За железным забором высятся мрачные бетонные сооружения.
На огороженной территории крепкие молчаливые ребята в униформе и касках таскают тяжести, учатся управлять тяжёлой техникой и слаженно выполнять команды. Оружие у них тоже есть — как холодное, так и огнестрельное.
Нет, речь не о секретной базе талибов где-нибудь в горах Афганистана. Это картина обычной московской стройки, на которой трудятся мигранты из Средней Азии. Той самой стройки, которая быстро превращает толпу «забитых таджиков» в настоящий боевой отряд.
Мы так привыкли к этим бесконечным стройкам и к их смуглолицым обитателям, что совершенно не воспринимаем стройки как военизированные объекты, несущие угрозу местным жителям. Ну, разве что кран может на окрестные дома упасть. А так — да, шумно, да, грязно, да, могут строители детскую площадку снести или парк вырубить. Плохо, конечно, но видеть в обычной стройке чужую воинскую часть... Бред, самая настоящая паранойя!..
Может, и паранойя. Но давайте взглянем на факты.
Начнём с того, откуда берутся на наших стройках «забитые таджики» и что они из себя представляют.
Таджиков (и не только таджиков) для работы на стройках обычно вербуют в Средней Азии так называемые старшие — их же собственные земляки, только наиболее ушлые и бойкие, успевшие «зацепиться» в Москве, неплохо выучить русский язык и обрасти кое-какими полезными связями. Иногда эти старшие даже открывают в России свои собственные подрядные фирмы, но чаще подвизаются при каких-то существовавших ранее местных.
Так вот. Кого старший с наибольшей вероятностью повезёт в Москву, какого своего земляка?
В первую очередь, это должен быть здоровый и крепкий мужчина (как правило, от 20 до 40 лет); слабый, старый, больной рабочий никому не нужен.
Далее, новобранец должен слушаться старшего как отца родного — неуправляемый рабочий ещё хуже нездорового.
К тому же может получиться и так (да, подобное тоже бывает, как это ни удивительно), что платить заработную плату подрядчик решит всё-таки на руки самим рабочим, а не старшему, выдавая ему деньги сразу на всех. В этом случае рабочие должны гарантированно и безропотно приносить своему вербовщику положенную ему долю — а иначе зачем он старался и привозил их в Россию?..
То есть, на стройку везут сильных, здоровых — а, главное, послушных. Но и хотя бы чуть-чуть рисковых при этом — поскольку иные просто не решатся покинуть родной дом и уехать на заработки в далёкую неизвестность.
Следует заметить, что работа на стройке ещё больше развивает физическую силу и послушание — ведь там постоянно приходится работать руками и быстро выполнять разнообразные команды, далеко не всегда приятные. Причём не выполнить команду нельзя — могут лишить зарплаты или вообще уволить без выходного пособия. И как тогда быть дальше?.. Где жить, чем питаться?.. Что, нищим и опозоренным вернуться на родину?.. А на какие деньги, кстати?.. Шансов устроиться куда-нибудь ещё тоже мало — на стройках, рынках и в коммунальных службах предпочитают нанимать своих знакомых или «сложившиеся трудовые коллективы».
Поэтому гастарбайтеры, вынужденные по тем или иным причинам расстаться со стройкой, очень легко идут на грабеж, разбой и другие тяжкие преступления. Ударь прохожего молотком по голове — и почти наверняка получишь столько денег, сколько рабочему на стройке платят за неделю тяжёлого труда. Нужно всего лишь иметь хотя бы минимальную склонность к риску.
Рисковость на стройке, кстати, тоже развивается — например, монтаж арматуры в течение нескольких часов подряд может вымотать до такой степени, что становится наплевать на страховку. К тому же страховочный ремень, действительно, обычно мешает работать, усложняет и замедляет все движения. Вот и превращаются строительные рабочие в фаталистов, живущих одним днём. Ибо вызвать гнев старшего куда как страшней, чем сорваться с двадцатого этажа из-за отстёгнутого ремня.
Как тут не вспомнить знаменитое изречение Фридриха Великого о том, что «солдат должен бояться палки своего капрала больше, чем вражеской пули»?
Далее, работающие на стройке мигранты быстро превращаются в очень сплочённую команду.
