Заявка России на статус сверхдержавы сделана, задан тот образ, к которому она стремиться. Вся российская политика направлена на увеличение своей мощи. Сегодня это в основном касается достижения экономического могущества. России нужны деньги на самовосстановление. Потому очень многое, и это правильно, рассматривается российской международной политикой сквозь призму трубопроводов, доступа к зарубежным рынкам и выгодным концессиям. Параллельно Россия восстанавливает свои интересы в мире, чаще всего, вспоминая те роли, которые она играла на мировой арене в личине Советского Союза. Что тоже правильно.
Позабытые «идеалы»
Однако ход мировой политики именно сейчас ставит перед нами вопрос, в какой момент для российской дипломатии на первое место должны выйти ценности, а точнее сказать — идеалы российской внешней политики, которые вытекают из смысловых кодов русской культуры. Затронута та струна русской души, которая исторически была одной из самых чувствительных и имела символическую окраску, связанную с общим ощущения смысла деятельности русских в мире. Речь идет о Сербии.
Свою сербскую политику Россия привычно определяет в понятиях «интересов», делая упор на то, что Россия заинтересована в признании нерушимости границ государств в целях поддержания международного права. Основываясь на праве, она выстраивает свою модель многополярного мира и борется против безраздельной гегемонии США.
Рассуждение в терминах «интересов» для России кажется закономерным, поскольку мыслить по другому у нее с момента начала своего нового становления как державы не было случая.
Скажем, в опубликованном недавно МИД РФ "Обзоре внешней политики Российской Федерации" слово "интересы" упоминается в нем 107 раз, а "ценности" — всего 4, слово «идеал» не употребляется вовсе. Так что понятийный язык, на котором говорит наша дипломатия, очевиден.
Однако сербский вопрос не сводится к интересам. Лежащих на поверхности интересов, требующих идти на конфликт с США и ЕС из-за Сербии, у России нет. Сербия все равно стремится в Евросоюз, а в выражаемых ее руководством приоритетах Россия и Америка стоят рядом. Только что Сербия включилась в проект нефтепровода, проходящего в обход России. И, будем откровенны, Сербия не доверяет России. «Разыгрывая роль в решении косовской проблемы, Россия на самом деле хочет получить дополнительные козыри для укрепления своего влияния на постсоветском пространстве», — пишет сербская газета «Политика», намекая на то, что Россия легко сдаст Сербию в обмен на решение в свою пользу «замороженных конфликтов» в бывших советских республиках. От чтения сербской прессы остается довольно неприятное чувство, обиды, что ли.
Тем не менее, сохраняется отчетливое ощущение, что Россия не имеет право поступиться своей позицией по Сербии, не столько даже ради этой страны, сколько ради себя самой. И объяснить это ощущение не просто. Ход событий требует от России совершать нечто, что она сейчас понимает как должное только на основе исторического опыта, не будучи еще готовой вполне осознать глубинный смысл своего действия.
Кроме того, Россия искренне не может понять, откуда — срочность в разрешении сербско-косовской проблемы. Ситуация находится в подвешенном состоянии годы, и ничто не мешает ей в еще несколько лет в нем оставаться, к тому времени могут измениться мировые реалии, и обнаружиться более безболезненное решение.
Между тем Америка спешит. Торопится столь очевидно, что сама эта торопливость превращается в загадку. И российской дипломатии в разрешении сербско-косовской проблемы нельзя двигаться дальше, не дав на эту загадку ответ. Поскольку вполне вероятно, что за американской спешкой находится уготовленная нам ловушка.
Не исключено, что Америка настаивает на разрешении вопроса именно сейчас, поскольку ей представляется, что Россия морально не вполне готова осознать проблему, что она пойдет на сделку, если эта сделка будет ей предложена, исходя из конкретных политических выгод (гипотетически, вплоть до невыражаемого эксплицитно согласия на признание Россией независимости Абхазии и Южной Осетии).
