В ходе прошедшей на днях конференции «Другой России» скандал вызвало заявление Станислава Белковского о необходимости для российской оппозиции отказаться от участия в думских выборах 2007 года как заранее нечестных и сосредоточится на выборах президента в 2008 году. Многие российские политики либерального толка поспешили откреститься от этого заявления как от чересчур радикального. Я же считаю, что оно не столько радикально или же маргинально, сколько чересчур мейнстримно.
Условный «Касьянов» полагает, что создает политическую организацию, которая противостоит Кремлю в глазах Запада. Когда Буш повелит испепелить Путина, и сауроново око Кондолизы Райс обратится на Восток, оно увидит дружелюбно улыбающегося Касьянова, лидера демократической оппозиции. Тут то она и назначит его сначала вождем народного восстания, а потом — всенародноизбраным президентом РФ. Народ при этом в расчет не принимается. Его как бы нет.
Между тем «Другая Россия» — в идеале не партия, а… «Западный Берлин». То есть зачаток иной, альтернативной государственности, ее отражение на российской земле. С точки зрения экономики, Путин построил типичное сырьевое государство, озабоченное «энергетической безопасностью» уважаемых западных заказчиков больше, чем нуждами собственного народа. Однако если приглядеться, государственный строй современной России напоминает строй одного небольшого государства, существовавшего в Европе в XX веке.
Мы попали во второе издание Германской демократической республики. Дух Хонеккера в бюрократической шляпе-пирожке витает над президентом России. Молодой Путин служил в ГДР. Чистенькая немецкая социалистическая республика не могла не запасть ему в душу. Даже идеология двух государств называется почти одинаково. У нас — демократия суверенная, у них — народная.
Как народная демократия, ГДР отличалась от СССР — в ГДР была формальная многопартийность. Наряду с правящей Социалистической единой партией Германии существовали еще Христианско-демократический союз ГДР, Национально-демократическая партия Германии и даже Либерально-демократическая партия (хотя вряд ли у них был свой Владимир Вольфович). СЕПГ было гарантировано первое место в политической системе, именно ее политбюро принимало все важные решения, именно из числа лидеров этой партии рекрутировались главы государства. Больше того, формально СЕПГ не контролировала даже большинство в Народной палате (парламенте) ГДР. Демократия: ешь — не хочу!
Российская политическая система в общих чертах повторяет ГДР-овскую. Разве что, она чуть демократичнее. Проправительственной Партии жизни дозволено бороться на выборах с сепг-образной «Единой Россией». Но на этом различия кончаются. Мало кто сомневается, что парламентские выборы закончатся с предсказуемым результатом: «Единая Россия» займет первое место, прочие проправительственные партии (а ими сейчас являются все, включая КПРФ) получат столько мест, сколько укажет администрация президента. С помощью нескольких провластных партий правительство будет контролировать более 2/3 мест в парламенте.
Поэтому призыв к бойкоту выборов выглядит логичным. «Другая Россия» не включена в действующую политическую систему. Среди представленных в Государственной думе политических партий не хватает, правда, либеральной, но это проблема решаемая. Точно так же, как в ГДР были свои карманные либералы, будут они и в России. Надо только решить вопрос, кто займет эту почтенную нишу. А пока Белых, Явлинский и Рыжков дерутся за благосклонное внимание Кремля.
Формат «Другой России» задан самой путинской РФ. Основным свойством построенной Путиным государственности является ее неполнота, зависимость от Запада. В разное время режим говорил о себе как о «суверенной демократии» или «Евровостоке». Уже по этим самохарактеристикам видно, что идеологи российской власти воспринимали страну как часть более крупной сущности.
Точно так же, как ГДР была лишь частью поствоенной Германии, Россия мыслилась путинскими идеологами как часть Европы и Запада в целом.
Скрытый тезис о «неполноте» России порождает эффекты, которые удивляют наблюдателей в современной России, вроде тотального недоверия к народу и его способности самому, говоря высокопарным слогом, выбирать свою судьбу. Это и позиционирование правительства как «единственного европейца», лишь ежовые рукавицы которого защищают Запад, «Град на Холме» от неистовства русского быдла.
Неполнота России, с точки зрения путинских идеологов, порождает постоянные попытки хотя бы на словах воссоединиться с «Родиной». Отсюда неуклюжие попытки создания совместных с Европейским союзом проектов, вроде совсем зачахших «четырех пространств».
Одновременно неполнота создает условия для трансляции сюда извне «Западного Берлина» — неприкаянного оазиса «истинной Европы» в противовес «Европе поддельной». Следует учесть, что в рамках данной модели Европейский союз и Россия соотносятся так же, как ФРГ и ГДР. Точно так же, как некогда Хонеккер, Путин отчаянно добивается признания со стороны «настоящей Европы». Отсюда и «евротройка», и орден Почетного легиона на шею. Величайшей дипломатической победой лидера ГДР был государственный визит в ФРГ, прошедший, если мне память не изменяет, в 1987 году. Восточногерманский лидер полагал, что официальный прием, оказанный ему Гельмутом Колем, гарантирует безопасность в будущем. Наивный старик ошибался. Впрочем, мы отвлеклись.
В чем же смысл «Другой России»? Германское социалистическое государство несло страшную родовую травму. При всем желании оно не могло быть «всей Германией». Ибо существовала Бундесреспублика, существовал и Западный Берлин. А значит, правительство ГДР не было и не могло быть представителем всего германского народа.
«Другая Россия» имеет аналогичный смысл. Правительство хочет монополизировать звание «единственного европейца» в России. «Другая Россия» самим фактом своего существования мешает ему это сделать. Да, пусть «Другая Россия» слаба, пусть в нее входят большей частью политики либеральных взглядов, сильно скомпрометированным в предшествующие годы, тем не менее, «Другая Россия» — это «второй европеец в России». Это сущность, которая самим фактом своего существования препятствует превращению России из ГДР в «Румынию».
Западный Берлин, со всех сторон окруженный территорией ГДР, напоминал восточным немцам о том, что есть единая Германия. И именно благодаря его существованию Германская демократическая республика имела самый высокий уровень жизни на душу населения среди социалистических стран. Ибо в ГДР альтернатива была наглядна.
Как осколок «правильного мира», «Другая Россия» интересна не в качестве политической партии, а в качестве предпарламента. То есть структуры, разрабатывающей контуры той новой России, которая, возможно, когда-нибудь будет. Затем — в качестве мониторинговой организации по контролю над выборами. Все равно понятно, что по нынешнему волшебному законодательству ни одна неподконтрольная партия не то что в Думу не проскользнет, но даже регистрацию не пройдет. Это в далеком Коннектикуте, что на Американщине, 25 активистов могут учредить партию «Коннектикут за Либермана» и преспокойно выдвинуть оного Либермана в сенат. У нас не так. Либерман бы замучался справки собирать, доказывая, что в его партии состоит 50 000 человек.
Впрочем, мы опять отвлеклись. Наш «Западный Берлин», конечно, численно мал и не имеет собственной территории. Далеко не все политики, участвующие в «Другой России», способны вызывать мой восторг. Но покуда эта странная структура существует, кочуя, как цыганский табор, по московским отелям, правительство: а) не может шельмовать русских как исконных врагов демократии, б) не может выставлять себя единственным европейцем среди «русского быдла». И потому «Другая Россия», пусть невольно, делает благое дело. Сохраняет надежду, что однажды на месте Российской суверенно-демократической энергетическо-безопасной федерации возникнет демократическое Государство Российское. Надеюсь, пожить в эту пору прекрасную доведется и вам, и мне.