Во-первых, потому, что для выполнения многих строительных работ совершенно необходима слаженность действий — которая, естественно, тренируется в процессе этих работ.
Во-вторых, потому, что в условиях совместной работы и совместного же проживания на ограниченном пространстве любая конфликтность, любой нонконформизм становятся совершенно нетерпимыми — а разборки среди рабочих не нужны ни их большинству, ни их старшим, ни администрации стройки. Те же из мигрантов, которые не могут ужиться с большинством, долго на стройках не задерживаются.
Добавьте сюда единую униформу с касками и охраняемую территорию, на которую не пускают чужих (какие таблички обычно висят на воротах стройки?.. правильно — «посторонним вход воспрещён» и подобные по смыслу). Плюс длительный отрыв от дома, родной семьи и женщин… Вырисовывается картина типичной казармы.
Более того. Если солдаты-срочники в казарме подбираются достаточно случайным образом и часто изнывают от безделья, то на стройках всё обстоит гораздо серьёзней.
Работающие там мигранты почти всегда земляки, а то и родственники — причём они именно что работают, приобретая соответствующие навыки и привычки (см. выше), как индивидуальные, так и коллективные. И если солдат-срочник обычно мечтает тем или иным способом покинуть казарму, сбежать из неё — то типичный рабочий, приехавший из Средней Азии, наоборот, очень держится за своё место на стройке.
Наконец, если в казарме существует как формальная система подчинённости (сержанты, старшины, прапорщики, офицеры.).., так и неформальная (землячества со своей иерархией, новобранцы и «деды».).., то на стройке эти системы фактически слиты в одну. Бригадиры у гастарбайтеров назначаются только по согласованию с их старшими (а то и ими самими). Как это ни удивительно, но единоначалие у мигрантов на стройке выражено гораздо сильнее, чем в заурядной казарме Российской армии, где служат солдаты-срочники. Да и сплочены мигранты несравненно лучше.
Но сколь бы сильно ни напоминала типичная стройка самую настоящую казарму, ещё больше она похожа на средневековую крепость — то есть форпост, возведённый в глубине враждебной территории.
Опять-таки, обратимся к фактам.
Для чего вообще в средние века возводили форпосты на враждебной территории?.. Для того, чтобы её контролировать, естественно. А для чего был нужен этот самый контроль, что являлось его конечной целью (помимо решения чисто военных задач, носящих промежуточный характер)?.. Конечно, доход, дань — собираемая с этой территории и отправляемая в метрополию, на родину захватчиков.
Ничего не напоминает?..
Что любопытно, деньги, заработанные в процессе строительства, вывозят из России не только рядовые рабочие. Похожим образом поступают и некоторые организаторы, собственники строек, выводя прибыль в офшоры и иностранные банки.
Однако продолжим.
Обитатели крепости имеют возможность покидать её пределы — что периодически и делают (в первую очередь, с целью пополнения запасов продовольствия). При этом окрестным жителям вход в крепость запрещён, а попытка туда проникнуть может быть встречена огнём на поражение.
Сравните со стройками, каждая из которых сейчас охраняется каким-нибудь ЧОП-ом. В подавляющем большинстве случаев эта охрана вооружена огнестрельным оружием (дробовиками).
Захватчики, возводящие крепость и проживающие в ней, обычно имеют внешность, вероисповедание, язык и культуру, отличающиеся от внешности, вероисповедания, языка и культуры местных жителей.
Как говорится, найдите десять отличий.
Кстати, вера, язык и культура мигрантов, существенно отличные от веры, языка и культуры окружения, также способствуют сплачиванию рабочих на стройке. Выходя за пределы ограды, мигрант сталкивается с обычаями и порядками, которые ему чужды, непонятны, а то и резко неприятны. Ну а возвращаясь обратно, вновь попадает в знакомый и по-своему дружелюбный мир — от которого, по крайней мере, понятно, чего ждать. Естественно, всё это заставляет мигранта ещё сильнее держаться своих.
Местные жители обычно относятся к обитателям крепости враждебно — ну, или, по крайней мере, настороженно.
И тут всё совпадает.
Обитатели крепости в своём большинстве представляют собой гарнизон — молодых и крепких мужчин, живущих на казарменном положении.
