Последние три-четыре года слово «опричнина» резко набрало популярность в среде патриотической оппозиции.
Непримиримо-радикальные группы православного направления в русском национальном движении выходят на молитвенные стояния со стягами, на которых вышиты слова «Александровская слобода».
Дугинцы пристрастились к митинговым растяжкам «Слава опричнине!» Публикуются одна за другой книжки, написанные горячими патриотами в духе: «Святого царя Ивана Грозного оболгали! Опричнину оклеветали враги России!» Допустим, каким «святым» был царь Иван Васильевич, я уже писал неоднократно, больше нет желания. А вот явление опричнины стоит того, чтобы на нем остановиться поподробнее.
Прежде всего, стоит выяснить, откуда взялась “новая опричнина” наших дней.
Полагаю, в основе ее популярности — три источника.
Во-первых, общая нелюбовь к самодовольному воинствующему западничеству, уходящая корнями еще в русское почвенничество советского периода. Это чувство резко усилилось в ельцинские годы, когда над страной заполыхал пожар бессмысленной и беспощадной либерастии. 1990-е до такой степени омерзительны, что в качестве естественной реакции на них обрел популярность анти-либеральный образ «черного воинства» опричников.
Во-вторых, безрелигиозный государственный патриотизм путинского периода. Слишком много в нем фальши, чтобы он мог захватить народную массу, сделаться родным. Не говоря уже об интеллектуалитете, который реагирует на эту идеологию в подавляющем большинстве отрицательно: «Грубая работа!» О каком госпатриотизме может идти речь, если в составе правящей элиты полно криминального элемента, если казнокрадство приобрело характер нормы, если социальная сфера руинирована, если промышленное производство приходит в упадок при полном попустительстве администрации. Какой там госпатриотизм может быть, когда на высоких постах пребывают серые орлы, вроде дона Зураба, дона Кудри или дона Грефа?! «Административный патриотизм» на пару с «суверенной демократией» сидят на сундуке Стабфонда за семью замками и строят рожи почтеннейшей публике как два ковровых клоуна... В результате, народ обретает искреннее и твердое убеждение, что без эскадронов смерти не обойтись. Нужна зачистка в среде администрации, в том числе высшей. Очень большая зачистка заворовавшейся разнузданной мрази. И огромный процент населения страны ждет этой зачистки как манны небесной. Отсюда иррациональная любовь к «справедливым опричникам», которые по мановению руки государевой этой самой зачисткой и займутся, как некогда занимались этим опричники Ивана Грозного или государевы люди старика Виссарионыча.
В-третьих, страстное желание «партстроителей», т.е. посаженных на рекрутинг бойких менеджеров общественных движений, привлечь молодежь радикальными лозунгами. Мол, хиляй к нам, товарисч, у нас собрались парни что надо, будем прессовать либерастов, выметать метлой олигархическую сволочь, выгрызать атлантистский гной.
Тут чистая правда, политтехнологическая кривда и полный бред смешаны в равной пропорции. Либерализм, действительно, дискредитировал себя по полной программе: в присутствии либерала все остальные начинают принюхиваться и стараются отойти подальше, чтобы «аромат» не перешел на них самих. Действия правящей элиты по восстановлению страны после погрома 1990-х, мягко говоря, крайне недостаточны. Значительная часть ее (элиты) и впрямь заслуживает зачистки и долгой честной работы на народное хозяйство бок о бок с Ходорковским.
Но!
Официозная опричнина наших дней — это просто ряженые бузотеры. Те же «Наши», только модель «экстрим». Полагаю, при смене идеологических установок тот же самый «гибкий кадр» легко перестроится под... ну, скажем, «новых большевиков». Или «новых эсэсовцев». Или «новую гвардию Петра Великого». А придет указная грамота, то и «Союз 68 года» разыграют. Как во французском варианте, так и в чешском. Им не слабо. Они секут фишку с полуслова, некоторые — с полувзгляда.
Другое дело, опричнина почвенная, коренная, которая к скоморохам Дугина никакого отношения не имеет. Это явление гораздо более серьезное, и вызывает оно глубокое сожаление. Для этой части новых опричников Иван Грозный ассоциируется с «батюшкой Сталиным»... И совершенно напрасно, кстати: чтобы ни писали публицисты советского периода, а Иван IV, царь-артист, скорее, по характеру своему напоминал Павла I или даже Троцкого, со Сталиным — никакого сходства.
