом мы и поговорим с Сергеевым — все-таки первый и единственный националист хоть год продержался во главе общероссийского журнала.
— Сергей, как мне рассказал один писатель, бывающий в журнале «Москва», после твоего ухода огромный кабинет главного редактора пустует, господин Бородин, взявший тебя на этот пост и расставшийся с тобой через год, кабинет не занимает… ибо джентльмен… И вот по ночам в этом старом скрипучем доме на Старом Арбате ходит неприкаянный призрак нового главного редактора… И то кашляет суровым мужским басом писателя-деревенщика и матерится, то кокетливо взвизгивает женским голосом патриотической критикессы… Отставку твою живо обсуждают в литературных и окололитературных кругах, почему ты сам до сих пор отмалчивался?
— Я сознательно долго, больше месяца, держал паузу и воздерживался от комментариев. Ждал ответа на свое письмо, посланное Л.И. Бородину, в котором предлагал ему предоставить мне письменное объяснение причин произошедшего, чтобы потом не возникало претензий по поводу искажения его позиции. Леонид Иванович проигнорировал мое предложение и вообще, видимо, решил замолчать случившееся — что ж, теперь я считаю себя совершенно свободным при обсуждении весьма скандальных обстоятельств этого события. А объясниться, видимо, все-таки необходимо, ибо есть читатели «Москвы», которые поверили в тот курс, который я пытался проводить в журнале. Они имеют право знать о причинах моего ухода.
— Начнем с самого начала. Как ты вообще, будучи русским националистом, стал хоть где-то главным? Какова предыстория?
— О моем главредстве в «Москве» можно книгу мемуаров написать, причем захватывающих не хуже хорошего детектива. Но, если кратко, то обстоятельства дела таковы. В январе 2008 года Л.И. Бородин, тогда главный редактор «Москвы», публично заявил, что оставляет свой пост. Однако время шло, а он все никак не мог выбрать себе преемника. И тут совершенно неожиданно всплыла моя кандидатура. Я в то время возглавлял в «Москве» отдел публицистики. Скажу абсолютно искренне и честно (думаю, все мои бывшие коллеги по журналу это подтвердят): я совершенно не стремился к этой должности и ничего не делал для того, чтобы к ней приблизиться. Не потому, что считал себя ее недостойным, а потому, что мне это казалось совершенно нереальным, я ведь не прозаик, не поэт, даже не критик, более того – не член Союза писателей.
Кроме того, я никак не мог похвастаться особым расположением к себе со стороны начальства. Напротив, отдел публицистики был объектом постоянных придирок главреда. И вдруг, уж не знаю, кто там повлиял на Л.И., но он неожиданно стал ко мне чрезвычайно ласков и внимателен. Об одной из причин этой перемены, во всяком случае, можно догадаться. А.И. Солженицын похвалил Бородину подготовленный мной «круглый стол» «Россия: национальное государство или империя?» (в котором, если помнишь, и ты участвовал) и вроде бы даже спросил: «Где вы таких людей берете?» А мнение Солженицына для Бородина очень много значило. Забавно, что сам Л.И. совсем незадолго до того этот «круглый стол» страшно ругал. Так или иначе, но в сентябре 2008 года в обстановке строгой секретности Бородин мне предложил стать главредом. Я, разумеется, согласился.
В начале декабря об этом было объявлено официально, что стало сенсацией и в редакции, и в литературных кругах, ибо Л.И., как старый подпольщик, с сентября по декабрь хранил все в тайне, и с меня взял слово никому ничего не говорить. Сам Бородин перешел на специально для него учрежденную ставку генерального директора. Договор мой давал мне полную свободу деятельности, никаких устных ограничений передо мной тоже не было поставлено, за исключением пожелания не допускать излишнего радикализма. Помню фразу: «Надеюсь, Севастьянова вы к нам не приведете». Кстати, этот пункт я четко соблюдал, и Александра Никитича, при всей моей к нему симпатии, не печатал. Планы у меня были наполеоновские — я хотел сделать «Москву» печатным органом вменяемого, умного русского национализма, эта ниша явно пустовала в журнальном мире. Это был наш шанс сделаться форвардом среди патриотических изданий.
— Так почему же с тобой расстались?