См. выше. Аналогия практически полная.
Крепость обнесена прочной оградой. На огороженной территории расположены как жилые и хозяйственные постойки, так и оборонительные сооружения следующего уровня (например, центральная башня).
На этом стоит остановиться подробнее.
Начнём с того, что современные стройки, обыкновенно, огораживаются решётчатым забором из металлических прутьев, поверх которого натягивают какую-нибудь сетку, обычно проволочную. Подобный забор сильно отличается по своим характеристикам от деревянных заборов советских времён, выломать доски из которых было нетрудно даже подростку (что подростки периодически и вытворяли). Решётка с проволочной сеткой поверх неё представляет собой отнюдь не символическое препятствие как для живой силы, так и для техники противника — особенно с учётом того, что ставят эту решётку, как правило, на тяжёлые бетонные блоки.
Правда, въездные ворота почти любой стройки посажены кривовато и закрываются неплотно, что позволяет «просочиться» сквозь них не слишком толстому человеку. Да и держатся створки ворот обычно не слишком крепко. Но все эти «недостатки» при необходимости исправляются силами «личного состава» не более чем за полчаса. Делов-то — подтащить к воротам пару звеньев решётчатого забора да и приварить к створкам для их усиления.
Далее, по обыкновению, рабочие живут в бытовках, установленных на территории стройки. Ну, или даже (начиная с некоторого этапа строительства,) в самом недостроенном здании. В последнем случае некоторые помещения здания на время переоборудуются в «жилые блоки»[1]. Запас еды в бытовках раз на раз не приходится, но на пару-тройку дней осады — если уж мы проводим параллели с крепостью — его наверняка хватит.
С водой, правда, ситуация похуже — воду рабочие обычно берут из временного водопровода, который достаточно легко перекрыть снаружи. Но и всяких технических ёмкостей, заполненных водой (начиная с луж и котлованов) на стройке тоже хватает, особенно если погода стоит дождливая.
Возводимое здание можно рассматривать как аналог центральной башни крепости — оно обычно высокое и оборонять его при необходимости достаточно легко. Так, лестничные пролёты во многих современных зданиях сделаны узкими и запутанными (предполагается, что обитатели здания будут в основном пользоваться лифтами; ну а на случай пожара... на этот случай ещё на стадии проекта было заплачено кому надо и сколько надо[2]).
На период стройки у многих зданий входы и окна первых этажей закрывают металлическими листами (решётками) или деревянными щитами, крепко сбитыми из толстых досок. Это делается в помощь охране — если на стройплощадку проникнут воры, вынести что-нибудь ценное из возводимого здания они смогут лишь через один-два оставленных выхода, а не через любой оконный или дверной проём первого этажа. Ну а эти оставленные выходы, охране, естественно, хорошо известны и ей более-менее тщательно контролируются (или вообще запираются на ночь).
Но даже если лестницы в недостроенном здании широкие и безо всяких выкрутасов, а дверные и оконные проёмы первого этажа никак дополнительно не перекрыты — всё равно подобное сооружение даёт обороняющимся немалые преимущества. Бетонные колонны и стены укроют от вражеского огня, а высота расширит обзор и превратит обрезки арматуры в смертоносные снаряды.
Немаловажно и то, что обороняющиеся сами строили свою «башню» и (скорее всего) прекрасно ориентируются внутри неё даже в темноте. Чего о штурмующих здание вряд ли можно будет сказать.
Наконец, несколько слов об оружии — огнестрельном и холодном.
Во-первых, это оружие охранников стройки.
Вздумай толпа решительно настроенных местных гастарбайтеров их разоружить, охранники вряд ли будут ей сопротивляться. Ну действительно — как?.. Стрелять по толпе (которая, скорее всего, уже запаслась всяческими железками, о которых ниже)?.. Всех рабочих не перестреляешь, это же понятно. Рассчитывать на то, что они после первых же выстрелов разбегутся?.. А если не разбегутся — что тогда?.. Погибнуть, будучи нанизанным на заточенный кусок арматуры?.. Или убежать с оружием?..
Но будка (бытовка) охраны обычно находится в пределах территории стройки, быстро из неё не выбраться. Если бежать — тогда уж без оружия; и бежать физически намного легче, и интереса догонять у бунтовщиков сразу поменьше. Т.е., один-два ЧОП-овских дробовика гастарбайтерам обеспечены.
