Партия нашего царя: смена вех в российской публичной политике

Введение. Важные особенности национальной политической системы

В России верховная, президентская власть находится фактически вне рамок политической системы. Президент в народном сознании обладает «царским» статусом. Сам институт президентской власти воспринимается как священный, общенациональный (олицетворяющий стабильность государства в целом и единство нации, а не какую-либо идеологическую платформу или даже вектор развития) и потому носит принципиально надпартийный характер. Партийный президент в России невозможен.

Именно этот исключительный статус президентской власти во многом препятствует формированию стандартной (с точки зрения европейского понимания политики) динамической системы «власть — оппозиция». Русский народ склонен считать реальной оппозицией политические силы, легитимированные, признанные президентской властью. Это фактически делает неизбежным и безальтернативным процесс зарождения и становления оппозиции внутри самой власти. Причем оппозиция, рожденная внутри власти, может со временем стать куда более сильным раздражителем для правящих кругов, нежели различные внесистемные политические противники. Достаточно вспомнить пример борьбы М. Горбачева и Б. Ельцина в конце 1980-х — начале 1990-х годов или борьбы части региональных лидеров и федерального госаппарата против т.н. «Семьи» самого Б. Ельцина в конце 1990-х годов. Наконец — приход к власти Владимира Путина, который формально был преемником Бориса Ельцина, хотя по своим основным политико-имиджевым характеристикам воспринимался абсолютным большинством народа как «антиельцин».

Оппозиция, не имеющая опоры во власти, может победить в России только по итогам разрушительной революции. Так это было в октябре 1917 года. Во всех остальных случаях реальная смена власти происходит с непременным участием представителей — реальных или символических — власти предшествующей. Только тот может стать законным правителем России, кто априори «имеет право» на престол. Это означает, что любая мирная (нереволюционная) смена власти в России всегда предполагает символическую преемственность между уходящим и приходящим правителями, даже если эти два властеносителя противоположны по своим политико-ценностным установкам и откровенно ненавидят друг друга.

Этим обусловлен известный исторический феномен русского политического самозванства. Вплоть до начала ХХ века борьба за власть и борьба с властью — даже самая радикальная по методам — шла в России под лозунгами династической легитимности. Григорий Отрепьев никогда не прорвался бы в Кремль, не будь он в народном сознании царевичем Дмитрием, изначально законным претендентом на престол. Восстание Емельяна Пугачева приобрело свой масштаб во многом благодаря тому, что его предводитель успешно (до определенного момента) выдавал себя за Императора Петра III. Казацкое восстание Кондратия Булавина в самом начале XVIII в. шло под призывами «постоять за благочестивого царя нашего против «изменников» — бояр, прибыльщиков и немцев».

Проекция феномена самозванства на политическую реальность сегодняшней России — борьба различных политических сил за право называться «партией нашего Царя» и предстать в глазах потенциального избирателя именно в этом качестве.

При этом авторитет верховной власти никак не распространяется на правящую бюрократию, которая, с точки зрения народного сознания, остается источником многочисленных бед и зол. Хорошо известно, что уровень доверия граждан России к основным органам государственной власти чрезвычайно низок. Так, по данным ВЦИОМ на март 2006 г., при уровне доверия к Президенту РФ (как институту) в 56%, Государственную Думу и Совет Федерации признали заслуживающими доверия лишь 11%, правительство — 14%, прокуратуру — 14%, милицию — 11%, суды — 15%. При этом уровень сознательного недоверия колеблется от 37% в случае Президента до 69% в случае Правительства РФ. Фактически, всем государственным институтам, кроме Президента РФ, не доверяет квалифицированное большинство граждан РФ.

Это обстоятельство придает дополнительную остроту борьбе за статус «партии нашего Царя» (ПНЦ).

 

Демократия и транзит власти по-русски

Примечание. Здесь и далее по тексту Меморандума слова «русский» и «российский» являются синонимами.

Всякой демократической системе необходима открытая модель ротации элит, т.е. такая модель, при которой конкурирующие элитные группы выступают носителями определенных программ развития страны и принимают на себя публичную ответственность за последствия их реализации. В современной российской ситуации такая модель может сложиться на основе конкуренции околовластных (более конкретно, околопрезидентских) групп влияния. При условии, что последние вступят в открытую политическую конкуренцию. Соревнование за доверие граждан и за санкцию верховной власти на формирование управленческого курса. Превращение групп влияния в открытые политические команды, борющиеся за доверие народа и президента, а в перспективе «проблемы 2008» — за те или иные сценарии транзита власти и послевыборную доктрину развития страны, сделает систему более сбалансированной и позволит превратить широкое народное недовольство существующим положением дел в стране в ресурс национального развития.