— Все началось как раз с того самого интервью на АПН в декабре 2008 года, с упоминания о котором ты начал разговор. Бородина это интервью повергло в состоянии истерики. И я неожиданно услышал, что он — хозяин «Москвы» и не позволит, чтобы журнал стал националистическим. Я долго и упорно пытался ему разъяснить, что под национализмом понимаю не ксенофобию, а политическую субъектность русских, но это его нимало не успокоило. И все время моего главредства прошло в конфликте с гендиректором, то открытом, то скрытом. Он вмешивался в редакционную работу, неоднократно снимал материалы, которые я ставил, причем касалось это почти исключительно отдела публицистики.
Особую неприязнь вызывали мои собственные статьи (сейчас они вышли в виде книги «Пришествие нации?»), которые Л.И. все-таки снимать не решался, но постоянно выражал мне по их поводу свое негодование, дескать, я не люблю русскую историю (это по поводу статьи «Нация в русской истории»), мне бы мои измышления в журнале «Знамя» печатать, а не в «Москве» и т.д. Оказалось, что прав-то у меня практически нет, мой договор был очень хорош, но мне не дали посмотреть договор гендиректора. Я, как и многие русские националисты, оказался слишком наивным в отношении юридических вопросов. То есть Бородин ушел, чтобы остаться, сложил с себя обязанности главреда, но оставил за собой все его права. Я пытался апеллировать к другим учредителям журнала, но они ничем не могли мне помочь.
Часть редакции мне тайно сочувствовала, но тоже сделать ничего не могла. «Москва» — это частная лавочка Бородина, и он может делать все, что захочет. Мне советовали потерпеть — дескать, все перемелется, утрясется. Я терпел, тем более, что многое все-таки удавалось пробивать. Все равно других авторов, кроме националистов, у нас в публицистике почти не было, Бородин ведь никакой альтернативы не предлагал, и журнал воленс-ноленс получался таким, как я хотел, пусть и в изуродованном виде. Л.И., вероятно, это тоже понимал и решил не продлять со мной договор дальше (он у меня был на год). Последней каплей, похоже, стали презентации в книжной лавке «Москвы» книг Валерия и Татьяны Соловьев «Несостоявшаяся революция» и моей «Пришествие нации?», прошедшие с аншлагом и с огромным успехом, что подтвердило правильность моего курса. Разговор о моей отставке состоялся в той же атмосфере секретности, что и разговор о назначении. Мне было много чего инкриминировано, но, главное, все тот же национализм — я якобы не понял «духа журнала», привел «неправославных» авторов, да и сам такой же и т.д.
— Вот перед нами непростая фигура Леонида Ивановича Бородина. Я бы всем молодым патриотическим людям советовал прочитать книгу воспоминаний «Без выбора» этого политзэка, отсидевшего 12 лет в советских тюрьмах и лагерях за русский национализм. Я не поклонник его прозы и поэзии, а вот книга воспоминаний написана блестяще. В числе прочего там есть такая сцена. Андропов по приходу к власти начал гонения на «русскую партию». Система для полноты картины влепила Бородину ни за что аж 15 лет.
Кстати, Бородин так и не понял до сих пор, что посадили его в рамках этой кампании. Бородина привозят во Владимирскую тюрьму и временно размещают в камере смертников. К Бородину подходит один из смертников и интересуется, скольких людей Бородин порешил. Тот отвечает, что сел за политику. «За политику 15 лет! — Изумляется зэк. — Так вас боятся?» «Да нет, — отвечает Бородин, — нас просто не любят». После чего зэки поумирали со смеху. 15 лет за то, что просто не любят!
И тут вопрос — за что не любит нас сам Бородин? Он же тебе инкриминировал публикацию в журнале текстов Соловья и Самоварова. Но мы с Валерой, в отличие от самого Бородина (когда он еще сам был русским националистом), абсолютно мирные и законопослушные люди. Соловей — респектабельный историк и эксперт. Я выступаю искренне против радикализма, так как все это не на пользу русским. Так чего не так бывшему матерому русскому националисту? На презентации книги Соловьев, например, он пугал нас каторгой. Это ведь какой-то театр абсурда?
— Прошлое Л.И., безусловно, заслуживает уважения, а может и восхищения, но беда в том, что в прошлом он навсегда и остался. Бородин, хотя и антисоветчик, но человек очень советский. Для него все упирается в государство, в начальство. Русской нации как политического субъекта для него не существует, точнее, вся ее субъектность концентрируется, с его точки зрения, исключительно в президентской администрации. Сильное государство — вот его символ веры, вне зависимости от того, насколько оно русское. Может он и был когда-то русским националистом (да и то вряд ли), но сейчас Л.И. — обычный патриот-государственник, и для него Михаил Леонтьев как звезда небесная.