Во-вторых, это строительные пистолеты.
Вообще говоря, эти устройства для быстрого забивания гвоздей и костылей в бетон и другие плотные материалы снабжены предохранительным механизмом — который исключает стрельбу подобными «снарядами» на дистанции. То есть, для забивания гвоздя, скажем, в бетонную стену нужно сначала строительный пистолет к этой стене прижать. Однако обмануть или демонтировать предохранительный механизм не составляет труда. А энергия выстрела строительного пистолета может доходить до 500 Джоулей (для сравнения: энергия выстрела у пистолета Макарова — менее 300 Джоулей). При этом некоторые виды строительных пистолетов перезаряжаются очень быстро.
Конечно, у строительных пистолетов нет прицельных приспособлений, они тяжёлы и неповоротливы. Но на расстояниях порядка 10-
Не стоит недооценивать и холодное оружие — особенно метательное.
Во-первых, это всевозможные обрезки арматуры — которые представляют собой уже практически готовые копья, дубины и дротики. Во-вторых, это такое специфическое оружие, как заточенные сварочные электроды.
Метание заточенных электродов в мишень — развлечение, хорошо прижившееся в среде строительных рабочих (вероятно потому, что развлечений у них вообще мало, а тут просто, интересно, бесплатно и даже польза некоторая есть, о которой чуть ниже). Сила заурядного броска такова, что электрод, брошенный в доску с расстояния в
Но и это ещё не всё.
На любой стройке есть тяжёлая техника — экскаваторы, краны, бульдозеры. Это очень мощные машины, с помощью которых можно за час-полтора (а то и быстрее!).. проломить стену оружейного магазина или здания ОВД. Ну а после более или менее основательной переделки бульдозер превращается в настоящий танк (кстати, танки на основе бульдозеров даже производились, можно сказать, серийно — история знает и такие случаи).
Конечно, для того, чтобы изготовить тех монстров, ссылки на которые приведены выше, нужно затратить не один человеко-день весьма квалифицированного труда. Но ведь сделать бульдозер неуязвимым для обычного полицейского оружия[3] можно гораздо быстрее. Представляете, что может наделать на улицах города такой «танк», даже если его экипаж ничем не вооружён?..
И не надо думать, что никто из гастарбайтеров не сможет управлять бульдозером. Да, таких не очень много — не на каждой стройке найдётся таджик или узбек, который работает экскаваторщиком или бульдозеристом. Но, во-первых, таковых становится всё больше. А во-вторых, принципиально это ничего не меняет: бульдозериста «из чужих» можно припугнуть, пообещать ему что-то и т.д. Кто-то ведь и согласится.
Конечно, если какому-нибудь ОМСН придётся штурмовать «стройку-крепость», то как бы хорошо она ни оказалась укреплена, как бы отчаянно ни сопротивлялись её защитники, какое бы оружие (из подручных средств — см. выше) ни оказалось в их распоряжении, итог вполне предрешён и для защитников «крепости» весьма печален.
Но, во-первых, и у штурмующих, скорее всего, будут потери — в силу некоторых тактических преимуществ защитников. Помимо уже названных выше, это, например, численность; дело даже не в том, что гастарбайтеров (читай: «бойцов гарнизона») на стройке может находиться очень много. Просто в силу частого использования на стройках труда нелегалов[4] защитников «крепости» может оказаться существенно больше, чем предполагали штурмующие. Далее, сколь бы отвратительно защитники ни говорили на русском языке, как бы плохо его ни понимали, штурмующие-то вообще, скорее всего, не знают ни таджикского, ни узбекского. Поэтому переговоры защитников, команды и сообщения, которыми они будут обмениваться, штурмующие просто не поймут. А вот обратное, пожалуй, неверно.
Конечно, трудно представить себе ситуацию, когда у каких-нибудь сил МВД, ФСБ и т.п. возникнет необходимость штурмовать стройку — а у тамошних гастарбайтеров, наоборот, её защищать. Разве что какой-нибудь мигрант, пользующийся среди своих товарищей очень высоким авторитетом (тот же старший), совершит преступление, будет обнаружен и попытается укрыться на стройке, захватив заложников.
