ГКЧП: реабилитация намерений

Пятнадцатилетие августовских событий 1991 г., общим итогом которых стал запрет КПСС, приход к высшей власти в стране Б. Ельцина, раздел СССР и гайдаровская «экономическая реформа» многим могут оказаться переломным рубежом изменения общественной оценки этих событий.

Одновременно целый ряд социологических опросов показали превалирование доли тех, кто положительно оценивает создание ГКЧП над их противниками.

По данным ФОМа, 22 % сегодня считает, что было бы лучше, если бы ГКЧП одержало победу, тогда как тех, кто полагает, что это было бы хуже сегодня осталось 20 %.

При этом первая цифра в последние годы с колебаниями, но росла: в августе 2001 г. так думали 20 %, в августе 2003 — 17 %.

Вторая цифра последовательно и уверенно сокращалась: в августе 2001 она составляла 31%, а в августе 2003 — 26 %.

При этом, по ФОМовским данным, 13 % сегодня признает, что были тогда на стороне ГКЧП, а 24 % говорит, что находились на стороне его противников.

По данным Левада-центра, 13 % сегодня говорит, что правда была на стороне ГКЧП, и 12 % — что она была за его противниками.

При этом, по данным той же организации, 12 % говорят, что и тогда симпатизировали ГКЧП, а 22 % признается в симпатиях к его противникам.

По проведенному «Московскими новостями» интерактивному опросу, 36 % отвечают, что если бы ГКЧП возник бы сегодня, они были бы на его стороне, 19 % — что на стороне Горбачева и 20 % — на стороне Ельцина. Последний опрос — особый, учитывая, что речь идет о специфической аудитории Интернет-читателей «МН», которая, казалось бы, уж ни в коем случае не должна была бы поддержать ГКЧП. Это подтверждается и 19 % поддержки Горбачева, рейтинг которого в обществе мало отличается от нуля. И, тем не менее, даже эта аудитория отдает относительное предпочтение ГКЧП.

Раз так, мы можем говорить в совокупности о стойкой и утверждающейся в обществе тенденции умирания той оценки, которая 15 лет внедрялась в общественное сознание ведущими СМИ. Судя по всему, возникла эта тенденция значительно раньше, и лишь сегодня стала выражаться в превалировании симпатий к ГКЧП над его противниками.

Следует отметить, что сами формулировки вопросов по этому поводу подчас страдали из года в год повторяемой некорректностью.

Левада-центр (а ранее — старый ВЦИОМ), при всем своем бесспорном профессионализме, всегда достаточно предвзято определял свои вопросы по этому событию. Он предлагал респондентам варианты ответа:

Август 1991 — это:

Соответственно, в этом году ответы распределились как 39 %, 36 %, 13 % и 12 %.

Некорректность заключалась в том, что если первые два вопроса предполагали оценку масштабности события — эпизод борьбы, или трагедия, и были относительно оправданно альтернативными, то третий вопрос, подразумевавший откровенно негативную оценку создания ГКЧП, не имел альтернативы. Если задавать такой вопрос, ему следовало противопоставить примерно такой вариант: «Попытка здоровых сил руководства СССР остановить нарастание социально-экономической катастрофы, спасти страну и предотвратить криминальную контрреволюцию».

Присутствуй такой вариант, мы более обоснованно могли бы судить и в прошлые годы о реальном распределении положительных и отрицательных оценок события. Хотя, надо отметить, что по приводимым сегодня Левада-центром данным за прошлые годы, и при существующей некорректной постановке вопроса оценка событий как «демократической революции» все время колебалась вокруг 10% — остальные респонденты отказывались отвечать подобным образом. То есть для тех, кто положительно оценивал собственно создание ГКЧП, практически не оставалось варианта ответа.

В каком-то смысле, отказываясь принять навязываемую оценку событий, как «демократической революции», они могли соглашаться на второй вариант ответа: «трагическое событие». Однако здесь смешивались две оценки: что следовало считать трагическим событием? Создание ГКЧП или его поражение?

Притом что профессионализм Левада-центра (ранее — ВЦИОМа) не подлежит сомнению, скорее следует предположить, что его специалисты знали или понимали, каким может оказаться реальный расклад симпатий.

Среди всего объема социологических данных по событию, среди прочего, обращает на себя внимание несколько обстоятельств.

