Сегодня ситуация в Чеченской республике находится вне фокуса внимания политиков и экспертов. В соответствие с кремлевской политической философией в Чечне наступил долгожданный мир, а потому любые попытки подвергнуть критическому осмыслению действия нынешней республиканской элиты рассматриваются как едва ли не пособничество сепаратистам. Премьер-министр Чечни Рамзан Кадыров рассматривается как проводник пророссийской политики и эффективный управленец, укрепляющий вертикаль власти с поправкой на местный колорит.
Вместе с тем политический процесс в Чечне не стоит на месте. Время от времени представители нынешней республиканской элиты выдвигают новые политические требования, которые плохо согласуются с концепцией “укрепления вертикали” в отдельно взятой республике. Однако цель всех этих требований неизменна — обеспечение Чечне особых преференций и особого порядка взаимоотношений с федеральным центром. В этом смысле никакой “универсализм” (политический или правовой) в Чечне не работает.
Не стал исключением и декабрь 2006 года. Выбор этого времени для озвучивания новых политических инициатив не случаен. Именно в декабре 1994 года, 12 лет назад, российская власть начала не “восстановление”, а установление конституционного порядка в Чечне. Какое, в самом деле, могло быть “восстановление”, если Основной Закон РФ в Чечне не принимался, а сама республика покинула российское правовое поле еще в 1991 году, еще в советско-российский период?
Безусловно, декабрь имеет символическое значение как для России в целом, так и для Чечни. Проблема формирования российской чеченской идентичности еще долгое время будет проходить испытание декабрем 1994 года. И на вопрос: “Чем был декабрь-94 для Чечни и для всего Российского государства?” придется не раз отвечать и в Москве, и в Грозном. И для российской власти чрезвычайно важно не замалчивать острые вопросы, а давать (и даже в определенной мере навязывать) свою интерпретацию тех событий. К сожалению, Кремль устранился от этой работы, предоставив ее “пророссийской” республиканской власти. Эта власть, в свою очередь, имеет свой весьма определенный взгляд на события декабря 1994 года.
Накануне 100-летнего юбилея “дорогого Леонида Ильича” чеченские парламентарии решили создать специальную комиссию по оценке ущерба, нанесенного республике, начиная с 1994 года. Председатель нижней палаты Парламента Чеченской Республики Дукваха Абдурахманов заявил по этому поводу: “Народное собрание утвердило комиссию, которой поручено произвести подсчет всего ущерба, нанесенного экономике, флоре и фауне, социальной сфере Чечни, а также подсчитать все людские потери”. При этом Абдурахманов особо подчеркнул, что “в этом решении нет абсолютно никакой политической подоплеки… Мы не пытаемся найти каких-то людей, несущих политическую ответственность за случившееся, но для того, чтобы должным образом планировать потребности Чечни в финансировании, необходимо знать, чем обладала и что потеряла республика”.
Конечно, можно поблагодарить чеченского спикера за избранную им стилистику. Политическая корректность теперь становится составной частью чеченской политической культуры. Однако в заявлении Дуквахи Абдурахманова есть серьезная доля лукавства. Сам по себе “разбор полетов” и подсчет потерь Чечни является актом политическим. Сам факт создания комиссии по оценке ущерба является первым этапом выдвижения политического обвинения.
Не зря ведь после Великой Отечественной войны в Советском Союзе была создана Комиссия по оценке ущерба, нанесенного СССР немецко-фашистской оккупацией. После 1945 года политическая корректность еще не сильно укоренилась у советских граждан, а посему создание комиссии никто не пытался интерпретировать как простую финансово-экономическую операцию. Всем было понятно тогда (в прочем, а кому это непонятно сейчас?), что сбор многочисленных фактов гибели мирного населения, разрушения объектов народного хозяйства, увода в плен призван продемонстрировать всю разрушительность немецкого вторжения. Разве не ту же самую цель (открыто или закамуфлировано) будут преследовать чеченские парламентарии, среди которых есть и те, кто поддерживал Джохара Дудаева в большей или меньшей степени?
