«Гитлер привёл Германию к катастрофе.
И я не вижу выхода из создавшегося
положения. Понимаете: не вижу».
группенфюрер Мюллер,
к/ф «Семнадцать мгновений весны»
С интересом прочёл завязавшуюся вокруг материала Максима Калашникова «Русская опричнина: воспоминания о будущем» полемику. Хотя, строго говоря, до уровня полноценного полемического ответа статья Елены Чудиновой «Опричный морок» явно не дотягивает. Хотя бы потому, что оппонировать она пытается не по самой сути публикации, а, в сущности, по моментам второстепенным и не имеющим прямого отношения ко дню сегодняшнему. Сейчас не так важно, каков был исторический портрет опричнины эпохи Ивана Грозного — хотя я склоняюсь к тому, что он был вовсе не столь демоничен, каким его пытаются представить антигрозненски настроенные историки и публицисты. Важно другое — как и каким способом возможно преодолеть ситуацию национальной катастрофы, которая при сохранении статус-кво практически не оставляет ни России, ни русскому народу шансов на будущее. Собственно, именно этот посыл и был ключевым в публикации Максима Калашникова. Однако Чудинова его-то как раз и обошла стороной.
Должен сказать, что Калашников, несмотря на некоторую спорность заголовка, поднял архиважную тему — тему русского будущего. Тему поиска выходов из почти тупикового положения, в котором находится и страна, и народ. И именно в этом постоянном поиске ответов на исторические вызовы, брошенные нашей стране — а вызовы эти серьёзнейшие — и заключается основное достоинство работ Калашникова-публициста. Разумеется, далеко не все его предложения, особенно практического характера, бесспорны, но в аспекте анализа текущей военно-политической и экономической ситуации он силён. И это очевидный факт.
В современной России сложился поистине парадоксальный строй. С одной стороны, он не оставляет подавляющему большинству наших сограждан практически никаких шансов на будущее, даже на элементарное выживание их детей. Уделом большинства наших сограждан остаётся лишь дальнейшая деградация и вымирание до каких-нибудь 30-40 миллионов, «экономически оправданных» для «энергетической державы», вся державность которой сводится к выкачиванию из русских недр невозобновимых природных ресурсов и их дальнейшей продаже.
С другой стороны, этот строй, первоначально возникший как исторический урод постсоветской эпохи, оказался довольно живучим. Он сложился в 90-е годы и заметно окреп в «нулевые» — годы пресловутой стабильности, обеспеченной отлаженным полицейско-чиновничьим механизмом и высокими ценами на ресурсы (в первую очередь, на нефть). Несколько раз на заре своего становления он оказывался на грани крушения. Однако всякий раз ему удавалось выжить, порою даже вопреки обстоятельствам.
Безусловно, этот строй в исторической перспективе обречён. Причём даже не только в силу принципиальной ограниченности и исчерпаемости невозобновимых природных ресурсов, а в силу того, что с каждым годом ему будет всё сложнее справляться с последствиями нарастающей деградацией всех без исключения общественных и государственных институтов и растущим уровнем некомпетентности чиновничьего аппарата — основного стержня режима.
Отчасти наше современное государство подобно древнегреческому божеству Хроносу. Только если тот пожирал собственных детей, то современная РФ — свой народ. Только если тот, будучи существом сверхъестественным, мог презреть простых смертных, то современное российское государство просуществует ровно столько, сколько ещё останется жизненной силы у русского народа. Именно он — обобранный, угнетаемый и эксплуатируемый — до сих пор обеспечивает его существование. Не будет в достаточном количестве русских — не будет и России в том виде и в тех границах, в которых она существует сейчас.
Трагизм ситуации в том, что правящий слой России, чья историческая судьба при этом напрочь оторвана от судьбы подавляющей массы народа, кровно заинтересован в сохранении существующего положения. Его узкоэгоистические, по сути, шкурные интересы диаметрально противоположны интересам большинства населения страны. И если тому необходимо развитие как фундаментальная жизненная необходимость, как условие выживания нашего государства и его самого, то господствующему классу такое развитие не только не нужно, а смертельно опасно. Потому что только лишь в отсталой, деградирующей, разлагающейся и деиндустриализированной стране возможно создать тот тип государственного устройства и тот социальный строй, который позволяет узенькой прослойке извлекать сверхдоходы от эксплуатации месторождений природных ресурсов и выстраивать свою — коррупционно-воровскую — вертикаль власти. Любое развитие, любые инновации — лютый враг тех, кто превратил Россию в «северную Нигерию». И теперь, в начале XXI века сделал её «Верхней Вольтой с ядерными боеголовками» (доставшимися от ещё не до конца разграбленного и проеденного наследства великой страны и великой эпохи) теперь уже в полном, абсолютном смысле этого слова.
