Кавказские чингачкуки
Среди сюжетов современной американской мифологии особое место занимает история любви молодого белого поселенца Джона Смита и индейской принцессы Покахонтес. Для ее популяризации компания «Уолт Дисней» сняла известный мультфильм и выпустила уйму разнообразной рекламной продукции. Мультик я так и не посмотрел, но содержание его в общих чертах знаю — молодой Джон Смит попал к индейцам в плен, там в него влюбилась 13-летняя дочка вождя и, движимая чувством, устроила ему побег.
Говорят, реальный Смит был вовсе не златокудрым юношей, а прожженным искателем переключений (за четыре года до встречи с Покахонтес он якобы успел побывать в рабстве аж у крымских татар, от коих бежал, убив своего хозяина). Но, так или иначе, в современной Америке эта «лав стори» исправно исполняет свою пропагандистскую функцию — демонстрирует альтернативную «гуманистическую модель» отношений белых поселенцев с краснокожими аборигенами.
Впервые услышав о любви Смита и Покахонтес несколько лет назад, я долго не мог отделаться от ощущения, что история эта мне давно знакома. Озарение наступило в момент, когда я рассеянно теребил потертый томик Пушкина. Ну конечно! Это же — американская версия нашего «Кавказского пленника»!
Это совпадение очень хочется признать случайным. Советский агитпроп и продукция ГДРовской киностудии «Дефа» прочно привили нам привычку ассоциировать себя с мускулистыми краснокожими парнями, а не с подлыми янки со змеиными глазками. Между тем, даже самое поверхностное знакомство с историей кавказской войны заставляет признать наличие весьма красноречивых параллелей…
Как известно, американские поселенцы на первых порах были очень довольны тем, как складывались их отношения с индейцами. Огромные земельные угодья покупались за «товары народного потребления» (например, остров Манхеттен удалось выменять на рыболовные крючки и стеклянные бусы общей стоимостью в шестьдесят голландских гульденов). Проблемы начались, когда поселенцы начинали пользоваться приобретенными землями как своей собственностью. Индейцы игнорировали все подписанные ими договоры и отказывались покидать проданную землю. Они не могли понять и принять ключевой для поселенцев принцип — частную собственность на землю. Плата за землю для них была не более, чем «подарками белых друзей», никого ни к чему не обязывающими. Противоречие это не могло разрешиться иначе, чем силой оружия…
Экспансия Российской империи на Кавказ имела несколько другие цели. Земли, занимаемые горцами, сами по себе интереса для русских не представляли — в тылу российской армии, шедшей на выручку народам Закавказья, они оказались почти случайно. Длившаяся полвека Кавказская война была связана с суровой необходимостью контролировать стратегически важные высоты, а не с острым желанием воспользоваться землями «аборигенов». Даже заселение Причерноморских земель казаками имело не экономическую, а военно-стратегическую подоплеку. В конце концов, если бы горские народы доказали свою лояльность, и многочисленные эмиссары воевавших с Россией держав не нашли у горцев понимания, никакой войны бы не понадобилось.
Лучше всего об этом сказал император Александр II. После пленения Шамиля и окончания войны на Восточном Кавказе он лично прибыл в Кубанский край и обратился к делегации адыгских племен со следующими словами: «Я к вам прибыл не как враг, а как доброжелательный друг… Нам необходимо укрепить наши границы, приобрести моря для выхода к другим странам… Мы не можем обойтись без Черного моря. Предлагаю дать ваше согласие на прокладку через ваши земли трех дорог к Черному морю: к Анапе, Новороссийску и Туапсе. Казна моя за это выплатит вознаграждение тем аулам, которым придется переселиться с территории, отведенной под эти дороги. Вы должны признать подданство Русского Царя, это не лишит вас национальной самобытности: вы будете жить и управляться по своим адатам, никто не будет вмешиваться в ваши внутренние дела. Администрация и суд будут из ваших выборных людей. Вы много десятков лет воюете храбро, но ваши лучшие люди гибнут, и вам не отстоять самостоятельность потому, что моя Армия велика и сильна. Нет никакого разумного основания губить и дальше людей. Если вы прекратите губительную войну, ваш народ сохранится и ему будет легче жить. Русское государство будет вас охранять от врагов и блюсти ваши интересы, залечатся раны, утихнет вражда, и через полвека вы будете жить государственной жизнью и управляться по справедливым законам… Будьте же благоразумными, примиритесь с исторической неизбежностью…».
Предложенная императором схема была принята значительной частью народов Северного Кавказа. Исключение составляли лишь горцы Причерноморья. Они, как и северо-американские индейцы, так и не смогли (или не захотели) понять, как тот или иной земельный участок может быть частной или государственной собственностью, не понимали: как горец (индеец) может подчиняться каким-то писаным законам — не демонстрировать удаль и молодечество в набегах, покупать за деньги имущество, которое может быть отнято силой и т.д.
Хорошо известны плачевные для индейцев итоги вооруженного противостояния с белыми поселенцами. Российская империя решила проблему горцев Причерноморья еще более радикальным способом. Непокорные племена были либо истреблены, либо выселены в Турцию. Лишь незначительная часть адыгских семей заселила предложенные им Кубанские земли. В цифрах это выглядит так:
- шапсуги: до войны было — 300 тыс., осталось — 1983 человека;
- абадзехи: было — 260 тыс., осталось — 14660;
– натухайцы: было — 240 тыс., осталось — 175;
– темиргоевцы: было — 80 тыс., осталось — 3140;
– бжедуги: было — 60 тыс., осталось — 15263;
– махошевцы: было — 8 тыс., осталось — 1204;
– адамиевцы: было — 3 тыс., осталось — 230;
– убыхи: было — 74 тыс., были полностью выселены в Турцию;
– жанеевцев и хакучей не осталось ни одного человека.