Поэтому он убежденный сторонник империи и ждет героя-вождя, который ее возродит в новом блеске. А будирование русской национальной темы, по его мнению, подрывает имперские устои. Бородин публично неоднократно об этом говорил: и на презентации книги Соловьев, и в редакции, когда буквально «лег на рельсы», чтобы не допустить публикации фрагмента из этой книги в журнале. Он тогда прямым текстом заявил, это было в присутствии всех членов редколлегии, они могут подтвердить: «Я закрываю русский вопрос в «Москве». Закрыть русский вопрос в русском журнале! Вот до чего доводит «имперская» логика.
— Сейчас вообще происходит, видимо, окончательное размежевание националистов и «имперцев», это было заметно и по дискуссии на презентации твоей книги.
— Причем, скажу по своему опыту (не только с Бородиным), это размежевание происходит почти исключительно по инициативе «имперцев» — они явно нервничают, «истерят». Оговорюсь, среди них есть чрезвычайно порядочные люди — например, Дмитрий Андреев, зам. В.Т. Третьякова по журналу (к сожалению, почившему) «Политический класс». Он прямо говорит, что не принимает русский национализм, но все годы своей работы в журнале он печатал и меня, и Соловья, и даже Севастьянова. Но не все способны на такую широту.
— Итак, причины твоей отставки — идеологические?
— Не думаю, что только идеологические. Кто-то из мудрецов прошлого говорил, что все страсти с возрастом утихают, кроме одной — желания властвовать. Это в полной мере относится к Л.И. Более зацикленного на власти человека, чем он, я не встречал. Думаю, что даже если бы я вел иной идейный курс, но при этом стремился к самостоятельности, я бы все равно долго не удержался. Бородин не терпит самостоятельных фигур в принципе. Впрочем, здесь мы вступаем на зыбкую почву психоанализа, и я не буду в нее углубляться.
— Я не верю, что Бородин утвердил тебя без согласования с кем-то «наверху» и не верю, что снял он тебя опять же без согласования. Т.е. дело тут, по-моему, не только в Бородине. Во время презентации твоей книги ты был занят, а я наблюдал интересную картину: зал был забит, но приглашенных писателей почти не было. Они гуляли в твоем (теперь уже бывшем) кабинете, пили коньяк. Их можно понять. Обычному писателю, если говорят не о нем, это уже само по себе отвратительно. И вот один борзописец, хвативши коньячку, спустился к нам, сел рядом со мной, и видно меня спьяну с кем-то перепутал. И говорит, указывая на тебя: «Мы думали, Серега тихо будет сидеть, а он ишь как развернулся. Мы все говорим Бородину, чтобы он Сергеева убрал».
Журнал «Москва» — место совсем не хлебное. Насколько мне известно, ты получал зарплату меньше, чем у дворника-таджика. Под доблестным руководством Бородина этот журнал пришел почти к нулю. И мы практически задаром, если бы Бородин не мешал, сделали бы из «Москвы» интересный журнал. Кому-то это очень не понравилось. Но ведь не Путину же с Медведевым. По-моему, мы сейчас наблюдаем интересную картину. Номенклатура вполне за двадцать лет сцементировалась. Как сцементировалась и обслуга номенклатуры.
И вот от этой обслуги мы и получили удар. Идеология — такая же кормушка, как и прочие в РФ. И здесь, как и везде, жестокая конкуренция. Идея создания демократического русского национального государства рано или поздно будет доминировать. Эта идея фактически не оставляет места на идеологическом поле всем прочим. Они будут просто не нужны. И эта идеологическая обслуга истерично рождает одну химеру за другой, пытаясь доказать свою нужность. И в этой среде менее всего будет преобладать здравый смысл. Ибо кушать хочется, да и время пришло передать дело своим детям. У нас же, как в феодальной Европе, цеховая система. Сын режиссера может стать только режиссером, сын поэта — поэтом, сын политика — политиком или бизнесменом-политиком. А детей идеологов куда девать? К тому же некоторые из них и сами еще не старые — пожить хочется. Такой дебилизм был только в СССР, но еще в начальной своей стадии. Что ты можешь сказать по этому поводу?
— Забавно, что Бородин мне тоже говорил в связи с увольнением: «Я думал, вы тихий, скромный…». У меня нет никаких сведений о том, что мое назначение и моя отставка была как-то с кем-то согласованы. Думаю, все могло происходить исключительно по капризу Л.И. Другое дело — и это я знаю точно — ему выражали свое недовольство моим курсом некоторые старые авторы и читатели журнала, повернутые на «православии-самодержавии», а он человек очень внушаемый. Правда, звучали голоса и в мою пользу, но показательно, что к ним он не захотел прислушаться. По поводу же твоей характеристики писателей хочу оговориться, что они бывают разные.