Однако, по очевидным причинам, такое вряд ли случится. У старших нет особых мотивов идти на тяжкие преступления — и при этом достаточно денег, чтобы в случае чего быстро уехать к себе на родину (где и затеряться).
К сожалению, гораздо более вероятно другое, в некотором смысле противоположное развитие событий — когда гастарбайтеры, организованные в боевые отряды (кавычки здесь вряд ли уместны) выйдут со строек на улицы.
Например, к подобной ситуации могут привести такой сценарий.
Крупная девелоперская компания, возводящая в Московском регионе не один десяток объектов по принципу «инвестиционной пирамиды»[5], сталкивается со значительными финансовыми трудностями.
Её учредители взывают к государству, пытаясь получить от него помощь хотя бы в виде льготных кредитов (а ещё лучше — просто добиться выкупа своих, ээ-э... бывших активов по хорошим ценам). Но государство не спешит помогать; более того, проверенные информаторы наверху (а такие у крупного бизнеса всегда есть) сообщают, что против владельцев компании готовится уголовное дело.
Нервы одного из учредителей не выдерживают — он, не ставя второго в известность, быстро обналичивает всё, что только можно обналичить и пускается в бега. Второй, которому бежать уже поздно, а «сидеть за двоих» совершенно не хочется, принимает отчаянное решение, идёт ва-банк.
Он созывает журналистов (в том числе, иностранных) и зачитывает им открытое письмо к власти — в котором требует немедленного спасения его компании, угрожая в противном случае масштабными беспорядками[6]. В то же время его доверенные лица отправляются на остановленные стройки (где мигранты не получают зарплату уже месяца полтора) и проводят там соответствующую работу с прорабами и со старшими гастарбайтеров. Последним выдаётся немного денег (типа, аванс) и, может быть, анаша для их подчинённых.
Далее, не дожидаясь реакции со стороны государства (точнее, добиваясь, чтобы эта реакция была правильной и незамедлительной) учредитель разорившейся компании даёт отмашку — и с двух-трёх строек иностранные рабочие организованно выходят на улицы.
Пока одни из них грабят прохожих, жгут машины и разоряют магазины, другие обстоятельно потрошат банкоматы и платёжные терминалы[7] (что с помощью имеющейся в распоряжении мигрантов техники сделать совсем нетрудно). Добытые подобным образом рубли, доллары и евро являются «страховкой» старших — они, согласившиеся на роль зачинщиков, должны скрыться с этими деньгами, когда всё закончится.
Естественно, девелопер, заваривший всю эту кашу, рассчитывает удержать ситуацию под контролем. По его плану, власть, испугавшаяся начавшихся беспорядков (крепкие ребята на бульдозерах и с оружием — это вам не не старички с иконами в руках), а также реакции Запада, быстро примет его условия. Старшие гастарбайтеров получат команду всё прекратить и дезорганизованных мигрантов нейтрализует оправившаяся милиция.
При этом гарантией неприкосновенности для девелопера является широкая огласка событий — начиная всё с того же открытого письма властям. Плюс, конечно, возможность в течение некоторого (пусть и весьма короткого) времени беспорядки возобновить — задействуя с этой целью те стройки, на которых до этого момента было всё спокойно.
Вот только не учёл наш гипотетический бизнесмен того обстоятельства, что не одна лишь его компания строит в Московском регионе.
И что в условиях финансового кризиса рабочим на соседних (чужих) стройках зарплату задерживали и подольше.
И что как среди гастарбайтеров, так и среди их старших попадаются лица, разделяющие идеи и ценности радикальных течений Ислама.
Ну а также того, что в Московском регионе вообще несколько миллионов приезжих из стран Средней Азии (которые работают не только на стройках) и того, что дурной пример заразителен.
В результате за сотней «запланированных» погромщиков на улицы выходят тысячи и десятки тысяч «заразившихся» — естественно, в первую очередь, со строек, но также из подвалов ДЭЗ-ов, со складов, из овощехранилищ и т.д.
Ну действительно — если одним можно, почему другим нельзя?.. Тем более, если они земляки и единоверцы.
Что будут вытворять на улицах гастарбайтеры, почувствовашие вседозволенность, предвидеть нетрудно.
