Последние полтора месяца внимание российской общественности было приковано к войне в Южной Осетии.
Официозные СМИ, включая государственные телеканалы, получив установку от власти освещать конфликт соответствующим образом, тут же вскрыли всю его подноготную. Объективно поведали общественности об истории вхождения Грузии и Осетии в состав Российской империи, о геноциде осетин грузинскими меньшевиками в 1918-1921 гг., о людоедской политике «Грузии для грузин» времён Гамсахурдиа.
Это вообще отличительная черта многих провластных аналитиков и пропагандистов — прозревать и начинать называть вещи своими именами тогда, когда на это следует приказ из Кремля. Зато когда такого приказа нет — поголовная слепота, немота и глухота.
Как раз эти симптомы интеллектуальной беспомощности и трусливой оглядки на власть мы можем наблюдать, когда речь заходит о другой войне на Кавказе — тянущейся годами необъявленной гражданской войне в Дагестане. А ведь она, вкупе с резким обострением ситуации в Ингушетии, давно нуждается в серьёзном осмыслении, вскрытии причин и природы разгоревшегося конфликта со стороны лучших представителей русской общественной мысли, чего, к сожалению, сейчас не наблюдается.
Без такого понимания Россия рано или поздно, но неизбежно окажется перед лицом реальной опасности быть выдавленной не только из самого южного субъекта федерации, но и из многих национальных республик Северного Кавказа [1].
* * *
К сожалению, российская общественность имеет смутное представление о происходящих на Северном Кавказе вообще, и в Дагестане в частности, процессах.
Скупые информационные сюжеты федеральных телеканалов об очередной спецоперации в Махачкале, Хасавюрте или же Дербенте не могут дать цельной картины происходящего. А для того, чтобы понять причины разгорающейся гражданской войны, нужно иметь перед глазами полную картину дагестанских реалий. Без такой целостной картины попытки найти корень проблемы будут напоминать поиски чёрной кошки в тёмной комнате, да ещё когда её там нет.
Главный очаг радикального исламизма на Северном Кавказе, именуемого в просторечии ваххабизмом, находится сейчас в Дагестане. Разумеется, приверженцы радикального исламского обновленчества (себя они, избегая термина «ваххабизм», предпочитают именовать «салафитами» или просто истинными мусульманами) есть и в других северокавказских республиках. Но именно в Дагестане конфликт, имеющий, помимо прочего, вполне очевидные социальные корни, приобрёл столь ярко выраженный кровавый характер.
Только за первые две недели сентября в Республике Дагестан лишь по официальной информации в боестолкновениях было убито восемь сотрудников милиции и двенадцать членов бандподполья. Общее же количество убитых с обеих сторон за прошедшие пять-шесть лет, по подсчётам независимых дагестанских СМИ, перевалило уже за тысячу.
Скажем, 23 июля с.г. произошло знаковое для республики событие, о котором, однако, информация в российских СМИ не прозвучала. В этот день на заседании Антитеррористической комиссии глава УФСБ по Республике Дагестан (РД) Вячеслав Шаньшин сделал поистине феноменальное по степени откровенности для силовика заявление. Он фактически публично признал, что власть проигрывает идеологическую борьбу своим противникам-ваххабитам «из леса». Уже сам по себе факт такого признания выглядит незаурядным событием, поскольку современные российские чиновники, не говоря уже о представителях силовых ведомств, предпочитают при любых обстоятельствах изображать хорошую мину. Даже в том случае, если игра очень плохая. Помниться, после «Норд-Оста» и Беслана мы слышали что-то вроде: «…, а в остальном, прекрасная маркиза, всё хорошо, всё хорошо!».
Но если главный чекист Дагестана ограничился лишь констатацией факта, то мы пойдём дальше и постараемся вскрыть причины роста проваххабитских симпатий в дагестанском обществе.
Собственно, при всём желании, если, конечно, таковое присутствовало, Шаньшин и не мог довести свои рассуждения до логического завершения. Ведь для того, чтобы быть честным до конца, ему пришлось бы принимать срочные меры не только и не столько против тех, кто уходит в лес, сколько против тех, кто из числа власть предержащих катализирует этот процесс. Чего, разумеется, в современных условиях от «государева слуги» ожидать трудно.
Сразу оговорюсь, что не собираюсь в качестве причин роста исламистских настроений повторять банальности вроде «в Дагестане высокий уровень безработицы», «молодёжи некуда податься» и т.д. Все эти факторы, безусловно, играют свою роль. Но роль не больше, чем ряд других, о которых публицисты упоминают вскользь или не упоминают вообще.