Первое. Отрицательные оценки ГКЧП скорее выше среди младших возрастных категорий. Так, в возрастной группе от 18 до 25 лет считают, что для страны было бы лучше, если бы ГКЧП одержал победу 15 % (в целом по населению — 22 %), что было бы хуже — 18 % (в целом по населению — 20 %).

Казалось бы, это укладывается в известный стереотип о большей поддержке последовавших социальных трансформаций молодыми людьми и о сопротивлении им со стороны старых. На деле, речь идет о том, что более отрицательную оценку ГКЧП дают те, кому в 1991 г. было от 2-х до 10 лет, то есть те, кто не видел иной жизни, кроме последних лет, кто не может объективно судить о том, что общество потеряло и приобрело, кто не может адекватно оценить происходившее в 1991 г. и свои ответы строит в рамках шаблонов официальной пропаганды.

Те же, кто находился в период перестройки и в 1991 г. в более сознательном возрасте,

— увеличивают долю положительных оценок ГКЧП. Скажем, группа 55 лет и старше, то есть те, кому в 1991 г. было за сорок, а в 1985 г. — 34 года, дают 31 % положительно оценивающим гипотетическую победу ГКЧП.

Второе. По данным того же ФОМа, если среди тех, кто говорит о своих симпатиях к ГКЧП в 1991 г., 74 % считают, что стране была бы на пользу его победа, а отрицательно ее гипотетические последствия оценивают всего 7 %, то среди симпатизировавших тогда противникам ГКЧП лишь 42 % полагает что его победа пошла бы стране во вред. То есть, если для сторонников ГКЧП жизнь подтвердила их тогдашнюю позицию, то для их противников она позицию 1991 г. опровергает, и они сами это признают.

Третье. Все-таки, и сторонники, и противники ГКЧП сегодня находятся в обществе в меньшинстве. По данным Левада-центра, 32 % говорят, что не успели тогда разобраться в ситуации, 20,5 % — что были еще детьми и не берутся судить, 12 % просто затрудняются с ответом. 52 % говорят, что не правы были ни одни, ни другие, 23 % — что затрудняются с ответом на вопрос, на чьей стороне тогда была правда.

По данным ФОМа 58 % затрудняются сегодня с ответом, в 2001 г. их было 49 %, в 2003 г. — 56 %.

И вот это тоже очень важный момент. Хотя 41 % считает, что в случае победы ГКЧП страна развивалась бы иначе, 46 % затрудняется сказать, принесло бы это изменения или нет.

То есть можно признать, что порядка половины населения (и больше) не может сегодня определить, что именно происходило в августе 1991 г., что такое было ГКЧП и чего оно хотело.

Причин этого минимум две. Одна, наиболее очевидная, связана с естественной пропагандой последнего пятнадцатилетия, в которой всегда доминировала отрицательная оценка действий ГКЧП и положительная — его противников. Однако этим постулатам так и не удалось утвердиться в обществе. Но других — оно не слышало.

Вторая, более сложная, вытекающая из во многом остающейся непонятности происходивших тогда событий. Непонятности уже сугубо сценарной, ситуационной.

Что значит дать оценку ГКЧП? То, что мы называем «ГКЧП» — это не одно, а, минимум, три события.

Первое — создание ГКЧП и те намерения, которые были провозглашены.

Их оценка — это одна оценка, вне зависимости от того, разделяет ли оценивающий их цели, или нет.

Второе — действия ГКЧП. Действия были странными, нерешительными, безвольными и, в результате, приведшими к тому, к чему и могут привести такие действия — к поражению. Оценивающий цели ГКЧП положительно, автоматически должен оценивать действия отрицательно, и наоборот.

Третье — последствия поражения ГКЧП. Именно не создания, а его поражения. Ими стал запрет КПСС, захват власти Ельциным, раздел СССР, экономическая авантюра 1992 г. и последовавшая за ней катастрофа — а далее, — по порядку: расстрел парламента России, того самого, который выступил за Ельцина и против ГКЧП, развал экономики, криминальная приватизация, война в Чечне, дефолт 1998 г., унижение страны на международной арене и прочие прелести современной Российской истории.

Оценка этих последствий — это третья оценка.

И все эти три оценки могут не только не совпадать, но и прямо противоречить друг другу.

Михаил Горбачев, в своей бессвязно многословной манере, до сих пор утверждает, что именно ГКЧП не позволило сохранить СССР.

