Российские СМИ получили новый информационный повод для продолжения предвыборного триллера: инфляция, обуздание которой ставили себе в заслугу российская администрация, в самый неподходящий момент вырвалась из под контроля.
Оставив в стороне политический аспект инфляционного всплеска (действительно, раздавать щедрые денежные подарки регионами и бюджетникам в предвыборный год — не самая лучшая идея с антиинфляционной точки зрения). Остановимся на скучной экономической стороне вопроса.
С точки зрения экономической теории, инфляция — процесс повышения цен, вызванный увеличением денежной массы в экономике. Проще говоря, количество денег в экономике превышает количество товаров, владельцы денег пытаются от них избавиться, а поскольку покупательский спрос гораздо выше возможного предложения, цены начинают расти.
У нас есть все основания предполагать, что недавняя волна подъема цен имеет скорее глобальные, нежели российские, причины.
Во-первых, повышение происходит повсеместно в мире (включая благополучные западноевропейские страны), поэтому даже после десятикратного увеличения пенсий и зарплат, россияне вряд ли смогут повлиять на мировые рынки.
Во-вторых, повышение затронуло базовые товары, которые, с одной стороны, как правило, торгуются на бирже, а с другой - являются предметом повседневного спроса. Полагаю, что получившие лишние 300 рублей бюджетники, которые и так перебиваются с хлеба на воду, вряд ли побегут покупать впрок дополнительные буханки.
В-третьих, резкое повышение биржевых цен произошло в течение буквально нескольких месяцев: в конце 2006 — начале 2007 года. С одной стороны, это делает безосновательными ссылки на неурожайный сезон (ибо бесполезно предугадывать погодные условия одновременно в нескольких сельскохозяйственных районах). С другой стороны, заявления о том, что все съели китайцы, тоже не по адресу, так как их полуторамиллиардное население народилось не вчера.
Поэтому очевиден вывод из всего происходящего: налицо глобальная биржевая спекуляция, внутрироссийские негативные последствия которой усилены недостаточной эффективностью нашей экономической системы и отчасти совпадением (гм, совпадением ли?) с переходным периодом политических выборов.
Очевидно, что образованию глобальных экономических обострений во многом способствовали рекордно низкие процентные ставки на американском рынке, которые были задействованы для поддержания потребительского спроса начиная с конца 90-х годов. Проще говоря, каждый мог получить дешевый кредит. На этой благодатной основе активизировались пресловутые хедж-фонды (свободные от регулирующего госконтроля инвестиционно-финансовые организации), которые использовали дешевый кредит для создания так называемого финансового рычага.
Действует этот механизм следующим образом. Предположим, у меня есть 100 долларов. Если я куплю на них актив, который за месяц вырастет на 5%, то продав его, я получу прибыль в 5 долларов (или 5%). Теперь предположим, что я взял кредит в 900 долларов под 10% годовых. Вложив теперь уже 1000 долларов в ту же акцию, я получу 50 долларов, верну назад кредит и проценты (900+90/12)= 907,5 и получу чистую прибыль в 42,5 доллара (или 42,5%). Результат налицо!
А то, что раздутый кредитом спрос при ограниченном предложении чреват ростом цен, знают все, кому знакома динамика российского рынка недвижимости.
Таким образом, был запущен механизм экспорта инфляции. Федеральная резервная система эмитировала деньги, банки выдавали дополнительные кредиты (в экономической науке это называется денежный агрегат M2), а фонды еще больше увеличивали предложение денег (агрегат M3). Вся эта масса активно выплескивалась за пределы США, потому что именно за пределами Америки в начале века ожидался основной экономический рост (вспомните знаменитый доклад 2003 года крупнейшего инвестиционного банка Goldman Sachs о рынках BRIC). Учитывая, что большинство активов по миру приобреталось для дальнейшей перепродажи, оставаться в США большим деньгам не имело смысла. Так что в рост пошло практически все ликвидные активы по всему миру.
Занятно отметить, что с марта 2006 года американцы перестали публиковать официальную отчетность по М3, наводя многих экспертов на невеселые мысли относительно дальнейшей динамики денежной массы.
