Как известно, у нас есть три портрета власти, три типичных модели разговора о ней, получивших хождение в СМИ в последние годы — и две из них уже можно считать неудачными.
Первая — это собственно манера кремлевского начальства заказывать оды о себе, карикатурная и недоделанная пропаганда, категорически не дотягивающая до советского уровня. Наиболее точный образец ее — недавняя статья Третьякова в «Московских новостях» под названием «Франклин Делано Путин», посвященная величайшему творцу нацпроектов и практически основателю нового русского общества. Смех, да и только — ну какой из Путина Рузвельт, когда он и на Стресснера с Салазаром не тянет. Впрочем, стараниями Михаила Леонтьева и его многочисленных подражателей реформатор-Путин волшебным образом преображается из виртуального автора New Deal в этакого ангела мщения и реванша, царственного символа народной расправы и державного всесилия.
Увы, победительно-правая стилистика похвалы властям не работает так же, как и рузвельтовски-либеральная — ибо для того, чтобы много лет успешно приписывать начальству нечто исторически грандиозное, необходимо хоть что-то из воображаемого набора явить на практике. А вот с этим у агитаторов большие трудности — и социальное государство с «доступным жильем» у них почему-то никак не строится, и космические корабли упорно отказываются бороздить Большой Театр. Не боится Путина Госдепартамент, не растет у него «демократический» и «конкурентноспособный» кокос. Суверенитет — и тот, неровен час, отберут.
Не менее ущербна и противоположная метода рассуждения о власти, основанная на предположении о ее зловещей и кровавой природе. В рамках этой стилистики принято поминать КГБ СССР, Малюту Скуратова, а также «извечное русское рабство», куда без него. Особенно характерно обращение к этой модели всевозможных «советологов» и вашингтонских, убеленных сединами «специалистов» вроде Бжезинского, однако, и в России, на страницах либеральных изданий, достаточно верующих в то, что Путин и присные его только и мечтают о том, чтобы кроваво править Россией до скончания века, враждуя с прогрессивным Западом и братаясь с террористическим Востоком. Между тем, тоталитарная деспотия все никак не приступает к ожидаемым расправам — и даже грузинская «история», наделав много шуму, быстро сходит на нет и закончится, как назло, лишь скорейшим выводом войск РФ с места их остаточного квартирования. И уж тем более не спешат рушиться в пропасть отношения родного сатрапа с США — буквально на днях Кондолиза Райс, дерзко не соглашаясь с Сатаровым и Ко, заявила, что не видит решительно никаких оснований подозревать в убийстве Политковской кремлевских деятелей. Иными словами, либеральная страшилка не действует на умы, и вместо бегства из страны или вступления в ряды оппозиционных партий «целевая аудитория» речей про «чекиста-палача» предпочитает вести гламурный образ жизни, благо ни один палач еще не рвался запретить бутики и «торгово-развлекательные центры».
Но и есть и третий метод описания власти, стараниями Станислава Белковского и Владимира Голышева все более популярный в последние годы. Согласно этой концепции, Кремль — это просто жадная мафия, криминальная группировка, заинтересованная в одном: набрать побольше наличности и безналичности, затем перевести ее на Запад и, в нужный момент, отбыть на берега теплых морей, в ласковые шезлонги. В этой логике типичный наш начальник — попросту мелкий бандит, наделенный исключительно финансовой мотивацией. Бандит, способный, конечно, на многие злодейства, но только в рамках извлечения прибыли, и никогда — для государственной пользы. Надо сказать, что кардинальных возражений против такой трактовки как-то не находится — ибо власть наша за 6 лет правления ни разу так и не показала нам примеров самостоятельного поведения, не явила образцов державного могущества, дурного или созидательного. Все только отступала, уходила, капитулировала, предавала, торговала и приторговывала. Трусоватые коммивояжеры, да и то не самые успешные.
И все-таки образ безбрежного кремлевского гангстеризма представляется несколько неполным. Однотонным, я бы сказал. Не жульничеством единым жив наш начальник, и мне хотелось бы дополнить удручающую картину «ОПГ вместо государства», столь сильно действующую ныне на политизированные умы.