Создание новой политической структуры (формально, в соответствии с действующим законодательством РФ, — партии, фактически — блока / коалиции) на основе Российской партии жизни, партии «Родина» и Российской партии пенсионеров создает шансы на реализацию подобного сценария. Предстоящее слияние трех партий было анонсировано их лидерами на совместной пресс-конференции 29 августа с.г., тогда же прозвучало промежуточное название коалиции — «Родина. Пенсионеры. Жизнь. Союз доверия» — и их самоопределение в качестве «актуальных левых», впоследствии подхваченное СМИ. Уже сам факт объединения стал заявкой на создание альтернативного по отношению к «Единой России» (ЕР) центра консолидации для федеральных и региональных элит. Соединение властного ресурса первого лица РПЖ, спикера Совета Федерации Сергея Миронова, с популистским ресурсом «Родины» было воспринято многими аналитиками как вполне удачная для обеих структур перспектива преодоления внутреннего кризиса. На наш взгляд, несмотря на некоторую аморфность, идеологическую и организационную, заявленного объединения, оно может рассматриваться не просто как новая политическая структура, но, в потенциале, как новая политическая ниша: не «оппозиция» и не «партия власти», а «партия обновления власти». Учитывая вышеуказанную особенность российской политической системы — принципиальную надпартийность ее центра, — эта ниша вполне может оказаться более перспективной, чем ниши протестной «оппозиции» и официозной «партии власти» (предполагающие как раз то, чего в России нет — партийную определенность верховной власти).

Первым испытанием политической жизнеспособности заявившего о себе нового проекта стали региональные выборы в нескольких субъектах федерации, синхронизированные, согласно новым правилам. Собственно, «испытывались» два показателя, ключевые для его успеха. Во-первых — способность подтвердить свой «аппаратный вес» в ответ на жесткий прессинг со стороны административной машины «Единой России» — партии, которая отчаянно и мучительно борется за экслюзивные права на нашего Царя. Этот фактор критически важен для завоевания доверия региональных и федеральных элит. Во-вторых — способность заинтересовать избирателя. Что критически важно, в первую очередь, для самой РПЖ, которая до сей поры не опознавалась избирателем как политически внятная сила и не могла конвертировать высокий формальный статус собственного лидера в ощутимые электоральные успехи.

Предваряя дальнейшее изложение, можем зафиксировать, что оба испытания на региональных выборах, состоявшихся 8 октября 2006 года, были пройдены достаточно успешно.

 

Региональные выборы как событие. Медиа-резонанс

Многие российские СМИ оценили итоги выступления РПЖ и ее партнеров по коалиции на выборах 8 октября как весьма позитивные. Так, газета «Коммерсант» признает, что «актуальные левые» сдали первый вступительный экзамен» и «доказали свою готовность вписаться в выстраиваемую Кремлем новую двухпартийную систему», а сами выборы ознаменовались успехом обеих «партий власти». Успехом, который может стать провозвестником нового политического плюрализма в России.

По мнению «Ведомостей», выборы показали, что «новые левые» серьезно «теснят «единороссов» и ЛДПР», что и стало главной причиной того, что в пяти регионах из девяти (в Тыве (задача — 70%), Свердловской (45%), Астраханской (40%), Новгородской (45%) областях, Республике Карелии (45%)) не был выполнен план, поставленный генсоветом партии. А газета «Газета» отмечает «успешный старт так называемых «актуальных левых», считая, что, если еще «за несколько дней до выборов социологи и политтехнологи сомневались, удастся ли создаваемому объединению перешагнуть 7%-ный барьер хотя бы в половине избирательных регионов», то в реальности «результаты выборов показали, что создаваемая Кремлем оппозиция если и не идет рядом с правящей партией, то дышит ей в спину».

Сами руководители «Союза доверия» также оценивают свой дебют как весьма удачный и результативный. Так, на пресс-конференции, прошедшей 10 октября в «Интерфаксе», Сергей Миронов заявил, что «новая объединенная сила уже на этапе объединения является конкурентоспособной. Если суммировать результаты всех трех партий, то средний процент по каждому из регионов — это 22%». И это при том, что РПЖ и ее союзникам пришлось бороться, по словам спикера Совета Федерации, фактически против двух монополий — «политической монополии партии власти» и «монополии КПРФ на единоличное представительство интересов трудящихся».

Прокремлевские СМИ предпочли сосредоточиться на подсчете мандатов, полученных «Единой Россией». И это понятно — так, 53,39% полученных «депутатских корочек» (по выражению интернет-газеты «Взгляд») выглядят куда внушительней 46%, полученных «Единой Россией» в среднем при голосовании в пропорциональных округах в девяти регионах. Также педалируются утверждения отдельных экспертов о том, что избиратели успешно выступившей Российской партии пенсионеров, возможно, не одобряют ее объединение с РПЖ и «Родиной», которые «похвастаться всесторонней поддержкой избирателей не могут», и поэтому простое суммирование голосов не имеет смысла.

Волна комментариев, превозносящих успехи РПП в противовес результатам Партии жизни и «Родины», имеет две очевидные цели:

 — форсирование внутреннего раскола в создаваемой коалиции к выгоде прямых конкурентов «актуальных левых» из второй «властной ноги»;

— закрепление объединительного проекта в нише «секторальной» (ориентирующейся на узкие социально-групповые интересы), а не идеологической общенациональной политической силы.