Поэтому надежды патриотов и националистов на существующую власть, на её эволюцию совершенно безосновательны. История ещё не знала примеров того, чтобы компрадорская элита — по сути, класс сырьевых неофеодалов — добровольно отказалась от возможности и в дальнейшем эксплуатировать страну и её недра, приумножая своё сверхбогатство. Да и, собственно, ради чего? Никакими идеями патриотизма, любви к Родине она всё равно не проникнута, ибо сформировалась в 90-е из самых гнусных представителей общества: переродившихся номенклатурщиков, прожжённых комсомольских карьеристов, вчерашних фарцовщиков, легализовавшейся урлы и отпетого ворья всех мастей. Все заявления на сей счёт — не более, чем демагогия. Жертвовать личным во имя общего можно только при одном условии: если ты искренне веришь в определённые идеалы, являешься носителем какой-либо надличностной идеи. Таковыми были в массе члены великих партий Европы XX века в пору их расцвета — русские эсеры и большевики, итальянские фашисты, немецкие национал-социалисты. В отношении же российской «элиты» этого нет и в помине. Её жизненные ценности, приоритеты сводятся к банальному стяжательству, неутолимой жажде наживы, а жизненная идеология — оголтелый социал-дарвинизм, даже социал-расизм. Будущее своих отпрысков с Россией они всё равно в массе не связывают, и эти настроения нередко прорываются наружу и становятся достоянием широкой общественности. Россия для них в исторической перспективе — конченная страна.
Однако беда в том, что и серьёзных оппозиционных сил, имеющих готовые концепции спасения страны и готовых реально претендовать на власть, пока не просматривается. Складывается впечатление, что глубокий интеллектуальный кризис поразил всё общество сверху донизу. Люди, претендующие на звание идеологов оппозиции, в большинстве своём роются в интеллектуальной помойке из обанкротившихся доктрин и неприменимых в условиях России идей, преимущественно западных, кстати говоря.
Лишь очень немногие мыслители современности — в первую очередь Александр Зиновьев, Сергей Кара-Мурза и, отчасти, Наталья Нарочницкая, Максим Калашников и Александр Севастьянов — идут по пути реального осмысления исторического пути нашей страны в XX веке, высказывали и продолжают высказывать нетривиальные мысли о дне сегодняшнем и дне грядущем.
Скажем, идея, высказанная в статье Максима Калашникова об учреждении в будущем некой структуры, некоего органа государственной власти, призванного сломить эгоистические интересы сырьевых неофеодалов, готового проводить реальную модернизацию страны, безусловно, правильна. Не так важно при этом, как она будет называться — опричнина либо как-то ещё. На мой личный взгляд, опричнина — название неудачное, хотя бы потому, что она в известной степени является изрядно скомпрометированным в массовом сознании институтом.
Важно другое — необходимость в подобном органе и подобных действиях реально существует. Как говорилось выше, история не оставляет нам выбора — либо скорейшие и радикальные изменения общественно-политической модели и социального строя, либо дальнейшая деградация и гибель. Только вся беда в том, что создать подобную структуру в условиях современных политических реалий не представляется возможным. Правящая элита кровно заинтересована в сохранении статус-кво, в консервации существующего положения на максимально продолжительное время. Неоопричнина в её руках — это лишь очередной инструмент насилия и подавления несогласных.
Но если правящая элита не пойдёт на принципиальный разрыв с системой сырьевого неофеодализма, если она способна лишь на непоследовательные меры косметического характера, никак принципиально положение не меняющие, то кто тогда способен?
Ответ очевиден — способны должны быть те, кто стоит за русскую революцию. Кто готов её добиваться и ей способствовать в тех или иных формах. Под словом «революция» при этом я понимаю самый широкий спектр действий, направленный на решительное изменение существующей системы. Только при этих условиях — перехватив власть у нынешней «элиты» — возможно говорить о начале реальной модернизации, о принципиальной возможности вывода России из исторического тупика.
О том, что российская власть не собирается проводить модернизацию по-настоящему, довольно чётко дал понять президент РФ Дмитрий Медведев ещё полгода назад, в своей нашумевшей статье «Россия, вперёд!», из текста которой сам термин «модернизация» применительно к современным реалиям и перекочевал в уста чиновников и на страницы СМИ. Вот что он там, помимо прочего, написал:
«Спешить мы не будем. Спешка и необдуманность в деле политических реформ не раз в нашей истории приводили к трагическим последствиям. Ставили Россию на грань распада. Мы не вправе рисковать общественной стабильностью и ставить под угрозу безопасность наших граждан ради каких-то абстрактных теорий. Не вправе приносить стабильную жизнь в жертву даже самым высоким целям.
… Но при формировании новой судебной власти недопустимы скачки и кампанейщина, равно как и болтовня о том, что сама система сгнила и проще набрать новый судебный и правоохранительный корпус, чем изменить их. У нас нет «новых» судей, как нет «новых» прокуроров, милиционеров, сотрудников спецслужб, чиновников, бизнесменов и т. д. Нужно создать нормальные условия работы для действующего правоохранительного корпуса, решительно избавляясь от проходимцев».
Несмотря на высокий пафос статьи, обществу фактически прямо заявили: никаких коренных перемен не ждите, кадры — о, проверенные кадры, кто бы сомневался! — в массе останутся прежними. Ведь у господина Медведева «нет новых прокуроров, милиционеров, чиновников и бизнесменов».
Но именно благодаря этим кадрам Россия была ввергнута в катастрофическое состояние. И именно они — кадры — в подавляющем большинстве являются тормозом для любых, пусть даже самых благих начинаний. Так что тысячекратно прав был товарищ Сталин, когда утверждал, что кадры решают всё. Так оно и есть.
Но даже если немного помечтать о будущем, представить, что к власти в стране пришло патриотически настроенное, национально ориентированное правительство, члены которого не отделяют своих личных судеб от судьбы страны и народа, то сразу же возникает законный вопрос: а как совершать модернизацию, как преобразовывать общество с гнилыми и некомпетентными в массе своей чиновничье-управленческими кадрами в общество русского будущего? Ведь они, привыкшие заниматься лишь очковтирательством, демагогией, мздоимством и откровенным воровством, начнут саботировать любую инициативу правительства. Хотя бы даже потому, что работать на благо страны по-настоящему попросту не умеют.
Поэтому следует честно признаться, прежде всего, самим себе: кадровые чистки необходимы.
Кто-то, стремясь навесить политический ярлык, может их обозвать репрессиями. Но ведь репрессии в изначальном смысле этого слова — это вовсе не беззаконные преследования миллионов инакомыслящих, как пытаются представить дело антисоветчики. Репрессии — это наказания, применяемые государством. А наказание имеет обыкновение бывать оправданным и справедливым, особенно если речь идёт о людях, творивших беззакония на протяжении многих лет, будучи при этом обличёнными государственной властью. Собственно, с какой стати прощать тех, кто был твёрд в преступлениях?!
К тому же под репрессиями следует понимать самый широкий спектр мер, начиная от заведения на проворовавшихся чиновников уголовных дел за вполне конкретные должностные преступления (кто скажет, что они выдуманы!) и заканчивая банальным увольнением с работы за профнепригодность. Увольнение — это ведь тоже разновидность репрессий.
Антисоветчики в перестройку внедрили в народное сознание ложный стереотип, будто большевики чуть ли не все семьдесят лет своего правления только и делали, что расстреливали направо и налево миллионы безвинных и победили в Гражданской войне лишь благодаря исключительной жестокости. Однако это — наглая ложь. Большевики из противоборствующих в ту эпоху сил были первыми, кто фактически восстановил институт судопроизводства ещё в 1918 году, ибо прекрасно понимали, что стихийные и беззаконные расправы над представителями свергнутых классов, лишь только умножающие хаос — это путь не к победе революции, а прямая дорога к её поражению.
Поэтому надо отчётливо понимать, что любое, даже самое миролюбиво настроенное правительство, ставящее себе целью реальное возрождение из исторического небытия России и русского народа, будет обязано применить репрессии — именно в виде открытых образцово-показательных судов над государственными преступниками всех рангов. Ибо невозможно соединить несоединимое — добиться целости овечьего стада при одновременной сытости волков. И невозможно никаким образом объединить в одной лодке сырьевого олигарха и жителей вымирающего русского города, в котором остановилось градообразующее предприятие, или президента Чечни Рамзана Кадырова и осуждённого в угоду ему русского офицера Сергея Аракчеева.
Размежевание исторически неизбежно.