Это ложь, потому, что предполагавшийся к подписанию 20 августа так называемый «Новый Союзный Договор» уже уничтожал СССР, не оставляя даже его названия. Уже в опубликованном проекте договора речь шла не о союзном государстве, не о федерации, а о Союзе Суверенных государств.

Отличие от пресловутого СНГ заключалось лишь в том, что если Беловежские соглашения были по определению незаконны и не легитимны и, при наличии силы и воли могут быть признаны таковыми если не сейчас, то в иной политической ситуации, то Союзный договор Горбачева узаконивал распад СССР.

Это ложь и потому, что провозглашение республиками одной за другой своих суверенитетов было не реакцией на создание ГКЧП — даже грузинский президент Гамсахурдия заявил о своей лояльности последнему, и ни из одной из республик, кроме узурпировавших власть сепаратистов Прибалтики, не последовало протестов против его создания.

Декларации о суверенитетах стали приниматься не в ответ на создание ГКЧП, а в ответ на захват власти Ельциным и возвращение Горбачева. Союзные республики готовы были принять власть ГКЧП, состоявшего, в общем-то, из близких и понятных им людей, но как черт от ладана стремились избавиться от невменяемого «реформатора» и не хотели оказаться под властью непредсказуемого Ельцина.

Горбачев утверждает, что намеченный на осень XXIX съезд КПСС должен был покончить с влиянием в партии его оппонентов, и они боялись этого съезда.

Это еще одна ложь. К лету 1991 г. было абсолютно ясно, что главным итогом съезда станет как минимум разведение постов Генсека и Президента, после которого Горбачев в любом случае становился политическим нулем. Единственный вопрос, который оставался неясным, кто займет пост Генсека: Олег Шенин, секретарь ЦК по оргработе, или Юрий Прокофьев, первый секретарь МГК КПСС и член Политбюро ЦК.

Поэтому именно Горбачеву нужно было, чтобы КПСС не дожила до этого съезда. И именно он, сбежав с должности главы партии, превратил декларативный Указ Ельцина о приостановке деятельности оргструктур КПСС, по сути, не означавший юридически ровным счетом ничего, поскольку в Уставе партии не было понятия «оргструктуры», в ее действительный самороспуск.

Кстати, о КПСС. По данным летнего опроса ФОМа, сегодня 42 % опрошенных говорят, что относились к КПСС в советское время хорошо, 4 % — плохо, 23 % — безразлично, 24 % говорят, что были тогда детьми, и 7 % затрудняются с ответом. Доминирование положительных оценок — очевидно.

По тем же данным, 51 % опрошенных сегодня говорят, что оценивают роль КПСС положительно, 15 % — отрицательно, 34 % затрудняются с ответом. При этом опять таки 51 % считают, что нынешним партиям нужно было бы брать пример с КПСС, 12 % — что не нужно, 37 % затрудняется с ответом.

Возвращаясь к оценке ГКЧП, следует отметить, что формулировки вопросов о его оценке на деле дезориентируют опрашиваемых, не определяя, что собственно предлагается оценить: саму попытку приостановить катастрофу, реальные действия, которые, конечно, оценить положительно крайне сложно, и итог, к которому привело поражение ГКЧП.

Отрицательная оценка предпринятых действий, точнее — бездействие, равно как и полученного результата, — более менее очевидна. Интересно было бы узнать оценку именно создания и намерений ГКЧП. Но для этого надо узнать или вспомнить, для чего, собственно он создавался.

Если отвлечься от навеянных пропагандой шаблонов, что собственно, заявило тогда «новое советское руководство»?

Кто-нибудь, находясь в здравом уме, может отрицать, что так оно и было? Что тот невнятный авантюристический курс, от которого тошнило и правых, и левых, привел к порогу катастрофы и его так или иначе нужно было менять самым кардинальным образом — может отрицать только уж совсем ангажированный сотрудник Фонда Горбачева, и то потому, что живет на его деньги, либо уж совсем невменяемый «прораб перестройки», каковых, кажется, уже не и не осталось. Это прекрасно понимали и те, кто выступил против ГКЧП, хотя лозунгом их было «Верните Горбачева», — истинной и искренней надеждой — вера в то, что его на деле уже нет в живых и, победив ГКЧП, они смогут сами захватить власть.