Судя по всему, электоральный дебют объединительного проекта был всерьез воспринят его оппонентами. Об этом косвенно свидетельствуют активные действия, предпринятые вскоре после выборов представителями «двух монополий» на пропагандистском поле. Так, член высшего совета «Единой России» Олег Морозов заявил о том, что фракция ЕР в петербургском законодательном собрании может отказать в поддержке Сергею Миронову, который в данный момент представляет в Совете Федерации законодательную власть Санкт-Петербурга. Кроме того, по сообщению «Интерфакса», в Государственной Думе, подготовлено коллективное депутатское обращение представителей фракций «Единая Росиия», КПРФ и ЛДПР (всего около 30 депутатов) к генеральному прокурору РФ Юрию Чайке, в котором депутаты просят провести прокурорскую проверку и дать правовую оценку высказываниям Сергея Миронова во время его предвыборной поездки в Свердловскую область и комментариям по итогам выборов. По словам одного из инициаторов запроса, члена фракции «Единая Россия» Игоря Баринова, Сергей Миронов, «используя свой статус», «оказывал давление на представителей избирательных комиссий Свердловской области в ходе выборов в местный парламент» и использовал «безосновательные обвинения, оскорбления и угрозы в адрес председателя избирательной комиссии Свердловской области Владимира Мостовщикова».

Речь идет о заявлении Сергея Миронова от 10 октября, в котором он отметил, что «Владимир Мостовщиков должен быть привлечен к ответственности из-за нарушений во время выборов в местный парламент», «все, что происходило в Свердловской области — уголовно наказуемое преступление», и что «руководитель облизбиркома, против которого уже возбуждено уголовное дело, в свое время получит по заслугам». Таким образом, попытка противодействия использованию административного ресурса «Единой Россией» немедленно натолкнулась на возмущение представителей прежде монопольной «партии власти» (партии нашего Царя, ПНЦ).

 

Формальные результаты региональных выборов 8 октября 2006 года

Таблица 1. Результаты выборов 8 октября 2006 года (по итогам обработки в каждом регионе 100% бюллетеней)

	Свердл обл	Примор край	Астрах обл	Тыва	Карелия	Чувашия	Липецк обл	Новгор обл	Еврейск АО	Средний результат по 9 регионам 08.10.2006
«Единая Россия»	40,5	48,3	38,7	46,2	38,9	51,9	50,7	43,8	55,3	46,0
Партия жизни	11,5	4,4	–	32,2	16,2	–	11,7	5,5	4,6	12,3
Партия пенсионеров	18,7	9,1	9,6	сняли	12,1	сняли	11,2	–	9,9	11,8
«Родина»	2,4	2,3	16,1	2,4	–	6,3	–	3,3	4,5	5,3
КПРФ	7,3	12,1	13,6	5,4	12,8	19,5	10,7	14,7	18,5	12,7
ЛДПР	5,5	5,9	6,7	3,7	8,9	8,9	4,3	7	4,5	6,2
«Патриоты России»	1,1	1,8	2,5	3,9	4,4	5,4	2,1	5,7	–	3,4
«Яблоко»	2,5	2	–	–	сняли	–	–	–	–	2,3
«Свободная Россия»	3,2	–	–	–	–	–	–	11	–	7,1
«Народная воля»	0,3	1	0,9	–	1,6	–	0,9	1,2	–	1,0
«Свобода и народовластие»	–	8,7	–	–	–	–	–	–	–	8,7
ДПР	–	–	1	–	–	–	1,5	0,9	–	1,1
Республиканская партия	–	–	1,1	–	–	–	–	–	–	1,1
Народная партия	–	–	1,1	–	–	–	–	–	–	1,1
Против всех	5,8	–	6,0	–	–	4,2	4,9	4,6	–	5,1
Недействительные	1,2	4,4	2,7	6,2	5,1	3,8	2	2,3	2,7	3,4

Прочерк означает неучастие партии в выборах или отсутствие в бюллетене строки «против всех».

Таблица 2. Результаты выборов 8 октября 2006 года в сравнении с предыдущими выборными кампаниями

	результаты выборов в Госдуму 07.12.2003	Средний результат по 8 регионам 12.03.2006	Средний результат по 9 регионам 08.10.2006
«Единая Россия»	37,6	37,5	46,0
Партия жизни	1,9	5,2	12,3
Партия пенсионеров	3,1	8,1	11,8
«Родина»	9,0	10,5	5,3
КПРФ	12,6	13,6	12,7
ЛДПР	11,5	8,3	6,2
«Патриоты России»	–	4,5	3,4
«Яблоко»	4,3	2,0	2,3
«Свободная Россия»	–	3,3	7,1
«Народная воля»	–	4,0	1,0
«Свобода и народовластие»	–	–	8,7
ДПР	0,2	3,8	1,1
Республиканская партия	–	–	1,1
Народная партия	1,2	–	1,1
Против всех	4,7	9,4	5,1
Недействительные	1,6	3,2	3,4

 

Особенности прошедших выборных кампаний

Прошедшие выборы законодательных собраний 9 регионов России отмечены массированным административным давлением на оппонентов «Единой России». Если в марте 2006 года от участия в выборах отстраняли, в основном «Родину», в этот раз предпринимались попытки не допустить до выборов едва ли не всех серьезных конкурентов партии власти в борьбе за электорат.

Аграрную партию не допустили к участию в выборах в Приморье (нашли в подписях 11% брака, что на 1% выше установленного законодательством 10%-ного норматива), Чувашии (президент республики Николай Федоров лично убедил руководителей аграриев, среди которых 6 глав районов, отказаться от выборов и поддержать «Единую Россию»), Липецкой (10 из 13 кандидатов списка написали заявления о выходе из партсписка) и Свердловской областях (также в результате давления обладминистрации на местных партийцев).

