К теории текущей российской коррупции

Как было показано в предыдущей статье, на макроуровне описания российский коррупционный комплекс предстает естественной частью активных процессов текущей архаизации российского общества – как его экономической сферы, так и его государственности. Данный комплекс с очевидностью базируется на определенных ментальных установках людей, проявляющихся в соответствующих поведенческих рутинах. Рассмотрим психо-социальные основания российской коррупции подробнее.

Особенности психотипа российской элиты. В плане определения основных механизмов российской архаизации, особенно в ее коррупционной части, имеет смысл опереться на положение, что в очень многом жизнь общества определяется его активом и элитой. Для понимания значения данных понятий, используемых в настоящей работе, необходимо вспомнить о таком важном социальном отношении, как власть. Очевидно, что общество в поле власти стратифицируется с выделением слоя профессиональных управленцев – актива, тех, кем управляет актив, и кто в принципе удовлетворен своим положением – массы, а также тех, кто принципиально не согласен со своим социальным положением, определяемых для них активом общества – коагулята. При этом верхний слой актива, где сосредоточено принятие основных стратегических для общества решений, будем называть элитой. Исследования современной российской стратификации дают для актива долю около 8% работающего населения страны. Различного рода дополнительные оценки показывают, что к элите можно отнести менее 1% такого населения, а доля коагулята составляет примерно 1-2%.

Современный российский актив в общих своих чертах оформился во время последней трансформации. При этом его основу составляет бывшая советская номенклатура, к которой за годы реформ добавились ставленники социальных групп, оказавшихся «…наиболее устойчивыми в процессе слома социальной и политической структур советского общества. В их числе: бюрократия, этнические кланы, новые экономические корпорации, силовые структуры, а также организованный криминалитет. Какой бы срез современных элит мы ни взяли (высший, региональный, местный) – везде доминируют и консолидируются представители и выдвиженцы названных структур.»

По итогам трансформации в элитно-активных слоях российского общества сформировался интересный психо-социальный культурный комплекс, который занял в этой страте доминирующее положение. Проведем описание данного комплекса вместе с анализом его основных компонентов и выявлением внутренней логики его генезиса. Очевидно, что в соответствии с занимаемым положением, актив дополнительно к общему пониманию того, что следует считать достойным в плане мотивации к деятельности, должен также специально определиться в своем отношении к власти, которой данные люди обладают в соответствии со своими социальными ролями. Удивительно, но в постсоветском общественном сознании из имеющегося выбора властных мотиваций для личности особое распространение и закрепление получила самая примитивная – биологическая, что по-видимому было обусловлено значительным влиянием криминала на общественную культуру России в начале 90-х гг. Страсть к биологическому доминированию над другими людьми получила широкое признание в российском общественном сознании, а любая социальная иерархия стала восприниматься людьми лишь как воплощение иерархии доминирования, то есть стала считаться изоморфной по структуре и взаимосвязям стае диких приматов (см. альфа-омега модель). Мода на доминирование совпала с ликвидацией практик общественного целеполагания, и, оказавшись в целевом и ценностном вакууме, те, кто сумел прорваться в начальство, исключили из своей психики все остальные драйверы, кроме связанных с примитивно понимаемым личным преуспеянием. В соответствии с этим исчерпывающий список личных целей пост-советского актива может быть сформирован в виде: (1) удержаться на посту, (2) «заработать» как можно больше «бабла», (3) прорваться «выше». Естественно, что пытаясь показать себя «соответствующими» положению, они начинают третировать всех остальных, кто не преуспел, определяя их в «лузеры» и/или «лохи».

Эта струя смешалась с другой струей «правильных» мемов, обеспеченных западной транзитологией, откуда советские западники черпали социальные смыслы для продвижения их в обществе. Новые смыслы легли на старые шаблоны. Людям было предложено «строить капитализм» (как до этого им предлагалось «строить коммунизм»). А чтобы преуспеть в том, им было предложено «талмудить» западные учебники (как до того им предлагалось «талмудить» марксистко-ленинские «кирпичи»). Так какие же мемы были «втянуты» нашим активом с Запада в дополнение к «доморощенному» био-доминированию? Во-первых, это положение неоклассической экономической теории о «невидимой руке рынка», которое сняло все вопросы об общественном целеполагании, и послужило оправданием для государства сбросить свои обязательства перед обществом, и стать предоставленным самому себе. Во-вторых, это вульгарно-марксистское представление о капитале как о больших деньгах, которое совместилось с вульгарно-веберовским тезисом о неуемном стремлении к успеху как сути капитализма, и дало на выходе представление об инкапе (синтезе общественного успеха и денег) как самом настоящем капитале – цели лидерской деятельности в капиталистической среде.

