Большую часть своей жизни я живу в старой Москве.
Первые мои воспоминания связаны с квартирой на Панкратьевском переулке, где мы жили с мамой до моего 9-го класса. Это тот самый Панкратьевский переулок, в котором жила любовница Бориса Пастернака, выведенная им в «Докторе Живаго» под именем Лары. Это тот самый Панкратьевский переулок, в котором до сих пор стоит единственная сохранившаяся со старосоветских времен чебуречная. До сих пор помню, как ее открывали — году, кажется, в 67-ом.
У нас была совершенно замечательная квартира в совершенно чудесном доме. Дом имел внутренний дворик, а по второму этажу шел огромный балкон, на который открывались двери половины квартир. Этот балкон звали то «галерейкой», то «галдарейкой». Дети бывшего хозяина дома, две милые старушки, жили в соседней с нами квартире.
Сама наша квартира была устроена в форме анфилады. Заходя в квартиру, ты попадал на кухню, из которой мог пройти, одна за другой, во все три комнаты. Каждая следующая комната была чуть выше другой, отделяясь маленькой приступочкой. В общем, это было чудом уцелевшее старомосковское мещанское жилье.
Наверное, я жил бы там и по сей день, если бы не советская власть в лице тогдашнего мэра Москвы, товарища Промыслова.
По одной из версий, он желал возвести на месте нашего переулка огромный супермаркет — Щербаковский универмаг. По другой, он ездил в своем членовозе по городу и возмущенно говорил своим шестеркам: «А это что за старье и развалины?». И «старье и развалины» немедленно приговаривались к сносу.
Мне вторая версия больше нравится. Потому что почти одновременно, году в 72-м, были снесены три квартала в центре. Большая часть Панкратьевского, на месте которой до сих пор огромный пустырь; кусок Пречистенской площади, где сейчас Фридрих Энгельс, подозрительно похожий на моего друга, известного историка и москвоведа Владимира Махнача, угрюмо смотрит на купола Храма Христа Спасителя; и кусок Пушкинской площади, где на месте снесенных домов расположен Пушкинский сквер, в котором мне самому неоднократно приходилось, вместе с моими товарищами по РОДу митинговать на разные правозащитные темы.
Все эти три пустых места в центре объединяет то, что раньше здесь стояли двух-трехэтажные домики 19 века, и то, что решение о сносе было принято в 70-м году. Так или иначе, пришлось с Панкратьевского сваливать. В 70-м мы переехали на Гоголевский. Мама разменяла нашу квартиру и однокомнатную дедушки и бабушки на большую трехкомнатную коммуналку на Гоголевском. Дедушка и бабушка с 20-х годов жили в коммуналке в доме, где раньше был знаменитый ресторан «София», а теперь вместо него офис «Билайна» и какой-то американский фаст-фуд. В начале 60-х, уже на моей памяти, старики переехали в другую коммуналку, на улицу Чехова, раньше и нынче Малую Дмитровку. Но в том же 70-м на их дом позарился Моссоветовский главк «Моспромстрой», и им дали однокомнатную где-то на окраине.
А «Моспромстрой» и до сих пор живет в нашем старом доме. Только теперь это частная лавочка, принадлежащая Невесть-Кому. Коммерческая тайна, однако.
С 70-го до 77-го я прожил на Гоголевском бульваре, в доме архитектора Иофана, известного в народе как «дом-корабль». Этот дом был по сути вторым изданием иофановского же дома на набережной. И жили там все те же. В коммуналке, которую мы расселили, жили потомки репрессированных командармов и наркомов. Кстати, тема Бориса Пастернака на Гоголевском продолжилась. В квартире над нами жил его родной брат, архитектор Александр Пастернак. Сейчас в одном из корпусов этого дома, в том, где жил когда-то в двухэтажной квартире сам Борис Иофан, расположен Фотоцентр.
На Гоголевском мне жить понравилось. Но советская власть в лице товарища Промыслова от нас не отставала. Не успели мы въехать, как стало известно, что дом запланирован к капитальному ремонту с выселением. Так что, пять лет из семи, мы, можно сказать, «сидели на чемоданах», опасаясь выселения Черт Знает Куда.
Можно было, конечно, путем жутких усилий добиться попадания в переселенческий фонд и, прожив два-три года в переселенческой коммуналке, вернуться в родную квартиру. Которая, к тому же, по утвержденному плану должна была из трехкомнатной стать двухкомнатной.
И тогда маме надоело.
Вообще-то она относилась к взяткам сугубо отрицательно. До самой своей смерти, неделю назад, она гордилась тем, что, будучи знаменитым адвокатом, она ни разу в жизни не передавала судье взятки от клиентов, а выигрывала дела своим профессионализмом. Но тут она не выдержала.
Потом она, стесняясь, рассказывала друзьям и клиентам, что ей просто повезло. Мол, исполкомовский начальник, к которому она записалась на прием, срочно нуждался в юридической консультации. И поэтому пошел нам навстречу. Но мне-то мама рассказала правду. Она таки дала ему взятку. В размере целой тысячи рублей. И мы вместо Черт Знает Куда переехали на Пречистенку в Малый Левшинский переулок. Где я и проживаю последние 30 лет.
На Левшинском тема Пастернака, наконец, отступила, сменившись темами Михаила Булгакова, Владимира Соловьева и Даниила Андреева. Прямо перед нашим домом находится здание, в котором сейчас расположены музыкальная и художественная школы. Раньше это была знаменитая Поливановская гимназия, в которой учились Владимир Соловьев, Андрей Белый и другие знаменитости. А во флигельке между гимназией и нашим домом в свое время жили Леонид Гроссман и Михаил Булгаков. С другой стороны нашего дома была детская площадка, на месте которой когда-то стоял дом, в котором много лет жил Даниил Андреев. А через пару домов по Пречистенке находится дом, в котором по слухам, жил профессор Преображенский вместе с доктором Борменталем. Да что там говорить! В соседнем подъезде нашего дома была конспиративная квартира левых эсеров, из которой Блюмкин пошел мочить в сортире посла Мирбаха. Кстати, этот же Блюмкин потом жил через несколько домов по Левшинскому, в одном доме с семьей Луначарских. А бывшее германское, ныне итальянское посольство, где все и произошло — как раз посередине. Между конспиративной и жилой квартирами Блюмкина. Ну, и так далее. Пречистенка — она и есть Пречистенка.
За время, что я живу на Левшинском, советская власть вместе с товарищем Промысловым успели почить в бозе. Однако сменившая ее антисоветская власть мешает жить, пожалуй, не меньше.
Сначала, лет 10 назад, на том месте, где раньше стоял дом Даниила Андреева, начали строительство Дворца Людоеда.
Это такой огромный домище в стиле Центра Помпиду в Париже. Весь из стекла и бетона. В общем, здоровенный вставной железный зуб в нашем тихом Левшинском. Выбивается он из ансамбля не только стилистически, но и по этажности, разрушая все вертикали и доминанты. Построили его в знаменитой архитектурной мастерской с говорящим названием «Арт-Бля».
И предназначался он для частного владения и проживания Николая Аксененко и его Семьи. Взяток в префектуре, говорят, заплачено было немеряно. И никакие протесты жильцов ни к чему не привели.
Назвали этот артбляхаус гордым названием «Стольник», видимо, в память о чемоданах со стодолларовыми купюрами. Сам Аксененко проживанием в «Стольнике» так и не успел насладиться. Умер на чужбине в изгнании от рака. Бог — он, все-таки, не фраер. А Семья то ли продала домик, то ли сдает его внаем. Поди тут выясни правду. Коммерческая тайна, артбля!
В общем, говорят, что «Стольник» сегодня — это самая дорогая общага Москвы.
Кстати.
Многоуважаемый Юрий Михайлович! По-моему, вполне в стиле процветающего при Вашем правлении в нашем городе административного постмодерна, было бы повесить на «Стольнике» мемориальные доски в память Даниила Андреева и Николая Аксененко.
Приблизительно в то же время стали закрывать все привычные магазины и размещать на их месте всякие прачечные-отмывочные. Типа артгалерей, или там продажи дорогущей итальянской мебели.
Второй волной улицу стал захватывать лужковский друг Зураб Церетели. Потом вообще пошел вторичный передел собственности. Типа сначала закрыли нашу любимую булочную, стоявшую на Пречистенке на этом месте лет сто, и открыли на ее месте пивную «Старый мельник». А потом пивная отправилась вслед за булочной, а освободившиеся площадязаняли какие-то, блин, дизайнеры, артбля!