Российскую партию жизни (РПЖ) пытались убрать с выборов в 4 регионах из 7. Причем в 3 регионах (Свердловской области, Тыве и Приморье) команда снять РПЖ поступила с федерального уровня, а в Еврейской АО — была, по-видимому, инициативой региональной власти.

В Свердловской области отказ РПЖ в регистрации, вынесенный облизбиркомом, стал результатом договоренностей губернатора Эдуарда Росселя с заместителем руководителя администрации президента РФ Владиславом Сурковым, с которым он особенно плотно взаимодействует все последние годы. (Следует отметить, что до сравнительного недавнего времени отношения Росселя с возглавившим список РПЖ депутатом Госдумы ФС РФ Евгением Ройзманом были вполне конструктивными).

В Тыве иск о снятии РПЖ был официально подан самой «Единой Россией», а поддерживали иск в суде юристы, присланные федеральными структурами ЕР из Москвы. В итоге, свердловский и тувинский списки РПЖ — не в последнюю очередь, благодаря лоббистским усилиям Сергея Миронова — удалось восстановить через Верховный суд РФ, однако в обоих регионах РПЖ потеряла целый месяц активной избирательной кампании.

В Приморском крае иск о снятии с выборов РПЖ вносила ЛДПР, но краевой суд отказал в его удовлетворении. Вряд ли и эта инициатива обошлась без согласования с кураторами из Москвы, ведь кампания «Единой России» в Приморье велась исключительно московскими специалистами и под наибольшим контролем со стороны Кремля среди всех регионов, где были выборы.

Несколько комично на этом фоне выглядит только снятие РПЖ в Еврейской автономной области (ЕАО). Избирательная кампания «единороссов» в области была полностью отдана на откуп местным властям. После снятия с выборов списка РПЖ, который, по прогнозам, не преодолевал 7%-ного барьера, из Москвы поступило указание о том, что снимать с выборов надо только те списки, которые имеют шансы на прохождение в парламент.

В Карелии был снят с выборов список «Яблока» — причем ровно на том же основании его списки можно было снять в Приморье и Свердловской области, однако в последних оно заведомо не преодолевало электоральный барьер. Поэтому его сняли (и не восстановили через Верховный суд РФ) только в том регионе, где «Яблоко» в случае участия в выборах гарантированно оказывалось в составе региональной легислатуры.

В Тыве отказ в регистрации получили Партия пенсионеров и «Патриоты России», в Чувашии — также Партия пенсионеров. Впрочем, «Патриоты России» 29 сентября были восстановлены республиканским судом и приняли в итоге участие в выборах.

«Пенсионеры» же не подавали в суд: как заявил председатель исполкома Партии пенсионеров Владимир Бураков, «чувашская ситуация юридически настолько сложная, что если мы будем судиться, то кроме потери времени я там ничего не вижу. Тут можно было бы выиграть в суде, если бы на нашей стороне был административный ресурс, а по некоторым данным, отношение властей Чувашии к нашей партии не самое лучшее, и если бы мы пошли судиться, нас начали бы дискредитировать в СМИ».

В Свердловской области кампания по дискредитации участников списка РПЖ была продолжена с новой силой после его восстановления на выборах через Верховный суд. Причем методы этой контрагитации, будь они применены оппонентами «партии власти», немедленно послужили бы основанием для жестких санкций. По мнению многих наблюдателей, жесткой кампанией по дискредитации Евгения Ройзмана отчасти объясняется столь высокий процент Партии пенсионеров на выборах в Свердловской области. Партия получила здесь 19% против 9–12% в остальных регионах: около 10% избирателей, активизированных конфликтом РПЖ с обладминистрацией, отдали свои голоса «пенсионерам» как партии, очевидно альтернативной «Единой России» и при этом счастливо избежавшей дискредитационной кампании со стороны региональных властей.

Снятие конкурентов с выборной дистанции далеко не во всех случаях пошло на пользу самим «единороссам». Наибольший «недобор» (по сравнению с плановым заданием федерального руководства) голосов у ЕР обнаружился как раз в тех регионах, главы которых взяли на себя повышенные обязательства и начали напропалую снимать конкурентов «главной партии власти». Так, Эдуард Россель, получив довольно высокую для его региона установочную планку в 45%, вместо просьбы её чуть снизить, вызвался «обеспечить 65%», однако в итоге добился 40,5%. Президент Карелии Сергей Катанандов при нормативной установке 45% пообещал добиться 55% по республике и не менее 45% по Петрозаводску, однако в итоге «единороссы» смогли получить лишь 38,9% — столько же, сколько и в 2003 году. Всех превзошел президент Тывы Шериг-оол Ооржак, который в борьбе за лидерство в списке «Единой России» пообещал взять 80%. Правда, в сентябре тот же президент Тывы попросил снизить им же предложенную планку до 70% (что и было сделано), однако в итоге он смог обеспечить «единороссам» лишь 46,2% (см. Таблицу 1).