Защита интересов русского народа сливается у названной части новых опричников с защитой интересов православия и верой в монархию. В этом еще ничего худого нет. Напротив, подобное сочетание вполне естественно и полезно для страны. Если бы на нем сейчас строилось государственное развитие России, многих неприятностей удалось бы избежать. Однако у всякого идеологического конструкта есть краеугольный камень. Выдернешь его, — и все здание рушится. В данном случае, роль краеугольного камня играет православие. Нет православия, и все прочее лишается души, внутреннего света.
А у истинной опричнины с христианством большие нелады... Вот в чём правда.
Покойный митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Иоанн в широко известной книге «Самодержавие духа» заявил о позитивном значении опричнины. По его мнению, «…опричнина стала в руках царя орудием, которым он просеивал всю русскую жизнь, весь ее порядок и уклад, отделял добрые семена русской православной соборности и державности от плевел еретических мудрствований, чужебесия в нравах и забвения своего религиозного долга… Как некогда богатырство, опричное служение стало формой церковного послушания — борьбы за воцерковление всей русской жизни, без остатка, до конца». Эта книга получила широкую известность, к тому же нравственный авторитет митрополита Иоанна был чрезвычайно высок. При всем том владыка Иоанн высказывается не по богословским вопросам, а по историческим, поэтому его архиерейское слово следует воспринимать в данном случае как мнение частного лица, пусть и весьма образованного, а также высокого духом. Эту позиция обозначена публицистически: критика источников по царствованию Ивана IV в книге довольно поверхностна. Гораздо важнее призыв смотреть на историю «очами веры», с которым нет причин спорить.
Что ж, взглянем «очами веры».
И дадим слово Русской Православной Церкви.
Отношения первого русского царя и Церкви были далеко не безоблачными. До несчастного дня 31 декабря 1563 году, когда скончался Св. митрополит Московский Макарий, государь находился под его благодетельным влиянием, и это было доброе время для страны, для Церкви и для высшей власти. Иван Грозный оказал в ту пору немалые благодеяния нашей Церкви и ревностно защищал православие на поле брани... Наследовавшим от Макария Московскую кафедру архиереям приходилось хуже и солонее. В 1565 году была учреждена опричнина. Митрополит Афанасий самовольно оставил митрополичью кафедру, видимо, не выдержав зрелища казней. Митрополит Филипп восстал против опричнины, был сведен с кафедры со срамом и бесчестием, а потом умертвлен в Тверском Отроче монастыре видным опричником Малютой Скуратовым-Бельским, который не понес за это никакого наказания.
В разное время помимо святителя Филиппа от царя и его приближенных пострадали и погибли иные видные деятели Церкви, в том числе настоятель Псково-Печерский Св. Корнилий, новгородский архиепископ Леонид, архиепископ Рязанский Филофей, архимандриты московских Симонова и Чудова монастырей Иосиф и Евфимий, архимандрит Солотчинский Исаак, архимандрит Троицкий Памва, архимандрит Антониево-Сийской обители Геласий, нижегородский Печерский архимандрит Митрофан, причем на долю Леонида выпала страшная, мученическая смерть. По приказу царя были убиты многие священники, монахи, церковные слуги и служилые архиерейские дворяне. Архиепископа Новгородского Пимена, лишив сана, заточили в веневский Никольский монастырь (где тот подозрительно быстро скончался осенью 1571 г.).
Что же это за верующий, который, как пес, грызет собственную Церковь?! Впоследствии о грозненском времени с изумлением и печалью напишут: «…[царь] не устрашися же и святительского чина, оных убивая, оных заточению предавая...» Помимо казней, опал и ссылок в отношении людей духовного звания, государь беззастенчиво вмешивался в церковную жизнь, вертя ею по своему произволу. Фактически он низвел митрополичью власть до уровня какого-то простого приказного администрирования. Современники и ближайшие потомки разное писали о состоянии общества в грозненское время. Но никто ничего доброго не сказал об отношении царя к Церкви. А митрополита Филиппа канонизировали во времена Алексея Михайловича, и это о многом говорит.
В этом году Церковь отмечает 500-летие со дня рождения св. Филиппа, митрополита Московского. А по соседству новые опричники трындят о своей «службе государевой»... Сочетание выходит странное, неестественное, некрасивое.
Несколько лет назад сам святейший патриарх Московский Алексий II высказался против канонизации Ивана Грозного и негативно оценил его политику. Казалось бы, что в нашей Церкви выше духовного авторитета патриарха! Вслед за патриархом о том же самом заявили некоторые архиереи и крупнейший историк Церкви архимандрит Макарий (Веретенников).
