Появившаяся недавно статья Никиты Кричевского с критикой наших тезисов является хорошим поводом вернуться к проблемам судеб рубля.
Ещё раз остановимся на некоторых моментах, одновременно ответив на аргументы нашего критика.
Начнем с предложенного Кричевским поля аргументации или, как он выразился, «классического» определения инфляции:
«Инфляция (от лат. inflatio — вздутие) — обесценение бумажных денег вследствие…»
Даже по первым словам выходит какая-то уж совсем странная «классика». Исходя из этого определения, получается, что монеты не обесцениваются. Ну да ладно: если наш критик считает, что функции денег в состоянии выполнять только купюры и банкноты — то это его дело. Мы продолжаем утверждать, что оставшаяся часть агрегата М1, вкупе с М2 и М3 в условиях нынешней экономики и являются деньгами для целей нашего обсуждения, а стало быть, все радости и печали сегодняшней ситуации с ценами надо искать именно с помощью их анализа.
Обращаясь к нашему первому тезису о глобальной спекуляции как причине недавнего инфляционного всплеска, наш критик опять ссылается на количество напечатанных денег и почему-то начинает говорить о разных последствиях повышения цен. Заметим, мы не ставили перед собой задачу сопоставления последствий инфляционного всплеска у нас и в Европе, хотя и отмечали, что недостаточная эффективность нашей экономической системы усилила негативные последствия этого явления. При этом наши аргументы о моменте начала повышения цен или о биржевом товаре, где прежде всего началась ценовая гонка, остались без внимания (кстати, эта тенденция оппонента оставлять многие наши довольно существенные аргументы без анализа, на наш взгляд, существенно снижает удовольствие от дискуссии).
Что касается ожидаемого снижения запасов пшеницы, приведенного критиком в подтверждение тезиса о фундаментальных причинах недавнего ценового всплеска, то в голову приходит народная биржевая поговорка: «Покупай на слухах, продавай на новостях». Что, в общем-то, и происходит: фьючерсы на пшеницу продолжают снижаться (процентов на 15 от сентябрьских уровней), а покупатели, купившие поставочные контракты на максимальных уровнях сентября, отказываются от поставок. Опять же, не следует исключать, что через несколько месяцев мы узнаем, что катастрофический прогноз пересмотрен, или что сидевшая ранее на складах пшеница теперь сидит где-нибудь в другом месте глобальной логистической цепочки.
Оспаривая мысль о выгодности экспорта инфляции для монетарных властей США, автор ссылается на «напасти», жертвами которых стали американцы. Говоря о периоде рекордно низких процентных ставок с конца 90-х годов, мы довольно четко дали понять, что механизм экспорта инфляции был запущен не сегодня, и разрастание этой проблемы до глобального масштаба заняло довольно продолжительное время. Итак, с нашей стороны — «монетарные власти» и события, начавшиеся за несколько лет до наших дней, а со стороны Кричевского — «американцы» и относительно недавние проблемы.
Здесь мы, пожалуй, согласимся с критиком в его оценке способностей Гринспена, чью кашу сегодня расхлебывает Бернанке: старик логично предположил, что мучиться от «финансового похмелья», вызванного обилием дешевых денег, будет другая голова. На наш взгляд, наивно думать, что рулевые Больших Денег реально страдают от наплыва китайских товаров или берегут каждую копеечку для выплаты закладной по ипотеке. Сегодняшние Большие Деньги — транснациональны, моралью и этикой не отягощены, вопросы гражданства решают исходя из целесообразностей налоговой выгоды и свободы передвижения, а значит если у кого-то серьезные проблемы, то тем больше вероятность заработать, заняв «короткую позицию» или дождавшись момента, чтобы прикупить «на дне».
Прочитав о возможностях по манипулированию, наш критик восклицает: «Сделайте все, чтобы данный опус не прочли американцы!» Боюсь, придется его огорчить, сообщив о том, что американцы уже прочли немало подобных историй.
О разнообразии механизмов и средств для манипулирования, в частности, довольно подробно написано в Wall Street Journal от 12 октября 2007 года (статья называется «U.S. Investors Face An Age of Murky Pricing»). Оценивая предложенные Кричевским последствия публикации, мы сомневаемся, что Wall Street Journal сильно пострадает в суде. Тем не менее, у нас довольно большой соблазн «записать в папуасы» тех, кто делает громкие заявления как следует не ознакомясь с ситуацией. Как бы то ни было, в сухом остатке довольно простой вывод: пугать Большие Деньги законами 30-х годов прошлого века — все равно, что пытаться сбить берданкой В-2 «Стелс». Из юристов в финансах по-настоящему разбираются единицы, да и работают эти довольно смышленые ребята в тех же банках и хедж-фондах, а не в прокуратуре.