Списки РПЖ не прошли 7%-ный барьер в трех регионах, где, впрочем, их прохождение и не прогнозировалось. За 3 дня до выборов генеральный директор ВЦИОМ Валерий Федоров отметил, что итоги участия РПЖ в серии региональных выборов-2006 можно будет считать успешными, если она наберёт более 10% хотя бы в трех регионах. В итоге она набрала от 12% до 32% в четырёх субъектах РФ. В остальных же регионах РПЖ нигде не опустилась ниже 4%.

В целом, выборы 8 октября подтвердили, что объединительный процесс увеличивает потенциал участников левой коалиции. Исключение составляет «Родина» (своим единственным высоким результатом — 16% в Астраханской области — она обязана популярности в регионе лидера партийного списка, депутата Госдумы Олега Шеина), которая «потеряла лицо» после вынужденной смены федерального лидера. Ее прежний электорат на данный момент не находит для себя приемлемого «политического предложения» и является важным резервом роста «левой коалиции». Разумеется, симпатии прежнего избирателя «Родины» отнюдь не гарантированы объединению, в котором она участвует. Их удастся привлечь лишь в том случае, если коалиция заявит себя как самостоятельная и идеологически внятная сила.

Эксперты не первый месяц рассуждают о том, «суммируются» ли электораты трех партий. Предварительный ответ на этот вопрос еще месяц назад дали социологи. По данным опроса Фонда «Общественное мнение» (ФОМ) от 9–10 сентября, по отдельности «пенсионеры» набирали 2,3%, «Родина» — 1,9%, РПЖ — 0,7% (в сумме — 4,9%). Когда же социологи включили в список партий уже объединение РПЖ-«Родины»-«пенсионеров», то новую интегральную силу выбрали уже 8,5%, в то время как за «Единую Россию» высказались 24,9%, за КПРФ — 9,3%, ЛДПР — 5,4%. То есть объединение приносит вдвое больше голосов, чем простая сумма, за счет поддержки неопределившихся (так называемого «электорального болота»), увидевших «новую серьезную силу». Именно ожиданием появления «новой серьезной силы» (оппозиционной коалиции, вместе с тем, легитимированной Кремлем) объясняется относительно высокий процент, полученный не только РПЖ, но и Партией пенсионеров.

 

Уроки региональных выборов

Долгое время региональные выборы рассматривались как некая совершенно особая реальность, не имеющая к общероссийской политике почти никакого отношения. После введения в регионах смешанных избирательных систем, а в особенности — с появлением единых дней голосования, этот подход сменился на прямо противоположный. Теперь региональные выборы часто рассматривают как репетицию федеральных, в особенности, когда те не за горами. В таком подходе, бесспорно, кроется известное преувеличение. Прежде всего, потому, что по составу и количеству избиратели, участвующие в региональных выборах, достаточно заметно отличаются от участников выборов федеральных. Но важнее другое. Результаты любых региональных выборов представляют собой продукт двух факторов: фундаментальной поддержки избирателей, то есть их базовых предпочтений (которые формируются под определяющим воздействием общероссийской политики и реализуются в полной мере лишь на общероссийских электоральных аренах), и ситуационных факторов, обусловленных спецификой каждого конкретного региона.

Фундаментальная поддержка носит по своей природе идеологический характер. Это значит, что избиратель голосует за партию, поскольку считает ценности и интересы, выраженные в ее предвыборной риторике и поведении лидеров, соответствующими своим собственным. Основной проблемой РПЖ на предыдущем этапе ее деятельности было то, что она так и не смогла сформулировать идеологическое послание, которое было бы услышано сколько-нибудь значительной группой российских избирателей. Акцент на «постматериалистические ценности», сделанный в ходе кампании по выборам депутатов Госдумы в 2003 г., оказался в России абсолютно непродуктивным, породив лишь политтехнологический трюк противников партии — известную «выхухоль». Консервативно-подданническая ниша «государство и стабильность» была прочно занята «Единой Россией», в то время позиционировавшейся в качестве эксклюзивной «партии доброго царя».

Не сделав идеологического выбора, который придал бы ей осмысленность в глазах избирателя, РПЖ была обречена играть второстепенную роль «резервной партии власти», припасенной на случай стремительного электорального развала «Единой России». Проект объединения с «Родиной» и РПП, официально объявленный в августе этого года, способен кардинально изменить эту ситуацию. Проект с самого начала сопровождался довольно интенсивной информационной кампанией, которая, если судить по результатам опросов общественного мнения, повысила интерес как к самой РПЖ, так и к другим потенциальным участникам объединения. Понятно, однако, что от интереса до мотивированной поддержки пролегает большая дистанция, которую необходимо преодолеть.

По итогам минувших региональных выборов, эту задачу пока что никак нельзя признать решенной. База фундаментальной поддержки объединительного проекта ещё не создана, что подтверждается результатами самой РПЖ. Нет ни одного успеха РПЖ, который не объяснялся бы целиком ситуационными факторами. В то же время, нельзя сказать, что прогресс совершенно отсутствует. В тех трех регионах, где ситуационные факторы задействовать не удалось, РПЖ получила в среднем 4,9% голосов. С декабря 2003 по март 2006 г. на тех 20 выборах, на которых РПЖ получила менее 5% голосов (то есть где ситуационные факторы успеха тоже отсутствовали), ее средний результат составлял 2,7%. Продвижение есть, но слишком незначительное. И соответственно, уровень ведущейся партией информационно-пропагандистской кампании был явно не достаточным для создания базы фундаментальной поддержки.