Однако опричных настроений это не остановило. Многим нравится легенда о святом монашеском ордене опричников, беззаветно преданных русскому царю. Ох, как красиво! Беда только в том, что об этом самом ордене есть всего лишь пара иностранных свидетельств, не особенно достоверных и составленных людьми, относившимися к России без любви и уважения. Свидетельства эти мутны и коротки. Главным из них является сообщение Таубе и Крузе, немцев-опричников, впоследствии изменивших России и поднявших открытый мятеж. В целом история Слободского ордена темна. Честный историк, имея слишком мало информации о нем, должен был бы положить перо, воздерживаясь от категоричных выводов. Допустим, желание оценить одним словом сущность ордена, созданного при царской резиденции в Александровской слободе, слишком сильно, и мало кто способен преодолеть этот соблазн. Но ведь оценки, уже присутствующие в профессиональной литературе, чрезвычайно разнообразны. Они не дают оснований с несокрушимым апломбом говорить о христианском «богатырстве».
В разное время историки и публицисты считали Слободской орден то своего рода «сверхмонастырем», то, напротив, изощренным кощунством над православными церковными устоями, то мистической организацией самого темного, чуть ли не сатанинского характера. Я.Н.Любарский и С.В.Алексеев обратили внимание на некоторое сходство обычаев, заведенных Иваном Васильевичем в Слободе с шутовским собором византийского императора Михаила III Пьяницы.
Высказывались также догадки о сходстве Ордена с тайными инквизиционными трибуналами.
Д.М.Михайлович видел в Слободском ордене эзотерическую организацию, недружественную по отношению к православной Церкви, и связывал ее возникновение с деятельностью на территории Московского государства вестфальского лекаря, астролога, отравителя и мага Елисея (Элизиуса) Бомелия, появившегося в нашей стране летом 1570 года; Бомелий стал одним из ближайших советников Ивана Грозного; Д.М.Михайлович указывает на антицерковный характер опричной политики и считает возможным принятие русским государем эзотерического посвящения от Бомелия. Колдуном Бомелия считали как англичане (он был вывезен русскими дипломатами из Лондона, где сидел в тюрьме), так и русские. В частности, Псковская летопись отмечает, что «лютый волхв» Бомелий «отвел царя от веры». Джером Горсей именует его «лживым колдуном», «искусным математиком и магом». Вообще, судя по английским источникам, Бомелий был «придворным физиком» Елизаветы I, патентованным оккультистом и выдающимся асторологом. По всей видимости, он был знаком с Джоном Ди...
Я как профессиональный историк вижу в опричнине военно-административную реформу, притом реформу ненужную и неудавшуюся. Она была вызвана общей сложностью военного управления в Московском государстве и, в частности, «спазмом» неудач на Ливонском театре военных действий. Опричнина представляла собой набор чрезвычайных мер, предназначенных для того, чтобы упростить военное управление, сделать его полностью и безоговорочно подконтрольным государю, а также обеспечить успешное продолжение войны. В частности, важной целью было создание крепкого «офицерского корпуса», независимого от самовластной и амбициозной верхушки служилой аристократии. Борьба с «изменами», как иллюзорными, так и реальными, была изначально второстепенным направлением действий. Лишь в 1567 году, с началом разбирательства по «делу» конюшего Федорова (одного из первых людей в государстве, заподозренного в измене), она разрослась, приобретя общегосударственные масштабы. Впоследствии опричнина была отменена, поскольку боеспособность вооруженных сил России она не повысила, как задумывалось, а, напротив, понизила. Более того, она привела к катастрофическим последствиям, в частности, сожжению Москвы крымцами в 1571 году.
Известный писатель Леонид Кудрявцев метко высказался по этому поводу: «Эксперты всегда ворчат. Царь решил обойтись без экспертов, и получилось то, что всегда в таких случаях получается…»
***
Стоит ли слово «опричнина» писать на стягах общественных движений и групп, представляющих сегодня православие? Нет, не стоит, ни в коем случае. Ведь это своего рода вирус, незаметно искажающий суть всего нашего дела.
В русской истории есть немало образцов, гораздо более достойных подражания, чем опричнина. И надо крепко обдумывать, какие «кирпичики» брать для возводящегося здания православной державности. Чтобы потом не пришлось извлекать наших братьев и сестер из-под развалин...