На же мой взгляд, основными факторами, вызывающими рост радикальных исламистских настроений в Дагестане, являются следующие:
1) Фактически завершённый процесс массового переселения горцев на равнину и формирование в дагестанских городах иного, во многом маргинализированного социума, имеющего принципиальные отличия от традиционного горского общества, которое к настоящему моменту осталось в прошлом.
2) Отсутствие, за исключением радикально исламской, иной реальной идейной альтернативы, в которой у достаточно многих дагестанцев есть потребность. Ваххабизм — это не только религиозное направление в исламе. Это ещё и вполне конкретная политическая идеология. Эффективно противостоять ей и вести успешную борьбу за умы может лишь другая идея, претенциозная не в меньшей степени. А таковой ни в Дагестане, ни в России в цельном и законченном виде не наблюдается.
3) Катастрофически низкий уровень образования в республике. Особенно рельефно это проявляется в молодёжной среде. На рост числа приверженцев радикальных исламских взглядов влияет уровень фактической, а не формальной образованности населения. Многие представители дагестанской молодёжи, имея липовые, в массе купленные за деньги дипломы вузов и даже учёные степени, тем ни менее, на практике являются тёмными, дремучими и неразвитыми неучами. Примитивная, предельно простая картина мира, изображаемая ваххабитскими идеологами, часто воспринимается ими некритически в виду отсутствия способности хотя бы к критическому, не говоря уже о научном, мышлению.
Рассмотрим теперь эти факторы более подробно.
Процесс массового переселения горцев на равнину, начавшийся в 70-е годы XX века и завершившийся в наши дни, является эпохальным для Дагестана этносоциальным процессом. Эпохальным потому, что благодаря ему на наших глазах фактически складывается новое общество. Традиционные горские адаты, также как и языки многих малых дагестанских народностей, распылённых теперь по разным городам, постепенно отмирают и уступают место иным ценностям и установкам. У части дагестанцев они ещё достаточно сильны, но неизбежно будут отмирать вместе со сменой поколений.
Иного не дано — принципиально изменились социальные условия проживания дагестанских народов.
Вне контекста понимания масштабной общественной роли этого процесса любые рассуждения о современном Дагестане вообще лишены практического смысла. Они, в таком случае, будут напоминать заезженные клише, вроде тех, что горец — это обязательно необузданный усатый дикарь в папахе со щетинистым подбородком, чуть что, выхватывающий кинжал с выкриком: «Зарэжу»! Так же как подобный расхожий в России образ современного дагестанца имеет отдалённое отношение к реальности, так и современное дагестанское общество мало походит на то, которое существовало ещё полвека назад.
Социальное расслоение, всё более усиливающееся с 90-х годов, постепенно размывает некогда железные кровно-родственные связи дагестанцев. Этот процесс объективно способствует дальнейшей маргинализации новоявленных горожан в первом поколении. Выходцы из горных сёл, в массе заполонившие дагестанские города с начала 90-х, неизбежно утрачивают традиционно горский стереотип поведения. Невозможно жить в городе согласно аульским адатам вековой давности.
Я лично наблюдал не один случай, когда вчерашние переселенцы с гор, пытаясь поддерживать незыблемые горские традиции в городе, в житейских ситуациях попадали впросак по той причине, что окружающие люди их уже фактически не придерживались или придерживались в гораздо более слабой степени. Место старых, замшелых ценностей и поведенческих установок неизменно занимают новые, часто маргинальные по своей сути.
В Республике Дагестан сейчас идут разновекторные социальные процессы. И эта противоречивая на первый взгляд разновекторность задана как раз современными социальными условиями.
С одной стороны, мы наблюдаем безусловный процесс разрушения норм традиционной общественной морали на пути вульгарной поверхностной вестернизации широких люмпенизированных масс вчерашних горцев. С другой, процесс набирающей силу исламизации населения. Причём, второй, по сути, является стихийным ответом на первый.
И всё это протекает внутри одного и того же социума, активно складывающегося в 90-е годы — социума бывших горцев, массово переселившихся в города и уже навсегда оставивших традиционный образ жизни.