Поэтому первый урок минувших выборов для РПЖ, состоит в том, что она должна, наконец, объяснить избирателю, в чем состоит «актуальная левизна» объединительного проекта — чем она лучше фирменной «старой советской левизны» КПРФ или узкой секторальной левизны, которую успешно эксплуатирует Партия пенсионеров.

Что касается ситуационных факторов поддержки, то опыт октябрьских выборов позволяет говорить о двух альтернативных возможностях их использования.

Одна из них — это модель, говоря условно, «альтернативной партии власти». В этом случае общероссийское руководство РПЖ договаривается с главой местной исполнительной власти о том, что партия выдвигает список из лояльных губернатору политиков (которых «выписывают» из «Единой России»), а губернатор обеспечивает этому списку полную административную поддержку, отводя квоту голосов, на которую партия может твердо рассчитывать.

Вторая модель — назовем ее «партия региональной оппозиции» — состоит в том, чтобы сформировать список из представителей региональных политических и экономических групп, находящихся в конфликте с действующей исполнительной властью местного уровня. Такие группы, потерпевшие поражение в ходе формирования монополистических номенклатурно-клановых режимов в регионах России (в основном в конце 1990-х годов), существуют почти во всех регионах, и в ряде случаев располагают более чем серьезным влиянием, формальным и неформальным.

Обе стратегии позволяют добиться успеха, вопрос лишь в его масштабах и долговременных последствиях.

Максимальное приближение к стратегии «альтернативной партии власти» было воплощено в Липецкой области. Проявив редкую в таких ситуациях щедрость, губернатор-«единоросс» Олег Королев «пропустил» РПЖ на второе место в соревновании партийных списков. Но и при этом основной куш достался «Единой России». В избранном областном совете у партии власти, с учетом одномандатников, 41 из 56 мест, а РПЖ, с ее 11.7% голосов, довольствуется четырьмя. На таких условиях сотрудничать с РПЖ согласятся и некоторые другие губернаторы. Но основным объектом их поддержки будет оставаться «Единая Россия». Обратный пример — «партии региональной оппозиции» — дает Тыва, где в список РПЖ вошли видные представители законодательного корпуса, конфликтовавшие с непопулярным лидером региона. Результат РПЖ, с учетом одномандатников, — 14 из 31 разыгранного места в Законодательной палате Великого хурала, в то время как у «Единой России» — 13 мест, хотя по количеству полученных голосов партия власти лидирует (46,3 против 32,5%). Стратегия «региональной оппозиции» была реализована также в Свердловской области, где массированная кампания по дискредитации Евгения Ройзмана не позволила полностью реализовать потенциал кампании, которую вела партия (у РПЖ — 11,5% голосов, в выигрыше же осталась Партия пенсионеров), и в Карелии, где весьма приличный результат (16,2%) был достигнут списком под руководством экс-губернатора Виктора Степанова. Очевидным успехом стали и выборы самарского мэра, главным итогом которых стала промежуточная победа лидера местного отделения Партии жизни Виктора Тархова (28% голосов избирателей) над мэром-«единороссом» Георгием Лиманским (22%).

Эти примеры, как мы полагаем, достаточны для обобщения: действительно хороших результатов позволяет добиться именно стратегия «региональной оппозиции» с опорой на недовольную монополизмом ЕР часть местных элит. Разумеется, есть регионы, где она просто не может быть реализована. Но если есть выбор, следует выбирать именно ее. Это еще один урок октябрьской кампании.

Хотя этот вывод касается стратегии региональных кампаний, он вполне может быть спроецирован на перспективу федеральных выборов. Опыт Липецка показывает: для того, чтобы завоевать репутацию настоящей партии Путина, участия самого Владимира Путина (президента РФ) в наглядной агитации или просто одобрения с его стороны — недостаточно. Путин во многом увязан в общественном мнении с ЕР, и для преодоления этого фактора нужна последовательная работа. На данный момент симпатия электората к президенту не является достаточным мотивом голосования за партию Сергея Миронова. Именно процесс консолидации лидеров доверия, не вписанных в формат строго и сугубо бюрократической «Единой России», — является определяющим для формирования нового центра силы.

Для этого, в свою очередь крайне важно выстроить образ новой политической силы как умеренно децентрализованной, не повторив опыта партий, фактически парализованных безраздельной аппаратной гегемонией своих «вождей».

О результатах КПРФ, «Яблока», ЛДПР и их влиянии на перспективы нового левого центра следует сказать отдельно. В целом, эти старожилы парламентской политики находятся в сложном положении. Хотя результаты КПРФ на региональных выборах и раньше были, как правило, скромными, итоги нынешних выборов отчетливо продемонстрировали, что многие избиратели испытывают усталость от КПРФ и более не видят практического смысла в голосовании за эту партию. Партия, несмотря на масштабную поддержку избирателей в прежние годы, не смогла конвертировать эту поддержку в реальное присутствие во власти, а нередко и нарочито уклонялась от вхождения во власть. Эти выборы — сигнал того, что «новые левые» в дальнейшем могут расти в первую очередь за счет ее электората, занимая ее нишу «статусной оппозиции». Учитывая их преимущество в медиа-присутствии, у КПРФ пока нет ответа на этот вызов. В случае «Яблока» переход голосов уже произошел — как при снятии партии с выборов (Карелия), так и естественным путем. Успех «актуальных левых» отчасти затрагивает и интересы ЛДПР, однако этот самый старый спойлер российского избирательного поля будет, скорее всего, задействован ЕР и ее кремлевскими кураторами как раз для борьбы против «Союза доверия». Можно предположить, что именно Жириновский и будет озвучивать самые радикальные лозунги против «актуальных левых» в кампании-2008.