Один из нынешних депутатов (кандидат от СПС) Магомед Хамбиев был ичкерийским “бригадным генералом” и министром обороны самопровозглашенной республики. Сегодня экс-бригадный генерал (вне зависимости от того, станет ли он членом конкретной комиссии или нет) будет обвинять Россию в причиненном ущербе. Таким образом, сам факт сбора фактов ущерба станет мобилизацией негативной памяти чеченцев. И, естественно работа комиссии (даже если таковой цели не было у нее изначально) превратиться не просто в фактор давления на федеральный центр. Это будет работа обвинительной комиссии.
“Одни говорят, что ущерб оценивается в 600 млрд. рублей, другие оперируют триллионами, но и те, и другие данные не могут быть никем всерьез восприняты, пока ущерб не подсчитают специалисты, знающие методику этой работы и имеющие соответствующий опыт”, — пояснил Дукваха Абурахманов. Работа комиссии будет не просто депутатской деятельностью. Участие в ней примут и представители республиканской Академии наук, чеченских вузов. Таким образом, фактически мы будем иметь дело с работой общенациональной комиссии, которая будет оценивать ущерб от действий российских войск и правоохранительных структур как внешних по отношению к Чечне сил.
В прочем, предварительные цифры уже озвучены. Как заявил Аднан Темишев, заместитель главы вновь созданной комиссии, ущерб промышленности республики составляет около трех триллионов рублей, а окончательная сумма “может быть выше в два-три раза”. По ходу дела зампред комиссии высказал мнение, что нынешние компенсации жителям Чечни в расчет взяты не будут, поскольку “это не компенсация, это некое пособие, которое далеко не соответствует реальным потерям”.
Таким образом, федеральный центр должен быть готов к получению официального заключения республиканской комиссии (освященной академическими авторитетами) с требованием выделить весьма значительную сумму за собственное стремление к установлению конституционного (да и просто элементарного) порядка в собственной стране. Принять подобную идею для Москвы означает лишь одно. Это означает признать собственную государственную несостоятельность, поскольку, во-первых, российская власть должна будет зафиксировать, что не имеет права на поддержание порядка на собственной территории (прецедент будет похлеще косовского), а во-вторых, признать, что свержение сепаратистского и криминального режима Джохара Дудаева и Аслана Масхадова было политической ошибкой. Только в этой связи встает вопрос: “А откуда появились представители нынешней республиканской элиты?”
Очевидно, что без поддержки Москвы их триумфальное шествие во властные синекуры было бы весьма затруднено. И ведь среди нынешних лидеров Чечни далеко не все были “бригадными генералами” и сражались против России. Нынешний президент Алу Алханов последовательно боролся и с Дудаевым, и с Масхадовым. Получается, что, и он тоже наносил “ущерб” собственной республике, защищая Грозный от масхадовских боевиков! Между тем, Алханов был далеко не единственным, кто взял на себя смелость тогда не встать на сторону поборников “ичкерийской идеи”. А потому, и он сам, и его сторонники могли бы сказать свое слово по поводу весьма сомнительной с политической точки зрения комиссии.
Однако справедливости ради скажем, что сегодня не Алханов, и не пророссийские (без кавычек) чеченцы правят бал в Чеченской Республике. Сегодня здесь доминируют “системные сепаратисты” (многие из которых еще несколько лет назад были вполне открытыми), которые рассматривают Чечню как фактически самостоятельный политический организм, подчиненный Москве лишь номинально. И Кремль поддерживает именно эту политическую силу, довольствуясь ее формальной лояльностью. Для “системных” же сепаратистов Москва — это вассал, оплачивающий их политические и социально-экономические амбиции. Они вовсе не готовы начать реальный конструктивный диалог с российским обществом, признав и свою политическую ответственность за 1994 год.
