Последние события — трагические события в Андижане и их мощнейший внутри- и внешнеполитический резонанс с реальной угрозой международной изоляции страны, визит Ислама Каримова в Москву и полученная им со стороны российского руководства внешнеполитическая поддержка, наконец, участие Узбекистана в последнем саммите ШОС 5 июля 2005 г. в Астане, участники которой рекомендовали США и их союзникам по НАТО "определиться с конечными сроками временного использования упомянутых объектов инфраструктуры и пребывания военных контингентов на территориях стран-членов ШОС" — знаменовали собой существенную смену приоритетов узбекистанского руководства и возникновение впервые с момента распада СССР реального шанса для России укрепить свое влияние в этом государстве ЦАР. Однако для того, чтобы наиболее эффективно использовать это "окно возможностей", необходимо более глубоко проанализировать место и роль Узбекистана в масштабах ЦАР и СНГ, а также имеющиеся у российского руководства рычаги влияния на ситуацию в этой стране.
Геополитическое значение Узбекистана в ЦАР и шире — в Южной Евразии более чем велико. Бжезинский в своей знаменитой "Великой шахматной доске" образно назвал его "душой пробуждающихся в регионе национальных чувств". По его мнению, Узбекистан фактически является главным кандидатом на роль регионального лидера в Средней Азии. Хотя эта республика меньше по размерам своей территории и не так богата природными ресурсами, как Казахстан, по сравнению с последним она имеет более многочисленное (около 25 млн. человек) и, что гораздо важнее, значительно более однородное население. Как обобщил тот же Бжезинский, "у страны есть история, чувство самидентификации, вполне обоснованная концепция региональной безопасности. Именно Узбекистан является важнейшей страной этого региона".
Однако геополитические преимущества Узбекистана вполне "симметрично" компенсируются столь же очевидными проблемами. Нахождение Узбекистана в "сердце" Центральной Азии, открывающее возможность для экспансии по всем направлениям, расположение экономически развитых и населенных регионов на стратегически значимых рубежах страны (территории, граничащие с Худжандской областью Таджикистана и кыргызстанскими областями Ферганской долины) компенсируются отсутствием выхода к морям и к коммуникациям, альтернативным российским (их создание даже при самой благоприятной конъюнктуре остается делом далекого будущего). Одновременно весьма остро стоит проблема модернизации транспортной инфраструктуры, без чего невозможны обеспечение интегрированности национальной экономики и ее динамичное развитие.
Наряду с этим, в отличие от большинства стран ЦАР Узбекистан имеет собственный масштабный геополитический проект. Политическая элита страны называет новое государство прямым потомком огромной средневековой империи Тамерлана (1336–1404), столица которой Самарканд являлась признанным региональным центром религии, астрономии и искусств. Это обстоятельство укрепило в современном Узбекистане глубокое чувство своей исторической преемственности и религиозной миссии по сравнению с соседями. При этом некоторые узбекские лидеры считали Узбекистан национальным ядром единого самостоятельного образования в Средней Азии, вероятно с Ташкентом в качестве его столицы. Этим, очевидно, и объяснялась заявленная элитой и поддержанная значительной частью узбекистанского общества решимость не возвращаться к статусу сателлита другой державы, выстраивая современную государство-нацию.
Однако именно эти амбиции, большая национальная однородность страны и более активное проявление национального самосознания серьезно беспокоили руководство Туркменистана, Кыргызстана и даже Казахстана, опасавшихся перерастания узбекистанского господства в доминирование — что препятствовало бы выстраиванию прочного сотрудничества новообразованных государств в рамках ЦАР.