Монетарным властям США также было выгодно организовывать экспорт инфляции, потому что за доллары (т.е. ничем не подкрепленное обещание обеспечить эти деньги товарным наполнением) можно уже сегодня получить реальные активы. Действительно, обесценивание доллара означает, что занятые сегодня деньги завтра будут стоить намного дешевле, а значит и отдавать надо будет меньше. А ведь можно и не отдавать совсем, поскольку федеральная резервная система является частной корпорацией, поэтому в случае обострения отношений у США как государства будут все юридические основания отмежеваться от обещаний частной компании. При этом монетарные власти всеми мерами поддерживали платежеспособный спрос внутри страны (о чем в открытую заявлял Бернанке в одной из недавних статей в Wall Street Journal). Главной задачей для федеральной резервной системы стало предотвращение инфляционных ожиданий в мире (дабы держатели долларовых активов не потребовали более высокой платы за свое финансирование, сделав непомерным обслуживание долга). Эту задачу монетарные власти довольно успешно выполняли, в том числе, при помощи глубокомысленных заявлений своих официальных представителей и суеты комментаторов, готовых обнаруживать скрытый смысл в каждом знаке препинания.
Хедж-фонды также были заинтересованы в росте стоимости своих вложений, ибо основная задача инвестирования заключается в поиске более глупого дурака, которому можно продать выдохшийся от беспрерывного роста актив. Кроме того, ежегодные бонусы менеджеров таких фондов (достигающие нескольких десятков миллионов долларов в год) зачастую привязаны к росту стоимости активов. Поэтому иногда даже выгодней договориться с коллегой по цеху и начать торговать на повышение, продавая и покупая какой-нибудь актив со все более повышающейся ценой.
Такому «экспорту инфляции» способствовала валютная политика монетарных властей ряда довольно крупных рынков, включая Россию. В течение довольно долгого периода курс национальной валюты поддерживается на заниженном уровне относительно доллара. Основным аргументом такой стратегии была необходимость обеспечения притока в страну денег за счет положительного баланса внешней торговли и поддержание отечественного производства за счет недоступности импорта при дешевой внутренней валюте.
По идее, такой расклад должен защищать отечественных производителей, которые производят конкурентоспособные (в сопоставлении цены и качества) товары за счет дешевого сырья и рабочей силы и с успехом продают их внутри страны и зарубежом.
Однако, на наш взгляд, в слабом рубле были прежде всего заинтересованы российские сырьевые компании, так как несли свои расходы в рублях, а добытое сырье продавали в долларах (или в привязке к ним). Таким образом, создавалось конкурентное преимущество и реализовывалась возможность получения сверхприбылей.
Короче сегодня мы имеем то, что имеем. Рост цен, даже по официальным отчетам, доходит до 10%, по неофициальным — лучше и не говорить. Проблема в том, что те, кто принимает макроэкономические решения, находятся под давлением предвыборного сезона (что обусловливает их склонность к скоропалительным мерам, приносящим быстрый результат, однако направленных скорее на симптомы, чем на саму болезнь).
Учитывая вышеизложенный анализ, в дополнение к некоторым из принимаемых мер, одним из механизмов решения проблемы импортной инфляции должно стать довольно существенное укрепление рубля.
Процесс этот неоднозначный, однако, на наш взгляд, преимуществ этого процесса будет больше, чем недостатков.
Предположим, что доллар стоит 20 рублей, а значит, российская валюта укрепилась на 20%. Это значит, что в долларах, российский товар стал на 20% дороже (но для внутреннего потребителя, рассчитывающегося в рублях цена осталась прежней). Соответственно, с продавцов на внутреннем российском рынке снимается зарубежное инфляционное давление.
Безусловно, сырьевые компании лишатся серьезной части сверхприбылей, но у них есть достаточно резервов выдержать эти перемены. Средние показатели рентабельности российских нефтяных компаний по EBITDA — 28% а по чистой прибыли — 20%. У американских на уровне 18% и 10% соответственно. Так что удорожание себестоимости им вполне по силам. Кроме того, следует учитывать, что довольно значительный объем своей продукции (порядка 60%) они поставляют на российский рынок, а значит, укрепление рубля позволит увеличить выручку (по крайней мере, в долларовом выражении) и создаст стимул для расширения предложения на внутреннем рынке. В дополнение есть довольно серьезные резервы по налогам НДС, ЕСН, на прибыль, НДПИ, экспортным пошлинам и акцизам. Мы уже не говорим про такие мелочи, как обилие нефтетрейдеровых посредников, через которые по разным данным реализуется около 80% российской нефти.
Отечественные производители действительно столкнутся с ценовым давлением импорта. Однако и здесь есть позитивные моменты. Во-первых, зарубежные производители столкнутся с удорожанием сырья, что так или иначе скажется на себестоимости их продукции (читай — они тоже будут вынуждены поднимать цены). Во-вторых, потенциал роста за счет слабого рубля исчерпал себя (по крайней мере, даже заморозив рост благосостояния собственного народа, в качестве рабочей силы мы все равно будем дороже китайцев, чьей продукции все больше и больше на отечественном рынке). Следовательно, надо не гоняться за дешевизной, а искать пути повышения эффективности производства, и сильный рубль здесь будет весьма кстати.