Как показывает дагестанская практика, всё возрастающее количество мечетей и молельных комнат в учреждениях, на предприятиях и даже в вузах отнюдь не способствует сокращению, скажем, числа питейных заведений и публичных домов или резкому поредению рядов чиновных воров, нечестных правоохранителей, уличных преступников, алкоголиков, наркоманов и проституток. Вовсе нет, всё это вполне уживается в одних и тех же городах, на одних и тех же улицах.
Некоторая часть спустившихся с гор людей ударяется, образно выражаясь, во все тяжкие. Другая же часть, наблюдая моральное разложение своих вчерашних односельчан или даже родственников, цепляется за религию как за единственную соломинку в этом водовороте социальных катаклизмов.
Всё это лишний раз доказывает действенность законов диалектики, в частности закона единства и борьбы противоположностей.
У нас после 91-го года диалектику вообще фактически упразднили в общественных науках как таковую. Не опровергли, а именно «отменили», предали забвению, сделав вид, будто она такой вздор, что даже не заслуживает внимания. А ведь для того, чтобы правильно понимать происходящие в Дагестане и России в целом социальные и этнические процессы, необходимо умение мыслить диалектически.
Ведь, в сущности, что такое так называемый «ренессанс религии» в нашей стране?
Это вовсе не некое чудесное массовое просветление и обращение широких народных масс к вере в бога, как пытаются представить дело как мусульманские, так и христианские иерархи. Вовсе нет. Это, прежде всего, стремление многих и многих, зачастую отчаявшихся людей обрести душевный комфорт в мире мгновенно обрушившихся привычных традиций, устоев, моральных ценностей и представлений о добре и зле.
Этим маргиналам, вдруг оказавшимся в чуждом и малопонятном мире больших городов, нужна хоть какая-то сплачивающая их идея.
В середине 90-х Дагестан справедливо считалась одним из самых «красных» регионов России и стабильно давал на выборах до 70% голосов в пользу КПРФ и Геннадия Зюганова. В тот короткий период власть ещё не практиковала массовых фальсификаций голосов на выборах. В ту пору население республики в массе было бедным, и о современном строительно-торговом буме тогда не было и речи. Но тупиковый политический курс КПРФ в роли карманной парламентской оппозиции «Её Величества», и её очевидная неспособность кардинально повлиять на государственную политику убили в дагестанцах остатки веры в светскую идеологию социальной справедливости.
Что же тогда остаётся для активной, протестной части населения? Правильно, остаётся религиозное учение о «всеобщем благоденствии» в условиях шариатского государства.
Причём, эта проблема отсутствия современной идеологии мобилизационного типа актуальна не только для Дагестана, а, в первую очередь, для России в целом.
Сложившееся в ней постсоветское общество с примитивно потребительским культом и нарождающейся исподволь социал-расистской системой ценностей стало настолько циничным, что, по сути, разучилось даже мыслить в категориях, отличных от приземлённо-меркантильных.
Поэтому и разговоры о любых идеях в наши дни встречают по большей части лишь насмешливо-скептическое отношение аморфного большинства населения.
Потому нам и приходиться выслушивать с правительственных трибун весь этот бред про обретение национальной идеи путём удвоения ВВП.
Под аккомпанемент подобных витийствований в нашей стране ежедневно совершается огромное количество преступлений как раз теми, кто в силу служебного положения должен стоять на страже конституции и закона. При движении же в южном направлении уровень некомпетентности, мздоимства и откровенного произвола только возрастает.
Все мы критикуем российских чиновников: эгоистичных, алчных, некомпетентных, лишённых чувства национальной принадлежности к своему народу. Критикуем абсолютно справедливо. В массе они именно такие и есть. Современное российское чиновничество — это класс, получивший в путинскую эпоху широчайшие возможности для всевозможных злоупотреблений и откровенного воровства взамен на лояльность и невмешательство высшей власти. Шкурные интересы этого класса, заинтересованного в дальнейшем сохранении существующего статус-кво, дающего им возможность «кормления» с занимаемых мест, ничего общего с интересами основной массы русского народа не имеют.
Но вот только по сравнению с подавляющим большинством их дагестанских коллег русские и другие российские чиновники-бюрократы, при всех своих известных, резко отрицательных чертах, выглядят едва ли не честными людьми. И это, к сожалению, не преувеличение.
С чем мы сталкиваемся в Дагестане ежедневно? С отлаженным конвейером должностных и откровенно уголовных преступлений, совершаемых людьми, облечёнными государственной властью.