Следующий элемент – модель «человек экономический» неоклассической экономической теории. Данная модель основана на положении, что каждый человек при принятии решения перебирает различные варианты своих действий, выбирая из них тот, который соответствует максимуму его личной функции полезности. По большому счету данная модель исключает творчество и волю, ибо в ней человек перебирает для оптимизации лишь уже известные стратегии, цена которых хорошо просчитана. Реальным прототипом данной модели были биржевые брокеры и купцы, профессионализм которых обеспечивался знанием ими котировок цен товаров на различных рынках, чего было вполне достаточно для успешного ведения бизнеса с целью максимизации прибыли. Так деньги стали естественным выбором наших доморощенных «капиталистов» из номенклатуры для своей целевой функции полезности, что опять же хорошо и целостно замкнулось на представлении об инкапе («бабле») в качестве основной жизненной ценности в «эпоху капитализма».

Как результат, инкап («бабло») занял центральное место в системе ценностей значительной части российского актива, породив тот самый жизненный стиль, который получил название «гламур». «Бабло» царит в мире гламура, покоясь на базовых структурах биологического доминирования, абсолютного эгоизма, пассивной рациональности оптимального выбора, целью которого является опять же приумножение «бабла». В таком своем центральном положении инкап естественным образом приобретает сакральные черты, создавая основания для культа «золотого тельца», культа Мамоны. Смешиваясь с расистской сутью ментальных структур био-доминирования, «бабло» становится «магической субстанцией», которой одной лишь дано право превращать двуногих жителей страны в людей. Те же, кто без «бабла», – те лохи, тем – место лишь у «параши».

Развернем внутреннюю логику данного конструкта чуть более подробно. В отсутствии активного целеполагания вне сферы денег мироощущение человека немедленно скукоживается до того, что можно определить словом «парашецентризм». Ведь лишь наличие позитивных жизненных целей, личное участие в каком-то жизненном проекте, задает личности ее «направление вперед», то, куда ей следует стремиться в социальном плане. Без таких личных целей у человека остается только ощущение «сзади»: «сзади» – это там, где остались те, кто не преуспел в этой жизни, где сгрудились лузеры и лохи, где находится та самая пресловутая жизненная «параша». Соответственно главным жизненным мотивом для такого человека становится удалиться от «параши» как можно дальше. Так «параша» превращается в центр координат его мира, и возникает естественный синтез с упомянутым культом «золотого тельца»: чем больше у человека «бабла», тем дальше он от этого начала социальных координат.

Становится также понятным, почему сами деньги не могут задать для человека социальное направление «вперед»: ведь деньги слишком универсальны для этого. Слишком много жизненных путей может привести к богатству. Поэтому и остается четко определенным в мире гламура лишь положение исходной точки, того места, где существуют двуногие без денег.

Так и получается, что уйти от «параши» как можно дальше – стержень всей жизненной мотивации людей «золотого тельца». При этом само социальное направление к «параше» задается широко распространившимся в 90-х годах словом «лох». Ядром всех личностных конфликтов в этой среде обычно является выяснение факта, кто из спорящих ближе к «параше», кто их них больший лох.

Интересно, что понятие «лох» не имеет антонима. Так еще раз семантически подчеркивается, что в этом мире нет положительного направления. Жизненный успех определяется только отрицательным направлением. Главное, оказаться как можно дальше от «параши», причем даже в географическом плане. Наиболее ценимым жизненным результатом является особняк в Лондоне, и/или вилла в Марбелье. Однако, символично и то, что лазурные берега Антиба, или сверкающие вершины Куршавеля могут вдруг оказаться парашей города Лиона. Мир «параши» цепко держит своих избранников, и не отпускает их далеко.

Представленный психо-социальный конструкт обладает еще одним общим свойством: все его основания являются внеположенными человеку и группе, «взятыми на веру» от «авторитетов» без должной рефлексии. Т.е. представленное мировоззрение является именно что традиционалистским, не соответствующим Современности. Так из нашей социальной реальности проявляется основной драйвер текущей российской архаизации – доминирующая элитная идентичность страны. Кстати, интересно также и то, что аналогичное заключение можно сделать по отношению людей, запустивших процесс архаизации России. Советские западники в своих основных посылах также принимали многие установки, заимствованные ими с Запада, без какой-либо критической рефлексии. Фактически их структура восприятия мира была отнюдь не модернистской, а вполне себе традиционалистско-талмудической.