Прежде всего, окрепший рубль даст возможность отечественным предприятиям получать дешевые финансовые ресурсы. Действительно, если занимать доллар, который стоит 25 рублей и отдавать 20, то даже с процентами, выгода очевидна. Кроме того, отечественные предприятия получат возможность приобретения передовых технологий, оборудования комплектующих, т.е. откроется реальная возможность перевооружения и повышения эффективности за счет передовых технологий и снижения трудоемкости (на фоне безрадостных демографических тенденций это только плюс). В конечном итоге, внутренний и внешний рост (за счет приобретения конкурентов при сделках слияний и поглощений) станет дешевле, поскольку сегодня многие такие сделки не обходятся без фондов-перекупщиков, которые приобретают интересные активы за счет все тех же дешевых долларов, а российским компаниям реального сектора трудно конкурировать с их финансовыми возможностями.
Добавим сюда немаловажный внешнеполитический момент. Не секрет, что зеленые бумажки в последнее время довольно активно подпитывали всякого рода революции и перевороты в непосредственной близости от российских границ. Учитывая это, сильный рубль может стать аргументом в решении ряда политических вопросов (в частности, при нестабильном долларе можно будет довольно дешево перекупить или поставить на место всех тех, кто склонен к политическому шантажу за американский счет).
Вопреки расхожим стереотипам о негативном воздействии крепнущей национальной валюты на внешнеторговый баланс, недавняя практика показывает, что увеличение положительного сальдо возможно и при крепнущей валюте. Так по последним данным из Китая, в сентябре 2007 года, китайский экспорт в сентябре 2007 года возрос на 22,8% по сравнению с тем же месяцем 2006 года, до $112,48 млрд, а импорт за тот же срок вырос на 16,1%, достигнув $88,57 млрд. То есть экспорт за год вырос больше, чем импорт. Кстати, внутренний экономический рост при этом тоже держится на рекордных уровнях. При этом юань укрепился на 5,5% за тот же период.
Безусловно, процесс укрепления рубля привлечет массу любителей легкой наживы (читай, хедж-фондов), которые как саранча кинутся на прибыльное дело. Это шальные деньги и не стоит потакать их приходу. Они так же быстро уйдут при первой же возможности найти «более глупого дурака», в роли которого, как правило, оказываются экономические субъекты той страны, которая попадает под финансовую лавину международных спекулянтов. Для того, чтобы предотвратить подобное развитие событий, необходимо отслеживать динамику спекулятивного капитала и «стряхивать» попутчиков через систему валютно-денежных мер, на которые у российских монетарных властей достаточно полномочий. Не стоит забывать, что при довольно больших масштабах (по разным оценкам совокупные активы хедж-фондов измеряются триллионами долларов), этот Кинг-Конг всего лишь дутая дешевым кредитом зверушка. Вкладываясь в дорожающий актив, любой фонд, использующий финансовый рычаг, больше всего боится, что движение цены пойдет в противоположном направлении, ибо если тот же самый актив, о котором мы говорили вначале, упадет на 5%, то вместо 42,5 долларов прибыли придется нести 57,5 долларов убытка (т.е. фонд после 9% падения он просто разорится). На практике, управляющие стараются не доводить до предела и выставляют так называемые стоп-лоссы (ценовые параметры дешевеющего актива, при достижении которых, фонд автоматически продает его и выходит из рынка). Если как следует отладить этот механизм «стряхивания» с использованием различных инструментов и разорить для острастки парочку ретивых дельцов вроде Сороса, можно обезопасить себя от проблемы спекулятивного капитала.
Тактически для укрепления рубля сегодня весьма подходящее время (по крайней мере играть против слабеющего доллара гораздо легче, чем против сильного). Весьма вероятно сопротивление со стороны сырьевого лобби, и для его преодоления потребуется не менее влиятельная сила. В этой роли может выступить политический актив послевыборной России с опорой на представителей производственных отраслей и потребительского сектора. Поддержка населения, чье благосостояние будет повышаться за счет дорожающей валюты, также будет практически безусловной. Кроме того, есть пара тактических моментов, которые серьезно облегчат достижение поставленных целей, однако их обсуждение требует отдельного разговора и выходит за рамки нашей статьи.