Переходя к аргументам необходимости укрепления рубля, наш критик хотя и приводит данные по номинальному курсу, однако не в состоянии определить насколько занижен курс рубля, отсылая нас к необходимости отдельного исследования.
Нам, знакомым с концепцией паритета покупательной способности, не надо изобретать велосипед: достаточно воспользоваться известной формулой по определению реального курса
Ну и далее про платежный баланс, который был у нас не аргументом в пользу укрепления рубля, а аргументом, которым обосновывавали свою политику сторонники слабого курса. Тем не менее, здесь Кричевский просто подтвердил мой тезис довольно обширной статистикой, за что ему, безусловно, спасибо, однако не понятно, что он хотел опровергнуть.
Говоря об «отечественном производителе», мы не отрицали проблем, вызванных укреплением рубля, просто предлагали рассматривать вопрос в контексте соотношения выгод и потерь. Однако, даже приводя статистику сокращения числа предприятий и организаций, критик упускает из виду два довольно существенных момента:
Опять-таки в критике ни слова не было сказано о резервах финансовой эффективности сырьевого сектора.
Между тем, как бы продолжая тему тех же нефтетрейдеров, СМИ на прошлой неделе опубликовали некоторые данные о Gunvor, чей годовой оборот приблизительно равен величине тех самых бюджетных трансфертов в Пенсионный фонд.
Защищая сырьевые компании, чьими пополнениями спасаются и бюджет, и пенсионный фонд, критик подразумевает, что снижение рентабельности сырьевых компаний при укреплении рубля не будет компенсировано каким-либо позитивными последствиями. Но, как мы уже отмечали, такие позитивные последствия есть: снижение стоимости фондирования, повышение эффективности за счет новых технологий и современного оборудования, которое станет доступно при укрепляющемся рубле, увеличение выручки для несырьевых компаний, ориентированных на внутренний рынок, за счет повышения платежеспособного спроса населения. Для тех же пенсионеров — отсутствие зарубежного инфляционного давления, доступность импортных лекарств, и даже полноценного зарубежного отдыха. Сказать, что все эти вопросы можно закрыть исключительно одним решением по укреплению рубля — значит недооценивать серьезность задачи. Безусловно, административные и ресурсные меры в контексте предлагаемого решения должны быть составной частью этой курсовой стратегии.
В мировой экономической системе российские производители могут быть реально конкурентоспособными, лишь опираясь на доступную ресурсную базу и интеллектуальный потенциал русского народа. Передовые технологии и оборудование как раз и должны соединить первое со вторым. Ну а крепкий рубль здесь и сейчас одно их самых эффективных средств.
Далее, для экономического прорыва складываются довольно неплохие внутренние предпосылки.
Судя по всему завтрашний день российской экономики — за системой госкорпораций, вроде ОАК или ССК. Именно им будут весьма кстати дешевые финансовые ресурсы и передовые технологии. Что касается конкуренции с дешевым импортом, то и на внутреннем, и на внешнем рынке они торгуют они весьма специфическим товаром. Если для отечественного потребителя их продукции вопросы отпадают сами собой, то для внешних потребителей солидная геополитическая поддержка имеет не менее важное значение, чем тактико-технические характеристики или цена. В свою очередь, такая поддержка невозможна без сильной самодостаточной экономики, одна из основ которой — крепкая национальная валюта.
Немного отвлечемся и поговорим о Пенсионном фонде и пенсиях.
Учитывая высокую политическую активность пожилой части электората, спекуляции вокруг этого вопроса иногда заслоняют суть проблемы. В сегодняшнем виде система представляет собой выплаты младших поколений старшим. При этом для молодежи единственным экономическим стимулом платить является ожидание того, что в будущем можно рассчитывать на такое же к себе отношение. А система пенсионного обеспечения, подобно учителю, ежемесячно выдает в сберкассах и на почте не столько деньги, сколько оценку жизни целого поколения. Учитель этот весьма строг и даже жесток, ибо жизнь прожита и поздно работать над ошибками, а плохие новости, как дежавю, повторяются из месяца в месяц.
Судя по состоянию наших пенсионеров, за прожитую жизнь они получили «тройку с минусом». Заметим, мы говорим о поколении в целом, а не об отдельных пенсионерах (каждый в отдельности мог самоотверженно трудиться, отдавая силы и здоровье на общее благо). Просто за довольно продолжительное советское время относительного социального благополучия ощущение хрупкости достигнутого и коллективной ответственности за будущее нации, мягко говоря, притупилось.