Следствием выявленных и описанных выше элитных установок в экономике является сверхэксплуатация массы активом. Рассмотрим, как делился «общественный пирог» в России за время трансформации. Из данных, приведенных в таблице ниже, видно, что в редкие годы доля зарплат людей превышала 50% ВВП. Для сравнения можно привести данные по США за 2005 г.: домохозяйствам в том году перепало 75% ВВП, предприятиям - 17%, бюджету - 8%. Тем самым можно зафиксировать положение, что население России в течение всего периода трансформации было существенно недофинансировано по сравнению с населением западных стран. Чего не скажешь о той части ВВП, которая представляет собой прибыль корпораций. И даже рост зарплат на более чем 10% в год в реальном исчислении, наблюдавшийся в 00-х, являлся лишь частичной компенсацией того изъятия части общественного «пирога», которое было произведено буржуазией у населения во время предыдущего кризиса (1998-99): доля населения в ВВП упала с 51% в 97-м до 40% в 99-м, и подросла к 08-му лишь до 46%. По результатам текущего кризиса по-видимому следует ожидать аналогичного изъятия.

Недофинансированность населения является одной из причин низкой гражданской активности массы – у людей просто напросто нет ресурсов отстаивать свои права, ни денежных, ни временных. Другим следствием такого «раздела пирога» является наличие достаточных средств у бизнесменов не только для демонстративного расточительского потребления, но и для установления специальных отношений с властью. Т.е. наличествующая в России сверхэксплуатация населения является катализатором преобразования капитала в инкап, и тем самым служит основным источником коррупции.

В общесоциальном плане «парашецентризм» (точнее расистская его струя) задает ту самую высокую степень поляризации на элитной границе, которая обеспечивает элитный отрыв от общества. Вот, например, что дают данные исследований ВЦИОМ: «Что нужно человеку, чтобы оказаться в элите российского общества? С огромным отрывом лидируют такие факторы, как наличие денег (75%) и связи во властных структурах (56%). Гораздо меньшее значение, с точки зрения россиян, имеют энергия, предприимчивость, талант, высокая квалификация (20%). Хотя среди высокодоходных групп населения, а также молодежи и людей с высшим образованием высока доля тех, кто прежде всего настроен обратить внимание на личные качества потенциального члена элиты, а не на его зажиточность. // У российских граждан сложилось представление об элите скорее как о замкнутом сообществе, даже касте, куда простым людям не пробиться (так полагают 59% опрошенных; альтернативного мнения придерживаются 38%). Зато личные качества, даже самые выдающиеся, для принадлежности к элите имеют существенно меньшее значение (33%), чем связи и происхождение (64%). Во многом такое отношение воспроизводит и отношение к советской элите, также превратившейся в замкнутое номенклатурное сословие.» Население считает элиту замкнутым сообществом, которое трудно достижимо для человека, рожденного вне данного слоя. При этом люди одновременно отказывают элите в своем доверии: «На вопрос, соответствует ли нынешняя элита задачам, стоящим перед страной и обществом, только 3% отвечают твердое "да", еще 14% считают, что «элита скорее соответствует». Зато 70% россиян придерживаются обратной точки зрения.»

«Нынешняя российская элита не выдерживает сравнения со старой советской. По мнению 42% россиян, за пятнадцать лет она изменилась явно в худшую сторону, обратного мнения придерживаются только 17%. При этом почти все позитивные качества в восприятии россиян были скорее присущи старой советской элите, а почти все негативные – скорее нынешней.

Интересы нынешней элиты и нынешнего российского общества не только не совпадают, но и не могут совпадать в принципе. Так считают 44% опрошенных. Только 6% считают, что интересы эти в целом совпадают».

Так становится понятной основная причина отчуждения массы от государства и элиты, ведущая к высокой степени аномии населения, одним из следствий которой и является непротивление людьми своей вовлеченности в противоправные коррупционные действия властей – см., например, относительно «свежее» свидетельство здесь. Что же касается элиты, то она самодовольно «парит над пропастью», слегка «держась за крюк» Путина и его команды, миф о которых лишь один поддерживает надежды населения хоть на какое-то будущее для себя и своих детей. И такой лихо «сбацанный» общественный конструкт у нас почему-то называют «стабильностью».

Возможные меры для выправления текущей российской ситуации, которые следуют из представленных моделей, можно сформулировать следующим образом: