Нужно ли русским местное самоуправление?

В 2006 году на сайте Агентства политических новостей был опубликован проект Конституции Российской Федерации, подготовленный Институтом национальной стратегии. Я ограничусь только критикой статьи 8 «О местном самоуправлении».

Указанная статья почти дословно повторяет статью 12 действующей Конституции, одно из положений которой гласит: «Конституцией Российской Федерации признается и гарантируется местное самоуправление». Сейчас, в 2007 году, эту норму нужно понимать так: нам предлагается принять в неизменном виде принципиальные положения современного законодательства РФ, которые превращают добрую половину установок Проекта и положенных в его основу идей в пустой звук. Авторы Проекта предлагают одобрить одно из фундаментальных изменений постсоветской политической системы, цели которой действующим режимом до сих пор декларировались иносказательно, но не были осмыслены и оспорены ни одним из течений оппозиции.

Общество «рассыпалось», и нам всем необходимо решить, с помощью каких инструментов и средств его заново собрать и к какому привести состоянию. Отвечает ли местное самоуправление поставленным целям? — Нет. Достаточно сказать, что до 1993-го года в основу самоуправления была положена категория труда, а после принятия ныне действующей Конституции — категория собственности. Поэтому, после своего «признания» Основным законом страны, самоуправление «приказало долго жить»: вместо реально существующих и организованных трудовых коллективов субъектом самоуправления была определена арифметическая сумма проживающих на определенной территории индивидов, в большинстве своем доведенных до нищенского состояния. Что их должно объединять? Территория и отношения собственности, но без сформированных русской (и отточенной советской) культурой инструментов взаимодействия между людьми. Всех нас как народ лишили привычных средств самоорганизации, но зато одарили ласкающей слух идеологической погремушкой.

Справедливости ради стоит отметить, что некоторая незначительная часть населения России обнаруживает желание и способность к самоорганизации на основе собственности. Но для России это будет подарок в виде дополнительного механизма социальной сегрегации, но уже в территориальном аспекте. «Демос» (народ собственников) сосредоточится в редких оазисах, наподобие Рублевки или Барвихи, а «охлос» останется один на один с деградировавшей советской инфраструктурой, без защиты государства.

Местное самоуправление — это режим, необходимый для удерживания контуженного в ходе реформ народа в состоянии поднадзорной человеческой пыли, при котором государству — Российской Федерации — четко и недвусмысленно противопоставлены муниципальные образования. И такое противопоставление проходит сразу по нескольким линиям:

1. Выделение из единой государственной власти местного самоуправления как власти негосударственной:

— наделение местного самоуправления собственным перечнем предметов исключительного ведения и отделение органов местного самоуправления от системы государственных органов (статьи 11, 12 действующей Конституции и статья 8 Проекта).

Государство, устанавливая или меняя перечень вопросов местного значения, каждый раз одновременно определяет то, к чему оно не причастно, то, за что оно не отвечает. Но действующая Конституция содержит не только возможность для «правового государства», вернее для лиц, действующих от имени государства, выдавать самим себе индульгенцию по тому или иному вопросу. Положения Конституции предоставляют неким лицам, задействованным в законодательном процессе, право определять границы народного суверенитета по отношению к собственному государству (т.е. к лицам, действующим от его имени). Поэтому народ Российской Федерации не является единственным источником власти и носителем суверенитета, как заявлено в статье 3 действующей Конституции. Элита РФ суверенна по отношению к народу, народ не суверенен по отношению к элите.

Государство выступает теперь не как участник всех происходящих процессов, а как Законодатель и Надзиратель. Это один из важнейших механизмов самоосвобождения элиты от обязательств перед собственным народом и институциональное оформление внутреннего третьего мира, в который заталкивают излишки «этого» народа.

Противопоставление органов МСУ системе государственных органов приводит к тому, что населения муниципалитетов теряют возможность влияния не только на государственную власть, но и на те органы, которые от имени населения сегодня выступают перед государством. Органы МСУ — это бывшие исполкомы. Вместо подчиненных государственные мужи предпочли иметь дело с послушными марионетками, за действия которых государство не отвечает.

2. Разделение государственной собственности на собственно государственную (федеральную и собственность субъектов) и негосударственную (муниципальную).