Дело в том, что далеко не у всех власть предержащих алчность и криминальное сознание являются главными, изначальными свойствами мятежной натуры. Было бы некоторым преувеличением думать, что российская власть на 100% состоит из одних Берлускони, по которым рано или поздно заплачут суды всех европейских столиц. Да, такие есть, но и не только такие. Случаются во власти люди и сравнительно честные, и «получестные», и даже совсем нечестные — все же скорее в силу растлевающих обстоятельств, нежели по изначальному карьерному замыслу. Главнейшей их психологической мотивацией служит все-таки не желание одной только наживы.
Проблема с ними заключается в предельно мещанских, обывательских, но ни секунды не государственных, не политических горизонтах их менталитета. Кремль — прежде всего царство компромисса, апофеоз цепляния за невыгодное, опостылевшее статус-кво.
Приходит господин средней руки во власть, которая ему банально не по росту. Там требуются пусть и не физические, но великаны — а он, извините, карлик, судьбой и Богом предназначенный быть менеджером в салоне подержанных японских автомобилей, и лучше если не в Москве, а в Канзасе. Возможно, он и рад был бы проявить себя «на поприще», и возможно, воровать — не единственное его желание. Но он приходит — и очень быстро выясняет, что движение в любую сторону ему чем-нибудь, да угрожает.
Основательная внешняя политика немыслима без прямых столкновений с Америкой. А как же можно ссориться с Америкой, — недоумевает горе-менеджер из Кремля. Они-то вон какие сильные, а нас и от плинтуса еле видать, им-то «все можно», а нам «ничего нельзя». Нет уж, мы тихонечко, мы не задаемся. Сил у нас мало, и не следует, дескать, высовываться, чтобы сразу не проиграть. Поэтому будем проигрывать медленно, печально и позорно.
Действительный, а не условно-договорной контроль над страной немыслим без свержения регионального феодализма, без победы над баронами, минтимерами, юношами в спортивных костюмах и стариками батуриными. Но говорить о «вертикали» одно, а как их тронешь на самом деле? Они же страшные, кусаются. Одно дело страшные волки местных бабайств, бессрочно сидящие на своих должностях — и совсем другое я, гладенький человечек в костюмчике, вместо 12-летних автомобилей торгующий скрипучей бричкой «РФ». Нет уж, лучше быть Королем Джоном и никого не трогать — ибо «львиных сердец» в Кремль в XXI веке как-то не завезли.
И та же логика — продолжается во всем. Армия? Да ведь хлопотно и опасно связываться с генералами, разгонять их. Пусть уж лучше «как-нибудь так». Националисты, скинхеды? Неприятно, конечно, да что поделаешь — мы ведь живем не в сталинские времена, всех не заарестуешь, «потерпим». Кремлевские человечки, кстати, очень гордятся своей терпимостью и гуманизмом — даром что никто вокруг не ценит этих праведных качеств. Образование? Все равно разворуют любую сумму, так что и вкладываться нечего. Петросяны на всех каналах? Что поделаешь, надо же платить телемафии за то, что она транслирует нашу «посевную». Сами мы телевизор не смотрим, а «те» — те как-нибудь потерпят.
И уж только в процессе бесконечных отступлений и «соглашений» как-то сами собой появляются у аккуратного человечка круглые суммы, откуда-то выплывает и нарядная вилла на Лазурном берегу… Ведь если все равно «ничего не поделаешь», то уж лучше провожать страну в забвение, не забыв о себе, нежели наоборот, не так ли?
Простая логика упадка. Все когда-нибудь кончится, в том числе Россия, и помешать этому невозможно — так сделаем же так, чтобы сами мы закончились несколько позднее.
Есть только одна ошибка в обывательском счастье и пораженческой логике «креативного менеджера», вместо подержанных автомобилей торгующего Россией. Продать автомобиль с отказавшими тормозами и, соответственно, не нуждаться в том, чтобы выскакивать из него на ходу — легко. А вот сделать то же самое в масштабах государственного управления — затруднительно. Что называется, «оно и вас ненароком зацепит». Кремлевский клерк может попросту не успеть уклониться от падающих на него неприятностей — тех самых, наступление коих он так долго пытался отсрочить. От неизбежности которых он так старался откупиться.
Мстительна и опасна Россия, и логика приторговывающего мещанина к ней не подходит.