Ахилессовой пятой Узекистана оказалась напряженность в этнических отношениях и конфессиональном вопросе. Достаточно вспомнить, что часть южного Узбекистана, в особенности территории вокруг важных исторических и культурных центров — Самарканда и Бухары, — густо заселена таджиками, возмущенными границами, которые были проведены в свое время Советской властью. Ситуация осложняется присутствием узбеков в западном Таджикистане, а также — узбеков и таджиков в экономически важном для Кыргызстана районе Ферганской долины (где в 1990-е имели место кровавые столкновения на этнической почве), не говоря уже о наличии узбеков в северном Афганистане. Исламисты из "Хизб-ут-Тахрир" и "Исламского движения Узбекистана", объявившие своей целью джихад в отношении режима Каримова и создание в республике шариатского государства, продемонстрировали свою силу в ходе вторжений и ташкентских терактов 1999 и 2004 гг., и особенно — во время последних событий в Андижане.
Неоднозначной оказалась и ситуация во внутриполитической сфере. Cледует признать, что узбекистанскому лидеру Каримову первоначально удалось создать действительно эффективный режим личной власти, нейтрализовав как светскую, так и исламскую оппозицию, выстроить эффективную вертикаль власти и посредством силового давления обеспечить выгодный для себя кланово-земляческий баланс.
В то же время, социально-экономические проблемы, напряженность в межнациональных отношениях, а также рост активности фундаменталистов поставили стабильность ташкентского режима под вопрос. А после последних событий в Андижане режим Каримова оказался отчасти делегитимирован и в международном масштабе.
Что касается внешней политики, то нужно помнить следующее: за годы независимости Узбекистан сумел заявить о себе как о государстве, скептически относящемся к любым интеграционным инициативам в рамках СНГ. Подтверждением этому стало многолетнее игнорирование Каримовым Межпарламентской ассамблеи, Таможенного союза, совместных оборонных проектов (несмотря на первоначальное активное участие в Договоре о коллективной безопасности 1992 г.), а также резкое неприятие идеи и практики российско-белорусского союза. В качестве альтернативы связям внутри СНГ Узбекистан долгое время выступал с интеграционными инициативами в рамках ЦАР, налаживал партнерские отношения с НАТО и искал выходы на альтернативные российским системы коммуникаций (подтверждением чего стало решение транспортировать узбекскую нефть по трубопроводу Баку-Тбилиси-Джейхан) и связанные с подобными проектами политические союзы (ГУУАМ).
Бжезинский констатировал в этот период: "Узбекистан и США имеют схожие позиции в области укрепления региональной безопасности. Наши позиции также сходятся в том, что Центральная Азия не должна быть под влиянием какой-либо колониальной державы". При этом сам официальный Ташкент даже на словах не считал нужным поддерживать позицию Москвы по тем или иным вопросам. Так, в период эскалации раскола в "атлантическом сообществе" в связи с военной акцией США против Ирака Каримов заявил об озабоченности узбекской стороны тем, что "некоторые европейские страны имеют иное мнение" и призвал "не тянуть с решением проблемы".
Однако фактический отказ США и НАТО предоставить Каримову гарантии от продвижения в Узбекистан "исламской революции" заставили руководство страны еще до андижанских событий существенно скорректировать приоритеты своей внешней политики, отказаться от участия в обновленном ГУУАМ — ГУАМ, попросить (и получить) статус наблюдателя в ШОС, ввести ограничения на полеты самолетов американских ВВС над территорией страны и поставить вопрос об ограничении срока пребывания на территории страны американских военных баз.
Что касается экономики, то следует признать, что с момента обретения независимости экономическая зависимость Узбекистана от России постепенно уменьшалась. Это было связано со сложившейся в советский период ориентации сравнительно диверсифицированной и высокотехнологичной узбекистанской промышленности на центрально-азиатский и внутренний рынки, а также меньшей зависимостью от поставок из европейских республик СНГ.
Унаследованная от СССР развитая производственная и транспортная инфраструктура, наличие у республики значительной энергетической и сырьевой базы, форсированное освоение новых месторождений нефти и газа вкупе с достижением республикой "зерновой независимости" лишь подкрепили эту тенденцию. В совокупности с этими факторами отказ России в течение первых десяти лет независимости от активного сотрудничества со страной привел к тому, что основные ниши внутреннего узбекистанского рынка оказались заняты американским, европейским и восточноазиатским капиталом. Американский капитал преобладал в нефтегазовой и золотодобывающей отраслях, на рынке мобильной связи и телеуслуг, турецкий — в легкой промышленности, германский и южнокорейский — в банковском деле и автомобилестроении.