Ещё недавно ощущавшие себя нищими и отверженными среди богатых и довольных аборигенов, похотливо глядевшие на откровенно одетых, но таких недоступных женщин, мигранты постараются стремительно отыграться за всё.
А если их ещё и кто-то организует, направит, воодушевит... В этом случае остановить погромщиков будет чрезвычайно трудно.
Долго, очень долго копившиеся зависть, похоть, религиозная нетерпимость вырвутся наружу с ужасающей яростью. Привычно живущих одним днём (см. выше) мигрантов тут же опьянит безнаказанность момента. Когда всё то, чего очень хотелось, но было нельзя, вдруг становится можно, это кружит голову сильнее любого наркотика.
Опять напрашивается аналогия со Средневековьем — когда солдаты, которых долго и беспощадно тренировали в аскетичных условиях казарм, идут на штурм, зная, что в случае успеха взятый город будет полностью в их распоряжении в течение трёх дней. Неудивительно, что такие бойцы азартно лезли на стены даже несмотря на льющуюся сверху горящую смолу и прочие подобные «прелести».
И не надо думать, что рабочие на стройках начала XXI века так уж сильно отличаются от тех бойцов. Например, их, этих рабочих, нечувствительность к болезням и травмам для обычного представителя «офисного планктона» просто поразительна. Мигрант, потерявший во время работы палец на руке или ноге, будет отлёживаться день, редко два, но не более (иначе могут уволить, а это смерти подобно). Ну а такая вещь, как панариций на стройке вообще за болезнь не считается.
Смогут ли силы правопорядка обуздать эту стихию?..
В конце концов, наверное, да. Но во что обойдётся такой взрыв коренному населению и каким станет город после этого взрыва, страшно даже вообразить.
К сожалению, для подобного взрыва уже созданы все необходимые условия[8] — за исключением, разве что, двух последних шагов, которые осталось сделать:
1) Найти «высший офицерский состав» — тех, кто смог бы распланировать операцию на стратегическом и тактическом уровне (так, чтобы старшие рабочих, их «офицеры среднего и низшего звена» всё поняли и со всем согласились). А также воодушевить мигрантов и организовать решение ряда технических проблем (с оружием и т.д)..
2) Инициировать процесс, взять на себя ответственность за его старт. Проще говоря, скомандовать: «Пора!.. Начали!.. Действуем по плану!»
Увы — эти два последних шага не являются чем-то уникальным, маловероятным или трудноосуществимым.
Как гласит известная русская пословица, «было бы корыто, а свиньи найдутся». В стране достаточно сил, которые могут оказаться заинтересованы в масштабных беспорядках — от коррумпированных чиновников и нечистых на руку бизнесменов до радикальных исламистов и западных «агентов влияния».
Причём все (ну, или почти все) эти силы располагают достаточными ресурсами для «дожимания» ситуации. Ведь эти два последних шага не требуют много времени для реализации — а, значит, государство вряд ли успеет их заметить и принять меры.
Всего делов-то — нанять эмиссаров из мигрантов посмышённей, чтобы они прошлись по стройкам в вечернее время, поговорили со своими земляками, передали старшим приглашение на беседу уровнем выше, выдали задатки.... Те, кто не согласится, в любом случае будут молчать — что не исключает их участия в беспорядках уже потом, «за компанию», когда станет понятно, что «война всё спишет».
Если мы не хотим, чтобы этим всё кончилось, профилактические меры необходимо принимать уже сейчас.
В первую очередь, начать замену «дешёвой рабочей силы» (которая на самом деле не такая уж дешёвая, см. выше) из стран Средней Азии на наших, отечественных рабочих.
Или в России уже нет безработицы и все получают достойную заработную плату?..
ПРИМЕЧАНИЕ. Автору данного текста, конечно, известно, что в России существуют стройки, на которых работают никакие не таджики с узбеками, а, например, почти исключительно украинцы. Равно как и то, что есть застройщики, неохотно играющие в «инвестиционные пирамиды».
Более того — автор видел в Москве строительные площадки, куда гастарбайтеров привозят каждый день на специальных автобусах из неплохо обустроенных общежитий (а вечером увозят обратно, избегая ночных смен).