Вымогательство взятки при приёме на работу — это преступление. Однако чем престижнее структура, в том числе правоохранительная, тем больший размер взятки требуется при трудоустройстве в неё.
Скажем, по информации ведущей оппозиционной газеты Дагестана «Черновик» прейскурант цен при трудоустройстве в правоохранительные органы республики варьирует в таком диапазоне. От «скромных» 500–1000 долларов за место инспектора ППС и «средних» 8000–15000 долларов (должности инспектора отдела ГИБДД, инспектора Управления ГИБДД или следователя следственного управления МВД РД) — до 20000–25000 долларов на «VIP-должность» оперативного сотрудника УСБ МВД РД (дагестанская газета «Черновик», № 27 от 4.07.2008 г., статья «Нужны «роботы в погонах»).
Излишне говорить, что люди, дающие такие взятки при поступлении на должность, собираются жить явно не на зарплату. В противном случае, платить 10-15 тысяч долларов для того, чтобы честно тянуть лямку милиционера и получать зарплату бюджетника будет выглядеть абсолютным абсурдом. Эти люди, устраивающиеся в милицию подобным образом, уже с самого начала запрограммированы на произвол и вымогательство взяток. Сначала для того, чтобы «компенсировать» финансовые затраты при трудоустройстве, а затем, чтобы постоянно приумножать своё состояние.
ОМОН и СОБР являются самыми некоррумпированными среди дагестанских правоохранителей, по информации «Черновика». Но именно в этих службах, которые несут наибольшие потери в постоянных боестолкновениях с бандподпольем, за последние годы наблюдается хронический недобор кадров. Желающих платить энную сумму в тысячах долларов ради того, чтобы превратиться в живую мишень для боевиков, имея при этом мизерные служебные возможности для личного обогащения, в Дагестане теперь днём с огнём не сыскать.
При этом, речь идёт не об отдельных случаях вымогательства взяток со стороны нечестных руководителей милицейских подразделений. Речь идёт именно о коррупционной системе, пронизывающей, согласно сведениям независимых дагестанских журналистов, всю правоохранительную систему республики с головы до ног.
Нравы дагестанских чиновников ничуть не лучше. Разворовывание бюджетных денег, поступающих в республику из федерального центра — это залог процветания элитных районов Махачкалы, стремительно застраивающихся роскошными дворцами, в которые из-за границы заказывают позолоченные унитазы (я не шучу!)
В 2005 году тогдашний Председатель Народного Собрания Республики Дагестан, а ныне Президент, Муху Алиев дал нашумевшее интервью газете «Аргументы и факты». В нём он озвучил размер вымогаемых взяток за должности глав районных администраций (100000–150000 долларов) и министерский пост в республиканском правительстве (до 500000 долларов).
Что же будет делать на своей должности человек, севший в кресло министра за полмиллиона «зелёных»?
Правильно, он будет бессовестно воровать деньги из бюджета, вымогать «откаты» и взятки за любую подпись, пихать во все отделы министерства своих родственников и односельчан, которые, в случае чего, будут являться его надёжной опорой в реалиях тухумно-клановой борьбы за деньги и власть.
Можно не сомневаться, что за прошедшие три года цены на дагестанском рынке чиновничьих кресел не упали, а выросли. И, опять-таки, речь идёт не об отдельных случаях коррумпированности в слое власть предержащих, а именно о системе. Системе, внутри которой можно выжить, лишь играя по заданным правилам.
Так о каком отстаивании государственных интересов в свете таких печальных реалий может идти речь? Какую государственную идеологию такие люди могут искренне проповедовать?
Ведь власть и правоохранительные органы, массово укомплектованные подобными «кадрами», никогда не смогут эффективно решать никакие задачи республиканского, государственного масштаба, а только лишь личного или тухумного характера.
В подобных условиях ваххабизм, к сожалению, остаётся фактически единственным учением, дающим в руки недовольных идеологический козырь. Именно поэтому проповедники радикального ислама и сторонники построения шариатского государства вооружённым путём сместили сегодня акценты в своей пропаганде именно на социальные аспекты.