Передача имущества из государственной собственности в муниципальную, по существу означает денационализацию (но без проведения соответствующих процедур). Общенародного значения в ходе реформ лишились практически все школы и детские сады, большинство медицинских учреждений и объектов коммунальной инфраструктуры, жилищный фонд, учреждения культуры и многое другое.

Кроме того, муниципальная собственность — это и местный бюджет, т.е. те средства, за счет которых должна содержаться вся необходимая инфраструктура городов и деревень. Но формирует местные бюджеты не население муниципалитетов, а Законодатель. Законом определяются доходные источники и расходные статьи. Общая дотационность бюджетов составляет примерно 80% — это одно из основных средств, с помощью которых формально независимые органы МСУ держат на коротком поводке. Но важнее другое: ни Греф, ни Путин Вам никогда не скажут, почему такую ничтожную сумму составляют 100% любого местного бюджета (= «собственные доходы местных бюджетов» + «благотворительная помощь» от государства). Напротив, с гримасой грусти и заботы они с сожалением признают, вместе с деятелями правой и левой оппозиции, что у муниципалитетов нет достаточных материальных и финансовых ресурсов для выполнения возложенных на них задач.

Часть нашей интеллигенции, видимо, восприняло представление о государстве как о Левиафане или орудии принуждения. На их языке это звучит так: «борьба общества и государства». О местном самоуправлении до сих пор говорят как о неком убежище от чудовища-государства (тут нужно сказать отдельное спасибо господину Солженицыну). В результате, Левиафан все больше и больше освобождался от общества, выстроил его в удобные для «борьбы общества и государства» «боевые порядки», поставив под контроль местные финансы и местную бюрократию, одновременно освободив себя от ответственности за происходящее.

3. Провозглашение основным субъектом МСУ население поселка/города, которое, как установлено Федеральным законом, несет бремя самоуправления «самостоятельно и под свою ответственность». Поскольку все, что отнесено к местному самоуправлению, не имеет общенационального значения, то территориальное меньшинство, заключенное в границы муниципалитета, — это не народ. И дело не в том, что население города Нижний Новгород или деревни Верхняя Сосновка — это еще не весь народ, как об этом мы могли сказать еще 20 лет назад. Все, что государство определило вопросами местного значения, больше не является предметом «общего дела», объединяющим в единое целое народ, страну и государство. Посмотрите на перечень вопросов местного значения и попробуйте оценить, из каких сфер народ (носитель власти и суверенитета) был вычеркнут дополнительно к тому, чего он был лишен в результате приватизации.

4. Противопоставление муниципальных образований Российской Федерации субъектам Федерации.

Административным единицам: району, городу, нескольким сельским поселениям сообщили новый дополнительный статус — муниципальные образования, от имени которого выступают органы местного самоуправления. Одна и та же географическая точка нашей страны одновременно находится в трех различных политико-правовых режимах: государственная территория, территория субъекта Федерации и территория муниципального образования. Та или иная территория района или города, представленная в качестве административно-территориальной единицы, — это часть территории государства, которую государство обязано защищать, обустраивать, развивать необходимую инфраструктуру и т. д. Та же единица административно-территориального деления, "упакованная" в статус муниципального образования, законодательно наделена особой субъектностью, отделяющей, а во многих случаях и четко противопоставляющей муниципалитет государству. Таким образом, государственная власть по предметам ведения местного самоуправления имеет дело с территорией государства как с «подвластной, но не своей землей», т.е. так, если бы такое положение было достигнуто в результате завоевания.

Народ не образуется из суммы населений муниципальных образований — это подвластное, но чужое население. Причем именно на уровне муниципалитета население имеет наибольшую степень разобщенности, поскольку уплатой земельного налога и муниципальными выборами объединить людей невозможно. Реформа МСУ — это новая коллективизация, но без образования коллектива.

Разделение страны на два параллельных мира: государство и местное самоуправление, размывает не только понятие о народе и нации, но и представление о гражданстве, поскольку по предметам ведения МСУ для государства нет граждан, а есть та или иная кем-то населенная территория. Местное самоуправление — это сфера, в которую нас выталкивают из подданства.