Но это всё исключения, которые, увы, не меняют общей картины.
[1] Эта ситуация встречается и при возведении самого что ни на есть элитарного жилья.
Представляете, покупает какой-нибудь бизнесмен или чиновник огромную квартиру с прекрасным видом из окон, каждый квадратный метр которой стоит больше 10 тысяч долларов. А ещё совсем недавно в ней жили, гм, чистоплотные узбеки. И одну из комнат использовали как кухню. А в другой, соседней, справляли (прямо на пол — куда же ещё?..) некоторые свои, ээ-э... вполне естественные потребности...
[2] Я не преувеличиваю. Несколько лет назад мне пришлось работать в одной элитной высотке (своя огороженная территория, охрана на въезде и в холлах здания, лифты с электронными карточками на каждый этаж, зимний сад... в общем, все дела), расположенной недалеко от Садового кольца.
Столкнувшись в офисе, открытом в бывшей жилой квартире, с незнакомой дамой, я спросил у неё, кто она такая и что ей надо. Выяснилось, что это сотрудница БТИ, которая пыталась понять, как ей примирить планировку нашего офиса с элементарными нормами инсоляции — квартира площадью 220 кв.м имела всего 4 (четыре!!!) окна. Ладно, мы-то сделали из такой квартиры офис — но ведь над нами и под нами располагались квартиры точно такой же планировки, где не было никаких офисов, а жили люди!.. А четыре окна на 200 кв.м — это примерно то же самое, как если бы заурядная «двушка» площадью около 50 кв.м имела бы всего одно (!!!) окно. Плюс затенение от элементов ландшафта.
Конечно, я поинтересовался у чиновницы, как же так — ведь дом-то сдавали госкомиссии под жилой фонд (то есть, он должен был удовлетворять основным нормативам, госкомиссии, конечно же, хорошо известным). На что получил ответ: «Да там такие деньги заплатили, что они бы и голый фундамент приняли!..». А ведь это была квартира — продаваемый (и проданный в своё время за хорошие деньги!..) продукт. Понятно, что всякие лестницы, стояки и прочие «невидимые» покупателям элементы зачастую проектируют и возводят вообще ни с чем и ни с кем не считаясь. Положено этим элементам быть?.. Ну так есть, присутствуют — стоят, не валятся — и в чём проблемы?.. А что будет в случае пожара или через 5-10 лет — ну так стройка принадлежит не провидцам, а бизнесменам, они не о будущем гадают, а деньги зарабатывают... здесь и сейчас.
[3] За исключением, разве что, снайперских винтовок — которые не только позволяют бить очень точно, но ещё и обладают большой энергией выстрела. Чтобы защитить бульдозер от пуль такой винтовки, нужно обшить его стальными листами значительной толщины (и/или в несколько слоёв). А это долгая и сложная работа, которую трудно осуществить скрытно.
С другой стороны, много ли снайперских винтовок можно отыскать, скажем, в обычном Московском РОВД?.. И быстро ли подтянутся, гм, специалисты с такими винтовками к подвижной (!) цели?.. А если подобная цель ещё и не одна — причём действуют эти цели в разных районах города?..
[4] Бытует мнение, что нелегалов — как, собственно, и вполне «законных» гастарбайтеров — столь охотно берут на наши отечественные стройки потому, что им можно платить заметно меньше, чем рабочим, набранным в Российской глубинке. К тому же таджики, узбеки и т.д — в своей основной массе мусульмане, поэтому не пьют спиртного.
Но это мнение ошибочно. Мигранты, может быть, и согласились бы тратить на себя меньше, чем рабочие из Тамбовской, Орловской, Саратовской и т.п. областей — но ведь гастарбайтерам надо ещё делиться со своими старшими, да и семьям обязательно деньги отправлять. А семьи у них есть практически всегда (не дети, так родители или какие-нибудь родственники) — и почти всегда находятся на их, гастарбайтеров, более или менее полном содержании. Поэтому иностранный рабочий вполне может обходиться хозяину стройки (в чисто зарплатном выражении) даже дороже русского. Но дело в том, что другие преимущества мигрантов (особенно нелегалов) — преимущества с точки зрения хозяина стройки, конечно — с лихвой перекрывают это досадное обстоятельство. Гастарбайтер ценен нанимателю не малым размером своей зарплаты, а кое-чем иным:
1) Он очень покладист и управляем (не без помощи старших, естественно, но что есть, то есть) — например, он готов выполнять едва ли не любую работу, в любом месте, по любому, практически, графику. В том числе, безропотно работать «на износ», прямо в ущерб собственному здоровью.