В самом деле, откуда взялись российские войска в Чечне в декабре 12 лет назад? Это ведь не было “внезапное нападение” российских захватчиков. То, что произошло в 1994 году, было реакцией РФ на государственное строительство, начатое Джохаром Дудаевым после “ичкерийской революции” 1991 года. Госстроительство в самопровозглашенной Чечне было основано на идее “осажденной крепости” и противостояния с северным соседом. Вся политика дудаевской Чечни была комплексной программой по собиранию ресурсов для противоборства с Российским государством. В своем президентском Указе №2 Д.Дудаев по сути объявил войну России. “Обращаюсь ко всем мусульманам, проживающим в Москве, превратить Москву в зону “бедствия” во имя нашей общей свободы от куфра” (безбожия — С.М.)”. В соответствии с распоряжениями Дудаева от 29 января 1992 г. на территории Чеченской Республики были прекращены все выплаты в российский бюджет. В результате этой “операции” в российскую казну в 1992–1994 гг. не поступило порядка 50 млрд. руб. В марте 1992 г. в Чечне была ликвидирована российская государственная налоговая инспекция и создана собственная налоговая структура. Своим указом № 23 Дудаев провел национализацию предприятий, занимающихся добычей, производством и переработкой сырьевых ресурсов Чечни. Фактически же речь шла о личном подчинении нефтедобывающей отрасли чеченскому президенту, поскольку экспорт продукции и сделки могли осуществляться лишь после письменного согласия Дудаева. Кто-нибудь из чеченских академиков рассчитывал этот ущерб?
Помимо политики финансово-экономического изоляционизма дудаевский режим проводил курс по выходу Чечни из российского правового пространства. Д.Дудаевым на территории самопровозглашенного государства был упразднен арбитражный суд. В 1992 г. министерство юстиции республики было преобразовано в Комитет по правовой реформе, а затем последний вновь превратился в министерство юстиции. В 1994 г. министерство юстиции республики и прокуратура были объединены в единый орган. Была также ликвидирована квалификационная коллегия судей, а судьи назначались по представлению министра юстиции Чечни по согласованию с главами местных администраций. Указом Дудаева № 148 была приостановлена деятельность Следственного комитета Чечни.
В декабре 1991 г. Дудаевым был принят Указ “О праве граждан Чеченской Республики на приобретение и хранение личного огнестрельного оружия и ограничения права на его ношение”. Этот указ чеченского лидера легализовал вооружение местного населения. В феврале 1992 г. начались нападения отрядов сепаратистов на военные городки и места базирования частей внутренних войск.
Происходило массовое вооружение населения Чечни. Под давлением дудаевских ультиматумов вооруженным формированиям Чечни (созданным в обход российского законодательства) было передано около 60 тыс. единиц стрелкового оружия, более 100 единиц бронетехники (в том числе 42 танка и 34 боевые машины пехоты, 14 бронетранспортеров), около 150 орудий и минометов, свыше 270 различных типов самолетов, 2 вертолета, 27 вагонов боеприпасов, 3050 тонн горюче-смазочных материалов, 38 тонн вещевого имущества, 254 тонны продовольствия. Это позволило Д. Дудаеву в сжатые сроки создать хорошо подготовленные и оснащенные военные силы.
В 1992 г. в Чечне была создана разветвленная военная инфраструктура, на которую, прежде всего, и тратились средства, полученные от незаконной продажи нефти и нефтепродуктов. По данным генпрокуратуры РФ, за период с 1992 по 1994 гг. было совершено 1354 нападения на подвижные составы на железной дороге. Кто и когда считал ущерб от этих нападений, равно как и от фактического прекращения нормально железнодорожного сообщения по Северному Кавказу? А кто подсчитывал потери, которые понесла Россия от строительства “объездной дороги” через Волгоградскую и Астраханскую области?