Второе. Что Горбачев не может исполнять свои функции на посту Президента СССР. По состоянию здоровья. Противники ГКЧП много шумели, требуя представить медицинское заключение по этому поводу. Точности ради отметим, что когда Горбачев 18 августа отказался вместе с другими руководителями вернуться в Москву и лично принять участие в наведении порядка, он сослался именно на здоровье — то ли на радикулит, то ли на ревматизм. Формально, таким образом, ГКЧП сказало правду, и Янаев обязан был приступить к исполнению обязанностей Президента, раз Горбачев от этого уклонялся. Но дело, разумеется не в этом. Без всяких ссылок на здоровье — кто-нибудь думает, что Горбачев был способен исполнять эти обязанности? Есть старая сказка об императоре, который умер с голода, поскольку все, к чему он прикасался, в частности — еда, — превращалось в золото. Все, к чему прикасался Горбачев, — превращалось в распадающуюся труху.

К августу 1991 г. избавиться от Горбачева — было общей надеждой подавляющего большинства граждан страны. Верховный Совет и ЦК КПСС были просто завалены требованиями отставки Горбачева.

Третье. Что для преодоления кризиса в стране необходимы чрезвычайные и решительные меры. Кого-то это могло напугать. Большинству было понятно, что без них — все равно не обойтись. Да и Ельцин, взяв власть в стране, именно чрезвычайными мерами пытался решить проблему. Другой вопрос какими. Как можно было бы остановить страну на краю катастрофы без экстренных мер — не способен внятно сказать вменяемый человек.

Итак, если абстрагироваться от политических и идеологических пристрастий, если убрать все то, что наговорила властная пропаганда начиная с августа 1991 года, остается одно: ГКЧП, своим созданием и своими декларациями заявило, что — предыдущий курс, проводимый Горбачевым, зашел в тупик, — Горбачев не способен управлять страной, — страна находится на краю пропасти и нужны чрезвычайные меры для того, чтобы ее оттуда оттащить. С чем здесь можно не согласиться? Что здесь было неправдой? Кто сегодня может встать и, с чистой совестью сказать, что это было неправдой?

При всей неопределенности для общества того, чем было ГКЧП, в опросах ФОМа есть еще один, пожалуй, самый существенный показатель.

Вопрос: «Как вам кажется, начиная с этого момента, страна пошла в правильном или в неправильном направлении?» И вот на него 44 % отвечает — «В неправильном» — и только 30 % — «В правильном». И это несмотря на то, что властная пропаганда в течение 15 лет называет эти события не иначе, как «путчем», ем они в любом случае не были просто по определению. Ибо путчи не организовывает власть. Путчи организуют ее противники.

Другое дело — действия ГКЧП. Здесь начинается самое непонятное. По сути — ГКЧП не делало ничего или все делало предметно непонятно. Если в первый момент казалось, что какая-то ясность в этом была, то чем больше проходит времени, тем более неясной становится картина.Мы не знаем:

Было ли ГКЧП образовано протии воли Горбачева или по его воле. Горбачев утверждает, что на исторической беседе в Форосе он отверг предложения приехавшей к нему делегации и был арестован. Члены этой делегации утверждают, что он долго ходил вокруг и около, но лично сам предложил название «ГКЧП», сам от руки написал его состав, затем отложил документ в сторону, разразился длинной бессвязной тирадой, напоследок пожал всем руки и сказал: «Черт с вами. Действуйте!»

Записи беседы нет. Слово — против слова. Не знаю, можно ли верить словам Шенина, Болдина, Варенникова и других. Но кто в здравом уме скажет, что можно верить слову Горбачева? Был ли хоть случай, когда бы он прямо ответил хоть на один вопрос? Был ли случай, когда он сказал бы правду?

Почему, если организаторы ГКЧП решили изолировать Горбачева, они оставили его в собственной резиденции?

Если, как принято считать, он был отрезан от связи, каким образом он в эти дни звонил Вольскому и ряду других фигур, о чем они тогда говорили публично?

Если ему удалось обойти блокировку связи, почему он не сказал ничего по существу дела? Что означали его слова: «Если что, имей в виду — я здоров»?

Если он был арестован силами ГКЧП, каким образом 21 августа первыми к нему попали Руцкой с другими представителями Белого Дома? Зачем, если он был низложен, члены ГКЧП не только пустили их к нему, но и сами помчались туда же?