 

Идеологическая платформа «левого центра»

Объединенная партия самоопределяется в роли «левого центра», участники объединения называют себя «актуальными левыми». При общем мнении об электоральной перспективности «левой» ниши, ни в обществе, ни в политическом классе нет четкого представления о содержательных параметрах той идеологической платформы, которая позволит ее занять. В сегодняшней российской политической реальности в «левом» качестве фигурируют совершенно разнородные группы людей и настроений. Это и привычные советские патриоты, которых можно назвать «ностальгическими левыми», и деполитизированные лоббисты социальных программ, которых можно назвать «секторальными левыми», и носители своеобразной левой субкультуры, распространенной на Западе, которых можно назвать «европейскими левыми». В политическом смысле эти версии «левизны» мало что объединяет, и совмещать их, неявно адресуясь к каждой из сторон, бесперспективно. Заявка на «левизну» должна предполагать максимально четкие акценты. Слово «актуальные» применительно к стилю нового объединения ясности не вносит. Оно позволяет разве что отмежеваться от «ностальгических» левых, причем совершенно не очевидно, что подобное отмежевание является политически абсолютно продуктивным.

Что касается двух других привычных траекторий левого движения, то каждая из них является, на наш взгляд, тупиковой для партии, делающей заявку на власть в федеральном масштабе.

Логика «секторальной» левой партии представлена одним из влиятельных участников объединения — Российской партией пенсионеров, — чей успех в прошедших выборных кампаниях свидетельствует в пользу ее стратегии. Именно к этой модели подталкивают создаваемую партию ее «доброжелатели» из числа «единороссов (см. комментарии члена президиума генсовета ЕР Андрея Исаева). Однако хорошо известно, что социально-групповые мотивы голосования в федеральных кампаниях играют куда меньшую роль, чем в региональных. Апелляции к интересам пенсионеров или студенческой молодежи не приносят успеха на общенациональной арене. И в целом, трактовка «левой идеи» в духе лозунгов социальной защиты отдельных групп населения или «населения вообще», вопреки распространенному мнению, не служит выражением преобладающих общественных настроений. Принципы welfare актуальны для устоявшихся индустриальных экономик с крепким «средним классом», мы же продолжаем существовать в ситуации послеиндустриального регресса, в которой вчерашний советский средний класс остается на обочине хозяйственной жизни. Существующий в этой ситуации запрос на восстановление справедливости требует не политики частичного перераспределения небольшой части общественного продукта посредством локальных социальных программ, а создания фактически новой системы разделения труда, в которой большинство населения могло бы занять достойное место.

В этой связи уместно вспомнить о кампании вокруг т.н. «национальных проектов», одна из целей которой состояла в том, чтобы оградить правительство от социально ориентированной критики слева. Часть «критиков слева» была действительно дезориентирована этим шагом. Но по существу, «национальные проекты» даже приблизительно не затронули ключевых социальных проблем, в частности, проблему занятости коренного населения России.

Таким образом, действительно актуальным для общества стало бы левое движение, которое озаботилось бы не попечением о тех, кто, так или иначе, «не вписался в рынок», а изменением самой структуры национальной экономики, преодолением колониального характера сложившегося уклада. Предлагаемые пути решения этой задачи могут быть различны, но принципиально одно. Российскому обществу сегодня нужна не «секторальная», а идеологическая левая партия.

Для многих это является аргументом в пользу построения левой партии «западного образца». Однако в российском контексте этот путь заведомо маргинален. Идеологический стандарт «европейской левой» — как радикального, так и умеренного толка — предполагает непременное сочетание дирижизма в социально-экономической сфере, интернационализма в политической, и враждебности традиционным ценностям — в культурной. В итоге европейский избиратель, голосующий за социальные программы в экономике, субсидии сельскому хозяйству или таможенный протекционизм, получает «в нагрузку» политику поощрения иммиграции или иммигрантских общин, «мультикультуральную» реформу образования, легализацию однополых браков. И наоборот, пожелав «консервативного поворота» в иммиграционной и культурной политике, он, вероятнее всего, получит «в нагрузку» элементы рыночного фундаментализма в социально-экономической сфере. Таким образом, экономические и политико-культурные интересы большинства оказываются фактически противопоставлены друг другу, разведены по разные стороны политического спектра. Очевидно, это объясняется особенностями европейской политической культуры и политической истории минувшего века.

В Соединенных Штатах Америки можно наблюдать аналогичную ситуацию. Однако среди ряда политических активистов и теоретиков возникает стремление выработать линию третьего пути — между правым консерватизмом, неприязненно относящимся к социальным программам, и левым либерализмом, с его чуждым духу среднего американца интернационализмом и мультикультурализмом.