2) Он, в подавляющем большинстве случаев, ничего не понимает ни в технике безопасности, ни в строительных нормативах. Поэтому, случись чего, не только не побежит никуда жаловаться, но даже и на допросе (если до подобного вдруг дойдёт), вряд ли сможет рассказать следователю что-то важное. Особенно если предварительно получил соотвествующий инструктаж от старшего.
Более того — если, скажем, нелегал на стройке погибнет, скрыть его смерть особого труда не составит, а риска практически никакого (его семья вряд ли поедеть в Россию искать справедливости... куда ехать, к кому обращаться?..). Иное дело — россиянин, тут вероятно громкое разбирательство. Так что дело не в маленькой зарплате гастарбайтеров (каковая зарплата на некоторых Московских стройках незадолго до кризиса доходила до 25 тысяч рублей в месяц) и не в их трезвенности. В конце концов, доля расходов на заработную плату рабочих в себестоимости объекта, возводимого в Москве, столь невелика, что даже если её утроить, это на конечной себестоимости скажется незначительно. Тогда как неподконтрольность, вседозволенность начальства на стройке — нечто совсем иное, такие вещи для многих застройщиков куда как ценней. Ради такого не то, что таджиков — марсиан можно набрать.
[5] Это когда деньги, вырученные от продажи квартир в ещё недостроенном доме, направляются (в значительной части) на приобретение новых площадок и закладку новых домов. При этом «первоначальный» объект тоже не бросается, но его строительство финансируется практически «по остаточному принципу» — если уж под рукой нет ну совсем никаких перспективных проектов, куда можно вложиться. Как это ни удивительно, подобная стратегия не столь опасна, как кажется — если цены на квартиры постоянно растут. Собственно, в подобных условиях она даже является чуть ли не самой результативной (те, кто от неё отказываются и ведут себя более осторожно, рискуют столкнуться с дефицитом площадок, что равнозначно остановке бизнеса). Но если рынок перестаёт расти столь же стремительно, как ранее, замедляет подъём — или, тем более, стабилизируется — тут у подобной «пирамиды» сразу начинаются финансовые проблемы. А уж если рынок начинает падать...
[6] Скорее всего, письмо будет составлено таким образом, что в качестве виновников беспорядков в нём будут как бы подразумеваться не рабочие, которым задерживают зарплату, а собственники недостроенных квартир. Это чтобы максимально застраховать себя потом от обвинений во всяких подстрекательствах, разжиганиях и т.д.
[7] В качестве иллюстрации я хотел привести фото раскуроченного терминала быстрой оплаты, долгое время стоявший в подземном переходе под Дмитровским шоссе, рядом с метро «Петровско-Разумовская».
Этот терминал явно курочили зубилами, кувалдами, ломами и т.п. строительным инструментом. А в переходе до сих пор идёт, гм, ремонт — проводимый, естественно, силами рабочих весьма характерной наружности.
Затащить терминал за ширму-ограду и разбивать его там в своё удовольствие можно было даже днём — звуки-то вполне характерные для всех строек, ремонтов, реконструкций и т.д.
Но терминал как раз в этот момент убрали — хотя до этого он стоял там несколько месяцев.
[8] Массовая задержка заработной платы рабочим, конечно, существенно увеличивает вероятность беспорядков (равно как и массовые увольнения этих рабочих). Но, к сожалению, не является обязательным условием. И в феврале, и в октябре 1917 года в России увольняли и задерживали заработную плату не больше, чем случалось ранее. Ан вот как всё повернулось.
Да и (относительно) недавние события в Париже тоже никак не связаны с теми или иными «притеснениями» гастарбайтеров работадателями — наоборот, права и пособия мигрантов увеличивались во Франции год от года. Ещё можно вспомнить раннее Косово, где этническим албанцам жилось ничуть не хуже сербов (хотя этот последний пример и не совсем в тему, если уж разбираться основательно).