Скажем, с Михаилом Поповым у меня сложились прекрасные отношения, он и мою книгу, и книгу Соловьев прочитал с интересом и сочувствием, и на самих дискуссиях сидел от начала до конца. С Владимиром Личутиным у меня как-то был интересный разговор о русском национализме. Петр Краснов сказал мне, что он всю публицистику «Москвы» последнего времени читает от корки до корки и скачивает себе в архив. Но, в общем, писательская масса невероятно и воинствующе невежественна. И это, к сожалению, касается в первую очередь литературных начальников.
Они, ничего толком не зная, носятся со своими мифами 60-70-х годов, кто с монархией и «соборностью», кто со Сталиным и «красной империей», и иного даже слышать не хотят, ибо амбициозны до смешного, продолжая верить в старую сказку о том, что писатель — духовный вождь нации. А у нас сложилась нездоровая традиция, что именно писатели руководили русским национальным движением. Поэтому катастрофический провал «русской партии» в начале 90-х был закономерен. С той поры страна изменилась еще больше. Но ветераны «русской партии», стоящие во главе патриотических изданий десятилетиями, «гимны прежние поют».
Конечно, есть исключения — скажем, Сергей Николаевич Семанов. Он смотрит на вещи прямо и понимает, что только русский национализм — наше спасение. Но как характерно, что он историк, да и, кстати, особых карьерных вершин не достиг. И потом, как действуют наши литературные бонзы — схватят какой-нибудь кусочек пирога (журнальчик или что еще) и присасываются к нему на всю жизнь, не думая о смене, более того, вытаптывая вокруг себя все, что может грозить конкуренцией. Ведь они так целое поколение затоптали, тех, кто родился в конце 50-х — начале 60-х. Эти люди ведь ничего не получили от своих учителей-«шестидесятников». Никакой смены те не выращивали, думали только о себе, и в результате — их журналы никто не читает, настолько они скучные и дремучие. Заметь, они же проглядели все это новое поколение «русистов» — Крылова, Ремизова, Святенкова, Холмогорова — ни один из перечисленных в «толстых» патриотических журналах не печатался до моего прихода в «Москву». Но попробуй что-нибудь поменять, влить новое вино, тут же начинаются вопли об оскорблении самого святого.
—Как ты видишь перспективы нынешней «Москвы»?
— Они не внушают особого оптимизма. Один известный сотрудник известного «толстого» патриотического журнала мне сказал: «Знаете, я, с одной стороны, вам сочувствую, а с другой, очень рад. Я боялся, что «Москва» нас начинает обходить. А теперь я спокоен». У Бородина нет ни свежих идей, ни авторов. Кто будет его новым преемником — непонятно. Впрочем, меня, признаться, это не слишком волнует. Жизнь ушла и из Союза писателей России (который был некогда идейным штабом русского движения), и из старых «толстых» журналов. Нужно создавать новые формы, в чем я сейчас и принимаю посильное участие в качестве научного редактора нового журнала «Вопросы национализма» (главный редактор — Константин Крылов). Так что мне не имеет смысла оглядываться назад. Хотя я нисколько не жалею о времени своего главредства в «Москве», это уникальный социальный и психологический опыт, который, правда, не прибавляет веры в благость человеческой природы. Впрочем, о большей части сотрудников редакции я вспоминаю с теплотой и благодарностью.
— По уму, русским националистам следовало бы отдать не «Москву», а «Известия» или какую другую общенациональную газету, все равно этот хлам уже никому не нужен. Или канал какой — «Звезду» или РЕН ТВ. Даже у нацистов в конце второй мировой войны хватило ума не мешать Людвигу Эрхарду. И он создал идеологию новой Германии. И мы бы спокойно лет за пять-семь сделали то же самое, и, когда совок накроется окончательно, у России была бы жизнеспособная идеология. Стало быть, не судьба. А журналу «Москва» мы желаем успеха, там работают чудесные люди. Ну и Леониду Ивановичу Бородину желаем удачи, последние его публицистические статьи хороши. Я думаю, что вся его беда в том, что он в 18 лет прочитал всего Маркса и Гегеля. Такое пройти бесследно не может.
Беседовал Александр Самоваров.