Найдет ли Россия для себя контраргументы, чтобы отказаться от столь выгодного (с точки зрения «интересов») торга? Вполне вероятно, что нет, поскольку аргументы эти лежат в той области внешнеполитического поведения страны, претендующей на статус мировой державы, которая в нашем случае еще не осознана и не проработана. Своей спешкой Америка не оставляет России времени и создает вызовы, адекватные ответы на которые подразумевают внешнеполитическую зрелость, в частности, сформированную сферу идеалов во внешней политике.
Без этих идеалов международная политика державы не имеет внутренней целостности, ее действия приобретают хаотичность, что вполне зримо в российской внешней политике последней пары-тройки лет, но что до сих пор было вполне допустимо, поскольку Россия только еще начинает возрождаться как сверхдержава, только пробует свои силы. Но сверхдержава не бывает без осознания своей миссии в мире, прагматизм хорош как начальный этап, как период, когда происходит первое ощущение своей мощи. Далее требуется осознание смысла своей деятельности на мировой арене и соотнесение своих внешнеполитических шагов с этим смыслом. А этот смысл должен быть сперва осознан изнутри, как часть российской идентичности, над ним необходима внутренняя работа.
Сербская проблема символически значима для России, и поэтому она неминуемо должна если не подтолкнуть нашу страну к осознанию новых смыслов своей политики, то по крайней мере поставить вопрос хотя бы об их наличии. Эта проблема должна дать начало процессу взросления России как державы. Но именно этот процесс Америка и рассчитывает поломать, стремясь заставить Россию сказать свое слово ранее, чем оно внутренне созреет, и, может быть, совершить ошибку, которая исковеркает восприятие Россией самой себя.
Сколь важно это для Америки, следует судить по тому, что своей спешкой она идет на огромный риск, в результате которого могут быть поставлены под вопрос ее насущные интересы. С начала обсуждения плана Мартти Ахтисаари по Косово было ясно, что (как писала несколько дней назад «Гардиан») «если русские не уступят, то косовским албанцам надоест ждать, и они сами объявят себя независимыми. В этом случае их могут признать, в первую очередь, американцы, за ними может последовать Британия — и кое-кто из европейцев, конечно. И вот тогда трещины в здании ЕС раскроются вовсю».
За те несколько дней, которые минули со времени упомянутой публикации, произошло несколько очень значительных событий, которые должны были бы заставить Америку притормозить и задуматься. Но, видимо, ставка высока — не дать России сформироваться в полноценную мировую державу.
В первый день апреля в Бремене состоялось неформальное совещание министров иностранных дел Евросоюза, посвященное выработке единой позиции по плану Ахтисаари, закончившееся провалом.
Словакия, Греция и Румыния выступили против независимости Косово. Определенные сомнения в разумности принятия подобного шага в нынешней ситуации выразили также Испания и Италия. Так, министр иностранных дел Испании Альберто Наварро заявил, что "когда речь идет о разделе государств, это способно привести к ежегодному изменению политической карты Европы". Эти пять стран утверждают, что необходимы дополнительные переговоры между Белградом и Приштиной с тем, чтобы добиться более приемлемого для обеих сторон компромисса.
Эксперты тут же высказали неуверенность в твердости позиции по независимости Косова Болгарии, Венгрии и Кипра. Последний за прошедшее с того момента время уже дал понять, что присоединяется к «коалиции несогласных», как окрестила отвергающие незамедлительное принятие плана Ахтисаари страны немецкая «Фрайтаг». Очевидно, все это вызвало большую досаду верховного представителя по внешней политике и безопасности Хавьера Соланы и немецкого канцлера Ангелы Меркель, в этом полугодии председательствующей в ЕС, которые, во имя пресловутого стремления Евросоюза говорить «единым голосом» и боязни испортить трансатлантические связи, поспешили заявить о поддержке европейцами плана Ахтисаари. Ряд зарубежных изданий связывает конфуз в Евросоюзе с непреклонной политикой России в сербском вопросе, а «Зюддоййче Цайтунг» непосредственно в заголовке публикуемой в этом издании статьи называет произошедшее «поэтапной победой Москвы».