Поэтому у радикальных исламистов всё просто и предельно ясно даже для тёмных и фактически плохо образованных масс населения, и в первую очередь, молодёжи. Их пропаганда доходчива и на практике выглядит примерно так:
«Мы — дагестанцы — живём плохо, терпим произвол продажных чиновников и беспредельных силовиков потому, что не устроили жизнь по шариату и позволяем править собой мунафикам и муртадам. Мы погрязли в пороках. Духовное управление мусульман Дагестана (ДУМД) — это мунафики, лицемеры. Они лишь на словах называют себя мусульманами, а на деле поддерживают марионеточный режим чиновников и ментов, продавшихся русским оккупантам. Как только мы поднимем восстание, возьмём власть и введём шариат, все проблемы решаться сами собой. Ничего нового изобретать не надо. Как надо правильно жить — написано в Коране».
Примитивно? Утопично? Безусловно.
Но надо понимать, что сторонники ваххабизма — это ведь отнюдь не мыслители. Их уровень восприятия вполне соответствует уровню пропаганды ваххабитов. Главное — это то, что им всё понятно.
Есть чётко выраженная идея — захват власти путём вооружённой борьбы и построение шариатского государства. Что такое шариатское государство на практике, никто из «лесных братьев» толком не знает. Да это им и не нужно. Скорее всего, большинство из них не задумывается всерьёз над такими вопросами, как экономическая модель этого гипотетического государства, его социальный строй и принципы взаимоотношений, как внутренних, так и с внешним нешариатским миром. Подобными «частностями» они себе голову не забивают. Ответ предполагается на всё один: после введения шариата для мусульман наступит вселенское счастье и благодать.
В сущности, от религиозных фанатиков иного ответа ожидать сложно. Они ведь апеллируют к богу и его именем легитимизируют в собственных глазах свою деятельность. Если учения — от бога, то при его реализации на практике всё должно получиться само собой, по божественным лекалам.
Именно в силу этой примитивной амбициозности радикальные исламисты переигрывают на идеологическом поле представителей местных властей, о чём, собственно, и проговорился главный фээсбешник Дагестана Шаньшин.
Да, идеология ваххабитов вульгаризирована, но в виду фактически полного отсутствия внятной контридеи у их противников во власти, она неизбежно будет завоёвывать всё новых приверженцев. Когда министр по делам национальностей и внешних связей РД Эдуард Уразаев говорил о том, что, мол, ничего на идейном поле властям изобретать не нужно, и наша эффективная идеология противодействия религиозному экстремизму выражена в статьях Конституции РФ и РД, то, безусловно, выдавал желаемое за действительное.
Интересно, а много ли в России людей, всерьёз полагающих, что Конституция РФ — это эффективная идеология русского реванша?
Сказать, что пропаганда и практика ваххабитов (а диверсии и убийства некоторых правоохранителей нередко встречают сочувственное отношение со стороны части дагестанцев) падает на социально подготовленную почву — значит, сказать, в общем-то, банальность. Но дело в том, что пропаганда ваххабитов падает ещё и на «интеллектуально» благоприятную почву.
Я уже говорил выше, что качество современного дагестанского образования — что школьного, что вузовского — чрезвычайно низкое. По опыту своей учёбы в самом главном и престижном университете республики на одном из «виповых» факультетов могу сказать, что подавляющее большинство студентов систематически сдают экзамены и зачёты за деньги, и процентов 70 из них, если не больше, надо бы вообще гнать из вуза поганой метлой. Хотя бы потому, что они в силу своего низкого интеллектуального уровня, вернее почти полного его отсутствия, не соответствуют званию студента. Большинство их даже не задумываются о том, что вообще-то учебные заведения возникли для того, чтобы люди там получали знания, а не наоборот, как с недавних пор заведено в Дагестане: платить деньги, чтобы не получать знаний.
Если уж такая картина наблюдается в объективно сильнейших вузах республики, то что говорить про остальные, особенно про многочисленные филиалы московских, питерских, ростовских или каких там ещё университетов, институтов и академий, которые, как грибы после дождя, продолжают расти в дагестанских городах и даже в районных центрах. Фактически, в республике в сфере образования работает хорошо отлаженная система очковтирательства, этакий лохотрон. Одипломленных и остепенённых выпускников вузов и аспирантур тысячи. Реальная цена знаниям большинства из них — грош в базарный день. Не получая толком светских знаний, молодые люди, поддаваясь массированной исламистской пропаганде и общественным умонастроениям, ударяются в религию, которая большинству из них оказывается ближе, проще и доступнее, чем, скажем, университетский курс экономической теории.
«Ученье — свет, а неученье — тьма»,- сказал кто-то из великих. Увы, тысячи и тысячи дагестанских молодых людей выбрали именно «тьму», какими бы дипломами и степенями при этом они не щеголяли в кругу таких же оболтусов.