Свои стратегические интересы Российская империя защищала жестко. Американским поселенцам, решавшим «индейскую проблему» было чему у нас поучиться. Вот, например, что пишет один из участников кампании по «зачистке» Причерноморья от непокорных горских племен, о тактике, применявшейся российской армией: «Система войны, принятая в этих местах, действительно, была лучшая: истребление насущного пропитания перед зимой и лишение возможности достать его даже покупкой в обезлюженных окрестностях… Поразительное зрелище представлялось глазам нашим по пути: разбросанные трупы детей, женщин, стариков, растерзанные, полуобъеденные собаками; изможденные голодом и болезнями переселенцы, едва поднимавшие ноги от слабости, падавшие от изнеможения и еще заживо делавшиеся добычею голодных собак».
«Такое бедствие и в таких размерах редко постигало человечество», - восклицает русский офицер и при этом добавляет, — но только ужасом и можно было подействовать на воинственных дикарей и выгнать их из неприступных горных трущоб».
«Теперь в горах Кубанской области можно встретить медведя, волка, но не горца», — подводит итоги хорошо проделанной работы русский колонизатор. Не правда ли изображенная им картина неплохо бы смотрелась «в американских декорациях»?
Напоминаю, эти жесткие меры были вынужденными. Например, горцы Восточного Кавказа, после длительного сопротивления, приняли условия, предложенные императором, и их минула чаша сия (Шамиль стал калужским помещиком-театралом, горские князья влились в русскую аристократию и т. д.). Лишь горцы Причерноморья продемонстрировали поистине «индейскую» несговорчивость. За что и поплатились…
Шариат по-индейски
Разумеется, предложенная мною аналогия, мягко говоря, не является полной. Кавказ все-таки колонизировала Российская империя, а не компактные группы поселенцев (фактически, «гражданское общество»), как в США. С одной стороны, имелись ресурсы, достаточные для того, чтобы держать в повиновении «условно лояльных» горцев («условность» их лояльности обнаружилась впоследствии — в 40-е годы ХХ века), с другой — имперская «цветущая сложность» не требовала полной ассимиляции от новых подданных. Земли горцев (за исключением участков под дороги и крепости) были Российской империи без надобности. «Примирившиеся с исторической неизбежностью» горцы имели все возможности как для сохранения традиционного уклада «на местах», так и для того, чтобы делать личную карьеру в метрополии…
Нравится нам слово «империя» или нет, но для совместного проживания цивилизаций, имеющих противоположные базовые установки, нет более совершенной и гуманной схемы, чем предложенная некогда Александром II.
Между тем, о современном российском государстве как об «империи» говорить не приходится. А потому высокий уровень рождаемости горцев и отсутствие разумной организации жизни на Северном Кавказе (в условиях снятия любых запретов на свободу передвижения) приводят к неконтролируемой диффузии: чуждый европейской городской цивилизации элемент активно захватывает жизненное пространство бывшей метрополии, порождая множество скрытых и явных проблем. Нельзя не признать очевидное — мы давно находимся в зоне боевых действий скрытой войны. Уродливые проявления «землячества» в российской армии, запредельный уровень криминализации северо-кавказских диаспор в российских городах, постоянное, ежедневное насилие — все это естественные последствия слома «имперской» системы взаимоотношений между метрополией и «проблемными» провинциями.
Америка, постоянно обвиняемая в «империализме», империей никогда не была. Однако «индейская проблема» там, на сегодняшний день, может считаться решенной. Быть может, пришло время и России освоить передовой опыт «наиболее развитой демократии в мире»? Разумеется, «калька» здесь невозможна. Однако, взяв на вооружение некоторые элементы, успешно обкатанные в США, мы могли бы качественно улучшить ситуацию. В первую очередь, речь идет о создании условий для ненасильственного разграничения ареалов обитания представителей двух разных некомплементарных в отношении друг друга цивилизаций…
Мировоззрение, ценностные ориентиры и бытовые привычки современных американских индейцев в той же степени противоположны «американскому образу жизни», в какой европейская городская цивилизация чужда традиционному укладу российских горцев. Американские исследователи отмечают, что прожившие несколько сот лет в англоязычном окружении индейцы почти не ассимилировались. 23,8% индейцев не пользуются в быту английским языком (среди индейцев навахо таких «англофобов» 85%). И это несмотря на гигантские средства, потраченные федеральным правительством на ассимиляцию индейского населения!
Американские исследователи называют ключевой чертой индейского самосознания — «феномен отчужденности» в отношении государства. По их мнению, у коренного населения США «не произошло замены этнического национального самосознания общенациональным американским самосознанием». Индейцы США считают белое население носителем образа жизни, который по характеру лежащих в его основе духовных и этнических ценностей, общественных отношений глубоко чужд индейским традициям.
Этноцентризм индейцев особенно ярко проявляется и в их отношении к афроамериканцам. «Наша борьба, — заявлял один из религиозных лидеров индейцев криков, Филипп Диэа, — в корне отличается от борьбы чернокожих, у них нет здесь ни земли, ни языка. У черных здесь нет культуры, поэтому они борются за гражданские права, или за то, что имеют белые».
Всплеск индейского национализма пришелся на конец 60-х — начале 70-х годов ХХ века. В то время и один из идеологов индейского радикализма В.Делориа писал, что значительная часть индейцев рассматривает белых как «эпизод в своей тысячелетней истории». Однако в 80-е годы индейский национализм пошел на спад и на сегодняшний день «индейская проблема» американцам уже почти не докучает. После конфронтации, длившейся не одно столетие, американцам наконец удалось найти для индейцев соответствующую «экологическую нишу». В том, что она из себя представляет — попробуем разобраться в следующей части.
Продолжение следует…