Теперь, чтобы сохранить культивируемое ЕС стремление к единой внешней политике, лидеры Евросоюза молятся, чтобы косовская резолюция была принята Совбезом. Или, чтобы вопрос был отложен… Как полагает «Зюддоййче Цайтунг» свято верящая в евроатлантическую солидарность, «европейцы устранили угрозу одностороннего признания Косово» Америкой. Как бы не так! Америка продолжает свою игру.
Другим событием из вышеупомянутого нами ряда стал отказ поддерживать план Ахтисаари непостоянными членами Совбеза ООН. Последние не стали обсуждать представленный документ до того, как сами не разберутся в ситуации, высказав намерение посетить Белград и Приштину прежде, чем приступить к дебатам.
Таким образом резолюция, необходимая Америке, возможно, не будет принята даже без применения Россией права вето, а в результате простого голосования стран-членов Совета Безопасности. Хотя значение твердой позиции России в развитии ситуации в Совбезе очевидна, не будь между его постоянными членами непримиримого раскола, непостоянные члены могли бы отнестись к проблеме более формально.
Однако независимость была обещана косовским албанцам к июню, и они намерены в случае, если им ее не предоставит Совбез ООН, объявить об отделении от Сербии явочным порядком. Америке, чтобы сохранить последовательность действий и принципиальность, придется ее признавать.
Сегодня это само по себе России выгодно, в свете невозможности найти общего языка с ЕС, зациклившемся на стремлении к консенсусу в формировании российской политике, а также робости реакции стран «Старой Европы» на размещение в Европе элементов американской системы ПРО, из боязни разрушить трансатлантическую солидарность и все тот же пресловутый консенсус.
Если так, то можно надеяться, что в этом раунде мировой игры со значениями и смыслами, Россия одержит победу. Не потому, что хорошо подготовилась, а потому что по старой памяти сыграла в специфическую для внешней политики игру, основанную на диалоге провокаций.
Обмен провокациями
Суть этой игры состоит в том, что во взаимодействии между внешнеполитическими субъектами происходит обмен “репликами”, смысл которых сводится иногда к преднамеренному, а порой неосознанному провоцированию к определенным действиям, которые ведут к нарушению внутренней логики и последовательности действий у провоцируемого субъекта, но при этом вписываются в логику провоцирующего субъекта.
Механизм такой провокации строится на том, что в ходе коммуникации некий аспект реальности, сам по себе поддающийся разным интерпретациям в различных логиках действующих субъектов, принимается одним из участников процесса за другой (лежащий в ряду возможных интерпретаций) и с ним связывается весь комплекс ассоциаций, закрепленный за этим другим. Между текстом и подтекстом действия возникает разрыв: тот смысл действия, который “прочитывает” провоцируемый (исходя из своих представлений) отличается от того смысла, который вкладывает в свое действие провоцирующий, так что параллельно начинают существовать как бы две реальности, соотношения между которыми не определено, причем для обоих партнеров. Они балансируют на той грани, на которой происходит кратковременная стыковка двух различных психологических реальностей, и когда партнеры могут запросто поменяться ролями и на провокацию следует ответная провокация: новое изменение преломления и осмысления реальности.
Именно это произошло во взаимодействии между Америкой и Россией по сербскому вопросу. Готовясь нарушить международный принцип незыблемости государственных границ, да еще всячески демонстрируя спешку и непреклонность своих намерений (что делало невозможным какой-либо внятный переговорный процесс между державами), Америка провоцирует Россию выступить защитницей международного права, а то еще и особо это подчеркивать как незыблемый принцип своего действия.
При этом, держа про запас возможность одностороннего признания независимости Косова, Америка провоцирует Россию, со своей стороны, держать про запас возможность одностороннего признания независимости Приднестровья, Абхазии и Южной Осетии.
В результате удачной со стороны Америки провокации оказалось бы, что Россия, ничто же сумняшеся, тут же бы нарушила принцип, который провозглашала обязательным для мировой политики. Конечно, она сослалась бы на следование прецеденту, но это могло бы не прозвучать убедительно в условиях, когда страны Старой Европы не последовали бы за Америкой, ссылаясь на моральные императивы. Это тем более так, что Америка за последнее время создала и другие прецеденты, самым главным из которых было начало войны в Ираке в превентивном порядке, которые в мировом сообществе рассматриваются как аморальные. То есть в результате облик Америки в глазах мирового сообщества остался бы неизменен (как страны опасной, провозглашающей для себя возможность одностороннего действия, но при этом последовательной), а образ России претерпел бы негативные изменения.