Сторонники этого направления, назвавшие себя «радикальными центристами», считают, что неуспех Демократической партии и социальных реформаторов в США в целом обусловлен тем, что они перестали выражать интересы коренного населения страны. Левые теперь гораздо в большей степени озабочены правами национальных и иных меньшинств, чем интересами трудового большинства населения Америки. Существует какое-то негласное табу на вполне законное соединение национального и социального. При этом «радикальные центристы» самым жестким образом отмежевываются и от религиозных консерваторов, и от расистов-нативистов. Наиболее ярким выразителем этого политического течения в США стал публицист Майкл Линд, бывший редактор правых изданий The National Review и The National Interest. В 1999 г. Линд и его соратник Тед Хэлстед организовали мозговой центр под названием «Фонд Новая Америка». Хотя Фонд позиционирует себя как неполитическое объединение, призванное поддерживать интересные и перспективные инициативы молодых исследователей, эта организация принимает активное участие в интеллектуальном обеспечении конкретной политической линии. Эту линию можно назвать «прогрессистской» или, используя название совместной книги Хэлстеда и Линда 2001 г., — «Радикальным Центром».

Главная цель «радикальных центристов» — преодолеть отчуждение молодого американского избирателя от политики, вернуть его на избирательные участки. Согласно сравнительно молодым публицистам «радикального центризма», новое поколение не видит ни в консервативных, ни в либеральных политиках нынешнего времени выразителей своих интересов. От консерваторов их отталкивает неприятие активной социальной политики, от либералов — неспособность отказаться от идеологических штампов, прежде всего, в вопросах отношения к иммиграции и привилегий национальных меньшинств.

Линд упрекает представителей либерального истеблишмента — защитников массовой иммиграции — за то, что в угоду идеологическим настроениям или же интересам крупного бизнеса они не приняли в расчет реальные нужды наемных работников. Для последних массовый приток в страну дешевой рабочей силы — реальная угроза. Линд с большим сомнением относится к точке зрения об экономических преимуществах массовой иммиграции, считая, что реально таковые преимущества получает только крупный бизнес. Линд отмечает также, что наивысшие темпы экономического роста в США пришлись на 1920-е и 1960-е годы — время, когда уровень иммиграции в страну был самым низким. Принимая во внимания настроения наемных работников, он предлагает либералам воспользоваться недовольством избирателя массовой иммиграцией для того, чтобы нанести поражение республиканцам, выдвигающим популярный лозунг снижения налогового бремени.

Препятствием для интеграции иммигрантов в американское общество он считает явно изжившую себя практику так наз. «утвердительного действия» — the affirmative action. Этим термином обозначается предоставление особых привилегий национальным или иным меньшинствам в качестве своеобразной компенсации за их угнетенное положение в прошлом. В частности, в большинстве американских штатов определенные преимущества при поступлении в высшие учебные заведения имеют представители черного меньшинства. Иммигранты из бедных стран имеют право на получение в большом размере социальной помощи. «Радикальные центристы» считают такие привилегии устаревшими и препятствующими интеграции этнических групп в единую американскую нацию. «Радикальные центристы» надеются восстановить американский «плавильный котел» с помощью отмены практики «утвердительного действия» и отказа от обязательной фиксации своей расовой принадлежности.

Сам факт возникновения «Фонда Новая Америка» и его относительно успешное позиционирование в среде мозговых центров свидетельствует о том, что часть американской политической элиты прорабатывает варианты соединения «национального» и «социального» запросов. Вполне возможно, что при смене режима в Вашингтоне новое интеллектуальное течение, руководимое несомненно талантливыми людьми, вполне может повторить судьбу своих «неоконсервативных» оппонентов.

«Союзу доверия» стоит присмотреться к данному политическому течению, пока еще робко заявляющему о себе на «левом» фланге политического спектра США. При этом разумеется, следует отделить в его программе выигрышные моменты — соединение социального и национального, прогрессизм и веру в проект «модерна» — от назойливой «антирелигиозной» установки, которая, по всей видимости, обусловлена спецификой американской политической ситуации (а именно, тем явно негативным влиянием, которое оказывает протестантизм евангелического толка на внешнеполитическую ориентацию США).

 

Выводы

 · Деконсолидация интересов правящей номенклатуры в современной России порождает элитный запрос на партию власти, альтернативную «Единой России».

 · В российском обществе существует серьезный запрос на новую левую (и притом патриотическую) силу, легитимированную верховной (президентской) властью и [уже потому] способную реально претендовать на власть в стране.

 · «Партия нашего царя» располагает всеми стартовыми условиями для успешной борьбы с партией правящей бюрократии, «плохих бояр».

 · Результаты региональных выборов, состоявшихся 8 октября 2006 года, свидетельствуют о потенциальной жизнеспособности новой левой коалиции в составе РПЖ, РПП и «Родины».

 · Непримиримая борьба нескольких партий власти — как формальных, так и неформальных — во многом определит сценарий транзита власти в 2007-2008 гг. и конфигурацию будущего (постпутинского) правительства.

 Рабочая группа Института национальной стратегии: Михаил Ремизов, Роман Карев, Борис Межуев, Григорий Голосов, Михаил Тульский, Станислав Белковский.