Каждый из нас, простых смертных, поражен в правах. Сегодня Законодатель решает самостоятельно, в каких вопросах мы не являемся частью народа, поскольку конструкция МСУ ставит вопрос: «А при чем здесь народ?» И в каких случаях каждый из нас не имеет никакого отношения к нации, ибо «при чем здесь государство?» Нас лишают не просто власти, нас лишают причастности к целому: государству и нации. Здесь вполне уместна аналогия с жизнью североамериканских индейцев в резервациях: им так же предоставлены широкие права на местное самоуправление, но принадлежит ли им Америка? (Ошибкой было бы думать, что мы переняли именно опыт Старой Европы или «возродили земства», хотя и в этих образцах я ничего полезного не нахожу).

Нельзя обходить вниманием и тот момент, что МСУ представляет собой потенциальный ресурс для возможных регионов-сепаратистов. Неподчиненность органов местного самоуправления органам власти субъектов рассматривают как один из механизмов системы сдержек и противовесов в отношениях между Центром и регионами. Тем самым фактически признается, что для сохранения единства государства необходимо постоянно ослаблять регионы. Но кто мне скажет, где проходит «красная черта», после которой госаппарат окончательно потеряет дееспособность от постоянных мероприятий по самоослаблению?

На деле ситуация вырисовывается гораздо хуже и сложнее: ослабляется именно федеральный Центр, потому что потенциальным регионам-сепаратистам дана возможность «освоить» властный ресурс местного самоуправления. И власти национальных республик не стесняются — осваивают. А федеральный центр вынужден играть одновременно больше восьмидесяти шахматных партий. Добавьте к этому то обстоятельство, что положения Конституции и законодательства принуждают граждан мыслить свою малую родину в противостоянии Большой. Так что президенты и губернаторы фактически получают дополнительные возможности придания собственной идентичности населению своих регионов. И все это происходит при одновременной ликвидации скреп общества, объединяющих в масштабе РФ наш народ: проведена приватизация и деиндустриализация, реформа пенсионного обеспечения, образования, монетизация льгот, ликвидация единой тарифной сетки… Федеральным законом «Об общих принципах организации местного самоуправления в Российской Федерации» от 06.10.2003 №131–ФЗ предусматривается создание муниципальной милиции.

Что из себя будет представлять Россия как государство, у которого отсутствует даже монополия на применение легитимного насилия?

И вот теперь нам придется вернуться к проекту Конституции, подготовленному Институтом национальной стратегии. Отвечает ли заявленным целям статья 8 Проекта? Нет. Внедрение в нашу жизнь «местного самоуправления» от начала и до конца основано на серии подлогов — в 1993-м году Конституция могла «признавать и гарантировать» именно систему советов и комплекс сложившихся за 70 лет отношений, пусть и основательно потрепанных Перестройкой. В случае принятия обсуждаемого Проекта признаваться будут результаты произвола Законодателя за последние годы. Ведь согласия ни Горбачеву, ни Ельцину с Хасбулатовым на этот трюк никто и никогда не давал. Кто мог предположить, что через местное самоуправление Власть будет определять границы собственной ответственности, свою причастность к происходящему в стране, а значит, и нашу общую принадлежность к государству? Местным самоуправлением отрицается сама субъектность народа — его статус полтора десятилетия был предметом торговли в Совете Европы, а сегодня на переговорах по вступлению в ВТО.

Но и исключать из текста Проекта новой Конституции слова «местное самоуправление», я думаю, не стоит. Только заявить об этом необходимо как о серьезном, но временном уродстве, доставшемся нам от постсоветской эпохи, с которым еще долго придется считаться при восстановлении государственности России. В противном случае все это послужит стране серьезной помехой. Не стоит тратить время и силы для наполнения этого выражение каким-то другим смыслом. Дешевле отказаться от слов «местное самоуправление» в пользу Горбачева, Чубайса или Явлинского — пусть это будет символом их неудачной попытки превратить русских в унтерменшей. Политикам и политическим активистам из числа либералов, консерваторов, националистов или коммунистов должно быть заявлено: «Называйтесь, как Вам будет угодно, но если Вы выступаете за «развитие местного самоуправления», то, пожалуйста, не прибавляйте к своему самоназванию слово «русский», а равно «российский»». Зачем гражданам России восстановление дурно понятых средневековых порядков, которые не обещают ничего, кроме специфической формы несвободы?