Россия представла бы перед всем миром в образе лицемерной страны, совместно с которой невозможно строить основанный на международном праве многогополярный мировой порядок.
Но, самое главное, Россия не обрела бы ценностно окрашенного понимания смысла своего действия, более того, начало выработки идеального плана ее политики было бы отложено.
Второй план при развитии этого негативного для России сценария еще более важен. Играя на принципах международного права с их закрепленными нормами и прецедентами, Россия, попадись она на провокацию и, использовав ситуацию исходя из интересов (одностороннее признание непризнанных республик на постсоветском пространстве), она закрепила бы прецедент, то есть фактически признала бы правомерность отделение Косово от Сербии. Тем самым она бы поспешно нарушила ту мифологему Сербии, которая занимает центральное место в исторически сложившемся идеальном плане внешней политики, нарушила бы свою культурную идентичность и на долгие годы блокировала бы формирование того нового идеального плана (в котором Сербия могла бы уже не иметь такого большого значения), который необходим России как становящейся и взрослеющей мировой державе.
Ради достижения такового результата Америка и готова идти на все возрастающий риск.
Однако Россия, в последние месяцы напрочь выбросившая из своего политического арсенала угрозы одностороннего признания непризнанных республик (чем ранее активно угрожала), и всевозможными способами разыгрывая тему международного права, сумела убедить Европу в том, что создание прецедента нарушения международного права может принести континенту проблемы, разрешать которые он не готов.
Адаптируя ситуацию в рамках своего морализаторского сознания Европа, была бы вынуждена поставить вопрос, так ли хорошо Косово и так ли плоха Сербия. В европейской прессе уже появилось несколько заметных статей о криминальном характере косовского режима и его опасности в целом для Европы. Можно ожидать, что в общественном сознании ряда европейских стран всплывет и тема культурного наследия Сербии, методично уничтожаемого албанцами в Косово, тема, необходимая им в оправдание своей неверности трансатлантической солидарности. Как когда-то во время споров в НАТО по поводу приема новых членов, включая страны Прибалтики, в европейской прессе стал звучать мотив, что действия НАТО не всегда правомерны, поскольку Альянс бомбил страну с развитой культурой. «В европейских странах ощущается синдром вины за недавние действия Альянса в Югославии, которые противоречили элементарным нормам международного права, уставу ООН. В глазах европейской общественности все еще стоят разрушенные церкви и монастыри, дотла сожженные дома мирных жителей, сотни загубленных жизней в искусственно раздутой этнической распре», — писала «Зюддойче Цайтенг в июне 2002 года.
Приведенная выше цитата показывает, что акцентуация проблемы международного права в Европе применительно к Сербии может самопроизвольно привести и к акцентуации темы культурного значения Сербии, что будет работать на идеальный план европейской политики (и поэтому России нет смысла неумеренно восхвалять сербскую культуру). Этот пример можно также рассматривать как пример искусства провокации, применения логики переносного смысла, но уже провокации России по отношению к Европе. Здесь надо отметить, что такие смысловые переносы, неизбежные во внешнеполитическом взаимодействии, порой превращаются из логики провокации в логику коммуникации.
Между тем, Россия, предоставляя США некоторые основания думать, что она пойдет на уступки (как, скажем, в вопросе ужесточения санкций против Ирана), сама превращается в провокатора. Хотя бы тем что заставляет Америку вопреки логике событий последовательно придерживаться занятого в начале игры курса. Если эта тенденция сохранится, то Америка получит очередной раскол Европы в невыгодный для себя момент.
Раскол же по Косово легко спровоцирует открытый раскол по ПРО.
Вот пример того, как следование Россией своим традиционным культурным ценностям может обернуться существенными политическими выигрышами в области интересов. При этом российская культурная парадигма будет вынесена на общеевропейское поле, а российская политика начнет выражать глубинный культурный код, играть смысловую роль в мировой политике.