Поэтому уповать на сегодняшние финансовые возможности нефтяного сектора и бюджета как средство решения пенсионных проблем, все равно, что надеяться, что если в булочной, где из-за неурожая скоро не будет хлеба, отремонтировать отопление, то батоны и буханки сами расцветут на полках.
Судьба наших и, как мы надеемся, ваших пенсионных денег, господин Кричевский, в руках русских детей ясельного возраста! И сегодняшние тенденции не дают нам повода для оптимизма.
Экономика трубы не оставляет будущего этим детям, делая их в лучшем случае жалкой обслугой глобального ресурсного насоса. Впрочем, до конца нашего экзамена еще есть время, и возможности получить «пятерку» тоже имеются.
Но вернемся к нашей дискуссии и перейдем к «темам абсурда», которые обнаружил наш критик. «Покажите мне таких идиотов, которые, зная, что получат обратно по 20, все равно выдадут по 25%?»
Допустим, что знак «%» после 25 опечатка и речь идет не о процентах, а об обменом курсе. Тогда наш критик наверное знает, что в современной финансовой системе помимо активов (тех самых, которые сегодня по 25, а завтра по 20), существуют еще и пассивы (средства, которые привлекает банк для дальнейшего финансирования). Дальше — механика: банк занимает 1 миллиард долларов на 3 года, скажем, под 6% годовых, выдает их российским компаниям где-то под 9%. Банку все равно, куда пойдет курс доллара — он получил свою маржу на процентной разнице (каждый год — 30 миллионов, а за 3 года набежит под 100 с учетом реинвестирования). Можно еще взять на баланс валютный риск и через форвардное хеджирование или выпуск облигаций в соответствующей валюте получить еще более жирную маржу. Так что если банк выдал вам в России кредит в падающих долларах, это значит, что в структуре его пассивов есть долларовые обязательства (реальные или синтетические). А вот российские компании, занявшие доллары, и возвращающие кредит при крепнущем рубле действительно экономят на процентах и сумме долга. Кстати, это относится и к сырьевикам (например, задолженность Роснефти составляет приблизительно 43% ее активов, а у Газпрома — порядка 50%, подавляющее большинство этих займов — валютные, и укрепление рубля могло бы существенно снизить долговую нагрузку).
Почему господин Кричевский считает роль денег в переворотах и революциях «темой абсурда», нам не совсем понятно. Опять же, ссылаясь на свиной мор и 500 миллионов крестьян в Китае как причины укрепления юаня, наш критик только подтверждает тезис о благотворном влиянии крепнущей национальной валюты на благосостояние народа (ибо за крепнущий юань при долларовых расчетах можно импортировать гораздо больше новых свиней и продовольствия для несчастных китайских крестьян).
Теперь о «классике голландской болезни».
Как видно из исторических примеров, основной причиной неблагоприятных последствий является невозможность производственного сектора освоить устойчивый поток инвестиций. В условиях Голландии причиной такого состояния дел скорей всего были ограниченные размеры национальной экономики (иными словами страна и так была в приличном состоянии, а перенаправлять дополнительные инвестиции в уже отлаженные производства было все равно, что покрывать токарные станки позолотой). В условиях недавней России причиной были надежды на самодостаточность экономики основанной на сырьевом секторе (иными словами в инфраструктуру и производство просто не инвестировали, надеясь все купить на сверхдоходы зарубежом). Как бы то ни было, при наших просторах, голландские проблемы явно не нашего размера.
Ну а осознание ограниченности власти денег становится все более распространенным. Представление о том, что современная мировая экономика — свод классических законов и джентльменских правил, явно из области оперетты. Джунгли есть джунгли, поэтому если не умеешь быстро перемещаться или размеры не позволяют тихо сидеть в своей норке, то будь добр — позаботься о зубах и когтях. Без них размер не имеет значения — все равно сожрут. Отсюда довольно простые выводы: в российской экономике есть необходимость и условия для реализации программы для значительного укрепления национальной валюты. Добавим только, что этот процесс — не цель, а средство, которое будет способствовать решению ряда неотложных проблем.
Тем временем доллар отступает. Образно выражаясь, на валютном фронте рубль/доллар — конец 42 года и Сталинград. Правда, попавшие впросак американцы и их маркитанты не теряют бодрости духа и призывают проявить «ответственное отношение» к глобальной финансовой проблеме, ссылаются на заботу о нас самих. Это как если бы Паулюс просил разомкнуть кольцо окружения, дабы проявить ответственность и войти в положение отмороженных немцев, а также позаботиться об отдыхе и жизнях советских солдат. Вот уж где «тема абсурда»!