И самое главное. В результате политики террора по отношению к представителям “нетитульного населения” Чечню только в 1992-1994 гг. покинуло 147 тыс. чел. При этом более 80% покинувших Чечню — русские, 5,4% — армяне, около 3% — украинцы, 1,6% — татары, 1,2% — осетины, порядка 1% — ногайцы. В 1991–1994 гг. в Чечне было убито или пропало без вести более 10 тыс. чел. (в большинстве своем русских). Кто считал их ущерб? И будет ли он подсчитан парламентской комиссией в “пророссийской” Чечне?
Не признав все цифры, обозначенные выше, говорить о российском ущербе Чечне не представляется корректным с правовой, политической и этической точки зрения. Вместо того чтобы тыкать цифрами Москве, чеченскому обществу нужно серьезное осмысление ответственности за темные годы своей истории. Это нужно для того, чтобы понятия “чеченец” и террорист не были зарифмованными понятиями. Это нужно для продвижения русско-чеченского и российско-чеченского диалогов. Москве тоже есть, за что каяться и что осмысливать. Но и Чечне, и Европе следует понять, что Российское государство – не единственный виновник “чеченской трагедии”, а главной виной России является то, что ее реакция на “ичкерийскую революцию” не была, во-первых, своевременной, а во-вторых, не стала целостной стратегией. Вина России и в том, что Москва так и не смогла опереться на пророссийских (без кавычек) чеченцев, помочь им своим авторитетом и силой. В данном случае речь могла бы идти о части национальной интеллигенции, не поддержавшей этнонационалистический угар 1990-х гг., а также о тех, кто своей кровью спаял свое единство с российскими военными и служащими внутренних войск. Вместо этого Кремль предпочел сомнительную политику “чеченизации”.
Долгое время разного рода экстравагантные инициативы чеченских “пророссийских” политиков оставались без должного внимания Кремля. Идея создания комиссии получила, наконец, отповедь со стороны федеральных чиновников. 18 декабря 2006 года полномочный представитель президента России в ЮФО Дмитрий Козак подверг справедливой критике действия чеченских парламентариев: “Что касается создания комиссии по оценке ущерба от боевых действий на территории Чечни, постановка такого вопроса со стороны парламента республики абсолютно некорректна и неприемлема. Ущерб от боевых действий на территории Чеченской республики был причинен Российской Федерации, в составе которой и Чеченская Республика”.
Однако, что означает одно жесткое заявление в отрыве от политического курса высшего руководства страны на “чеченизацию”! До тех пор, пока в Чечне будет реализовываться “системно-сепаратистский” проект, такого рода программы и проекты будут предлагаться. Здесь ни у кого не должно быть иллюзий. А то, что такой проект будет продолжаться, нет сомнений. Во-первых, Кремль слишком далеко зашел, и отыгрывать назад будет крайне сложно. Во-вторых, для такого “отыгрыша” нужны человеческие ресурсы, а скамейка запасных Кремля сегодня пуста. Сегодня у федеральной власти в цене лояльность и пиаровская “креативность”, а не профессионализм и принципиальность. Поэтому если декабрьская комиссия и не будет работать, можно не сомневаться, что появится мартовская или сентябрьская.
В любом случае, создание такой комиссии на уровне субъекта РФ — это серьезный политический прецедент. Как справедливо замечает директор Института стратегических оценок и анализа Вагиф Гусейнов, “создание подобной комиссии — это прецедент во взаимодействиях субъектов Федерации с федеральным Центром. Правда, в законодательстве эти вопросы не прописаны, поэтому само решение не противоправно. Однако прецедент чреват как тем, что субъекты Федерации смогут предъявлять Центру свои претензии, так в равной мере и тем, что и Центр сможет предъявлять претензии регионам за ущерб, нанесенный их представителями”.
А значит, новый “парад суверенитетов” может при определенных обстоятельствах стать реальностью. Сначала надо будет только подсчитать экономический ущерб для обоснования будущего самоопределения.