Присутствие же России в экономике Узбекистана оказалось явно недостаточным. Участие небезызвестной компании "Логоваз" в строительстве завода" УзДЭУавто в Андижане, участие России в некоторых совместных проектах (ядерная энергетика, газо- золотодобыча), соглашение 2004 г. о расширении поставок узбекского газа в Россию, а также создание межгосударственного авиационного консорциума в составе КБ им. Илюшина, Воронежского и Ташкентского авиапромышленных объединений (хотя сам переговорный процесс относительно расширения масштабов сотрудничества затянулся). При этом Россией до последнего времени практически не осуществлялось политическое протежирование инвестиций национального капитала в республику, в том числе через подключение к подобным проектам. В то же время, как мы уже указывали, определенные успехи Узбекистана в экономике были компенсированы демографическими проблемами, нарастающей скрытой безработицей и дефицитом инвестиционных ресурсов для качественного углубления реформ, что невозможно было решить в рамках прежней внешнеэкономической стратегии, предполагающей неучастие в кооперационных проектах в рамках СНГ.
Таким образом, ресурсы российской политики в отношении Узбекистана до последнего времени были ограниченными. В то же время, Россия не могла и покинуть Узбекистан, оставив тем самым на произвол судьбы сокращающееся, но все же достаточно многочисленное русское население (более 1 млн. человек), судьба которого неизбежно оказалась бы под вопросом в случае любой широкомасштабной дестабилизации. Кроме того, падение режима Каримова при отсутствии гражданских структур и общепризнанного альтернативного национального лидера, способного стать во главе государства, и сегодня грозит дестабилизацией ситуации во всем центрально-азиатском регионе и возникновением "вакуума влияния". А он наверняка будет заполнен криминальными и фундаменталистскими структурами. В условиях фактической прозрачности границ это угрожало бы, конечно, безопасности самой России.
При этом влияние России не может ограничиться одним только внешнеполитическим патронированием Узбекистана (хотя и это важно), оказанием ему военной помощи в случае угрозы его национальной безопасности со стороны исламских фундаменталистов (что было гарантировано В.Путиным И.Каримову во время их последней встречи), а также участием в ограниченном числе вышеперечисленных бизнес-проектов.
На мой взгляд, стратегия России в отношении Узбекистана должна быть более многосторонней, включать в себя действия по следующим основным направлениям:
— помощь руководству Узбекистана в преодолении международной изоляции (с подключением союзников по ЦАР, ЕвразЭС и ШОС) в обмен на более гибкую внутреннюю политику официального Ташкента, нацеленную на достижение внутриэлитного копромисса и реального социального консенсуса вместо односторонних силовых мер (что не исключает их применения в экстремальных ситуациях);
— стимулирование интеграции Узбекистана в региональную систему коллективной безопасности в рамках ЦАР (и шире — СНГ) при условии обоюдной ответственности, участие в программах модернизации вооруженных сил, что призвано обеспечить усиление военно-политического влияния России не только в Узбекистане, но и во всем центральноазиатском регионе;
— привлечение Узбекистана к экономической интеграции со странами-членами ЕвразЭС и формирующегося ЕЭП, к реализации проектов по развитию транспортной инфраструктуры Центральной Азии и Закавказья, стимулирование и протежирование российских инвестиций в республику как ключевого условия экономической модернизации и разрешения накопившихся в стране социально-экономических проблем.
Но все эти шаги по усилению российского влияния в Узбекистане могут быть успешно реализованы лишь в том случае, если они будут опираться на комплексную и сбалансированную стратегию, которая ранее отсутствовала у Москвы в отношении практически всех стран Содружества, что и привело к внешнеполитическим провалам Кремля в Украине, Молдове и Грузии.