Если ГКЧП вводил в стране (или ряде местностей) чрезвычайное положение, почему в ночь с 18 на 19 не были арестованы те лидеры, которые могли возглавить борьбу с ним?

Почему утром 19 августа Ельцина беспрепятственно, по указанию Янаева, выпустили из его дачи, которая, как считается, была блокирована силами «Альфы»?

Почему поднятые в ночь на 19 августа по тревоге войска, выйдя на пересечение своих дорог с МКАД, где, согласно неоднократно отработанному и оттреннированному с советских времен сценарию, их должны были встретить представители КГБ, чтобы развести по объектам, их не встретил никто?

Почему, когда изумленные генералы звонили Язову и спрашивали, что собственно им дальше делать, он дал странный приказ: «Втянуться в город, найти места дислокации и не мешать жизнедеятельности Москвы»?

Почему ни одна из введенных частей не получила практически никакой внятной задачи?

Почему частям, направленным к Белому Дому было приказано «Взять под охрану руководство Верховный Совет РСФСР? (Что они и сделали — Лебедь вошел в здание, явился к Ельцину, окружение которого уже пряталось по углам, и доложил: «Прибыл для взятия под охрану Верховного Совета РСФСР, поступаю в Ваше распоряжение!»).

Почему в первый же вечер программа «Время» передала призывы Ельцина к противодействию Союзному руководству, если учесть, что все здания ТВ уже были заполонены сотрудниками КГБ?

Почему, когда «Эхо «Москвы»» звало сторонников к Белому Дому и было закрыто московским КГБ, представители Союзного правительства прибыли, чтобы возобновить его вещание?

Почему не было сделано ни одной попытки блокировать или занять Белый Дом, а войска красочно катались по улицам Москвы?

Говорят, что когда Крючков отдал приказ «Альфе» штурмовать его, руководство отряда отказалось выполнить приказ. Ну, во-первых, верить в это может лишь тот, кто не знает, как и из кого создавалась «Альфа». Во-вторых, по озвученным вскоре после событий свидетельствам руководителей «Альфы», они доложили Крючкову, Председателю КГБ, что операцию можно осуществить, но бескровное ее проведение не удастся. Крючков поблагодарил их, пожал руки и попрощался.

Бытует версия, что в ночь на 19 августа, будущие члены ГКЧП дали друг другу слово, что в случае первой крови немедленно самораспустятся. Это что за бред? Это что за толстовцы на постах руководителей МО, МВД и КГБ? Кто-то верит, что это возможно? Это кто объявляет Чрезвычайное положение, при этом для его осуществления вводит в город войска без боекомплекта и клянется не проливать крови? Да еще и исполняет эту клятву?

Если Горбачев был арестован и отрешен от власти, неужели ГКЧП не мог найти полудюжины докторов, которые официально засвидетельствовали бы, что у него что угодно — от эпилепсии до острого приступа СПИДа, если бы их об этом вежливо попросили бы сотрудники КГБ? Кто-то верит, что многомиллионный корпус врачей страны был до единого человека так кристально принципиален? Жизнь как-то убеждает в обратном.

И вообще, зачем на странной и сумбурной пресс-конференции членов ГКЧП Янаев заявил, что «Сейчас Горбачев просто немного переутомился, но надеемся что он вскоре вернется, и мы еще вместе поработаем?» Не говоря о том, что это говорит в пользу широко известной версии, согласно которой, Горбачев санкционировал ГКЧП, но, как всегда, хотел остаться в стороне, а потом — воспользоваться плодами победы, — именно в этой фразе, скорее всего, ключ к пониманию причины поражения ГКЧП. В той степени, в которой народ хотел избавиться от Горбачева, — народ был готов поддержать его свержение. Но когда он услышал, что «Горбачев еще вернется», — он понял, что надежде не суждено сбыться и оставил новое руководство без своей поддержки. Хотя утверждать, что поддержки и впрямь не было — тоже неправда. В дни событий на МГК КПСС обрушился шквал звонков с предприятий: «Поддерживаем! Чем помочь?» На что следовал ответ: «Все в порядке, каждый работает на своих местах».

Ну и, наконец, последний и наиболее загадочный вопрос, ответив на который, мы получим возможность понять и все остальное.

Если ГКЧП ввел в город войска — зачем он их вывел?