Потом я решил отремонтировать квартиру, стоявшую без ремонта с 77-го года. Денег было мало. Пришлось вселять в квартиру на два года ремонтников.
В этот Новый год я, наконец, вернулся домой. И окончательно офонарел от прелестей жизни на золотой миле.
Ну, то, что в один из соседних домов вселился многоуважаемый Владислав Юрьевич Сурков — так это, в конце концов, его личное дело. Тем более, что живет он, как я понимаю, все равно на госдаче на Рублевке. Но за то время, что я жил в другом месте, лужковцы попытались отменить 15 и 5 маршруты троллейбусов. Мои самые любимые. Правда, вроде, обломались. Общественность, как я узнал из ЖЖ, подняла чудовищный скандал, и маршруты, вроде бы, восстановили. Сначала заменили 15 и 5 троллейбусы на одноименные автобусы, а потом вернули и 15 троллейбус. Впрочем, когда я попытался вчера влегкую доехать от дома до работы на 15-ом, ничего у меня не вышло. Минут 20 дожидался, и так и не дождался. За это время мимо меня проехало пять-шесть пустых 5-х. на шестом 5-м я и сам поехал. Пересаживаясь на Никитском с 5-го на 31-й, обнаружил, наконец-то проходящяий мимо 15-й. А обратно с работы поехал на 31-м. Нет, лучше уж пройти пешочком с Остоженки до Пречистенки, чем час ждать на Петровке 15-й.
Далее. За то время, что меня не было дома, из района окончательно исчезли все мелкие удобства.
Ну, началось-то это давно. Когда-то я гордился, что у меня прямо в доме химчистка. Щазз! Вот уже 10-15 лет на месте химчистки один за другим сменились пять-шесть банчков. Никому не известных и никому не нужных. Но сейчас уже прямо катастрофа. Последние два хозяйственных на Остоженке и в Арбатских переулках закрыли к чертовой матери. На обоих помещениях висит надпись «Сдается в аренду». Яндекс-адреса на запрос «хозтовары. Малый Левшинский» честно отвечают, что ближайший хозяйственный находится в
На последней оставшейся в живых парикмахерской пришпилена трогательная записочка: «Дорогие клиенты! Поздравляем вас с наступающим Новым годом! Сообщаем Вам, что с нового года мы переезжаем в другое место». Место при этом не указано. А внизу — мобильные мастериц.
Ну, и все такое в этом духе.
А вместо хозяйственных, где можно было, как и сейчас, кстати, в какой-нибудь «Пятерочке» на окраине, купить , к примеру, одеяло, рублей за 200, «бутики постельного белья», в которых такое же точно одеяло стоит уже 100-150 долларов. Как я понимаю, все это артблядство имеет две причины. Причина первая — оккупация. Внутренняя холодная оккупация Москвы ее богатым децилем. Богатая сволочь, а она все больше сосредотачивается на золотой миле, потихоньку подминает наш город под себя. Под свои жлобские жизненные стандарты и гламурные представления.
И в этом смысле обвинения жителей периферии в адрес «зажравшихся москвичей» совершенно безосновательны. Живем мы ничуть не лучше. Только вынуждены терпеть около себя оккупантов в гораздо большем количестве.
Вторая причина гораздо более прозаична. Это политика лужкария в целом, и, в особенности, префектуры Центрального округа, в сфере аренды нежилых помещений.
При тех ценах на квадрат, которые существуют у нас в тихом центре, обслуживать население не выгодно. Гораздо удобнее отмывать деньги во всяческих «итальянских мебелЯх».
Можно ли со всем этим артблядством что-то сделать? Или без революции нам уже не обойтись?
Честно говоря, не знаю. Хотя какая-то надежда на муниципальные выборы у меня остается.
Я и сам хотел поучаствовать в предстоящих выборах в качестве кандидата от КПРФ. Но не срослось. Пока я узнал о такой возможности, все партсобрания успели уже пройти. А как известно, «кто не успел, тот опоздал». Но значительное число моих товарищей оказались проворнее меня и успели. Так что теперь у меня надежда только на них.
Я верю, что они изберутся советниками муниципальных собраний. И отомстят за меня!
А иначе — только революция и остаётся.