И эта «тьма», словно чёрная дыра, непрерывно поглощает местную молодёжь. А люди, не учившиеся толком ни в школе, ни в институте, зачастую, не имеющие элементарных знаний об окружающем мире, охотно поверят в идею всеобщего блага на основе установления шариатских норм жизни путём войны.
Начавшаяся с 90-х годов активная пропаганда ислама в республике, в том числе, в газетах, на радио и государственном телевидении, дала закономерный результат. Тогда местные чиновники ухватились за религию как за идеологическую замену рухнувшему коммунизму. В те годы выезд на религиозное обучение в Саудовскую Аравию тысяч молодых дагестанцев встречал прямое поощрение власть предержащих.
К концу 90-х, правда, чиновники спохватились, особенно после провозглашения исламского государства в Кадарской зоне. Однако к тому времени джин уже успел вырвался из бутылки.
Разумеется, нельзя утверждать, что современные дагестанские власти, фактически благословляя религиозную пропаганду «традиционного ислама» по республиканскому телевидению и радио, сознательно популяризируют в Дагестане ваххабитские идеи. Но они этим самым запускают в действие механизмы, приводящие к последствиям, прямо противоположным тем, на которые чиновники, возможно, изначально рассчитывали.
Безусловно, тарикатисты и суфии, называемые в СМИ представителями «традиционного ислама», и радикальные исламисты-ваххабиты — это представители разных направлений в исламе. Причём, именно ваххабиты, выступая с резко агрессивных позиций и постоянно обвиняя суфиев в «ширке» (то есть, в язычестве) в теологических дебатах провоцируют внутримусульманскую рознь.
Именно они, так любящие выставлять себя перед либеральными правозащитниками невинными овечками, которых преследует государство лишь за то, что они, мол, «не так молятся», на деле пылают ненавистью как раз к тем, кто действительно молится не так как они, но никого не взрывая и не убивая при этом.
Однако, вместе с тем, даже исламизация неваххабитского толка в Дагестане есть, в целом, негативный процесс, способствующий созданию в обществе определённого идеологического поля притяжения, враждебного, в целом, светским устоям. Люди, ищущие духовную опору, начинают посещать мечети, слушать проповеди имамов. Но со временем они постепенно понимают, что представители официального духовенства на деле сервильны и подконтрольны властям. Тем самым властям, которые коррумпированы, нечестны, лицемерны и т.д., и т.п.
И тогда «молящиеся» нередко начинают искать другой, альтернативный ислам, который как раз и заводит их в лес. Но, возможно, некоторые из них не стали бы искать подобной альтернативы, если бы в Дагестане не было столь массированной исламистской пропаганды, направляющей мысли и поступки людей во вполне определённое религиозное русло.
В конце концов, необязательно прямо проповедовать джихад. Бесконечное восхваление исламского образа жизни, ратование за ношение женщинами хиджабов, не говоря уже о принуждении, создание молельных комнат при вузах и учреждениях, идеи раздельного обучения в школах и т.п. также способствуют отчуждению дагестанцев от России.
И люди, попавшие в это поле, уже вряд ли будут искать истоки государственной идеологии, равно как и духовную опору, на страницах конституций РФ и РД. Свои идеи они будут черпать совсем из других источников, к светским конституциям никакого отношения не имеющим.
[1] Я уже слышу хор голосов неумных, но жутко активных в интернет-комментариях авторов: «Мол, да на кой хрен нам этот Дагестан с Кавказом в придачу! Отделить его к чёртовой матери»!
Переубеждать «нацшизу», равно как и любой другой вид «шизы», например, «демшизу» — дело неблагодарное. На то она и «шиза», что, витая в неких выдуманных ими самими «реалиях» и конструируя прожекты один фантастичнее другого, на практике не поддаётся воздействию аргументов с позиции элементарного здравого смысла. Эта публика, т.е. «нацшиза», готова драпать до Волгограда и Ростова хоть сейчас. Установка на этот драп у них во многом запрограммирована леностью мысли и нежеланием по-настоящему разбираться в сути происходящих на Кавказе событий.
Поэтому моя статья адресована тем представителям интеллектуальной элиты русского народа, кто действительно хочет вникнуть в проблему. Тем, в чьи планы не входит ни дробление единого российского государства на «сорок маленьких Швейцарий» (по мысли ныне покойной Старовойтовой), ни массовый забег наперегонки в район Северного полюса.
